 «Наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека», – так выразительно, кратко и во то же время высоко оценил практическую значимость науки известный русский писатель А.П. Чехов (1860–1904). Однако такая превосходная оценка науки не всегда однозначно воспринимается обществом в повседневной жизни. Отношение общества к науке чаще всего определяется ценностью науки в данный момент времени. Речь идёт о естественно-научных отраслях, в недрах которых рождаются наукоёмкие технологии. В таких отраслях критерий истины строго определён. В гуманитарных же отраслях, где критерий истины размыт, под громкими названиями в сочетании с абстрактными рассуждениями пышным цветом расцветает множество наукообразных толкований, не имеющих никакого отношения к подлинной науке. Поэтому их практическая значимость весьма сомнительна. И любому человеку, даже непросвещённому, вполне понятна «ценность» подобных «научных» изысканий.
Ценность же истинной науки часто рассматривается с двух точек зрения: что она даёт людям для улучшения их жизни и что она даёт небольшой группе учёных, изучающих природу и её законы для того, чтобы объяснить природные явления и познать, как устроен материальный мир. Ценной с первой точки зрения считается прикладная наука, а со второй – фундаментальная.
Приведем авторитетное мнение о пользе науки выдающегося французского учёного, математика, физика и философа Анри Пуанкаре (1854–1912): «Я не говорю: наука полезна потому, что она научает нас создавать машины; я говорю: машины полезны потому, что, работая на нас, они некогда оставят нам больше времени для занятия наукой». Разумеется, для представителей власти, решающих вопрос финансирования науки, главное все-таки машины, а не их разработка и создание. Цель учёных, в их понимании, состоит не столько в поиске естественно-научной истины, а сколько в том, чтобы находить вполне определённые, конкретные решения тех или иных практических задач.
Некоторые просвещённые представители власти понимают, что в ряде случаев фундаментальные исследования – это работа на будущее. Иногда такого понимания достаточно для обоснования финансирования фундаментальных исследований. Однако чаще всего при решении вопроса о государственном финансировании возникает серьёзная проблема разделения исследований, на те, которые могут обходиться немедленной реализацией собственного научного продукта, и на те, которые важны, но все-таки требуют финансирования. Другими словами, как отличить прикладные исследования от фундаментальных? Ведь иногда некоторые исследования, никуда «не прикладываемые», могут рядиться в «одежды фундаментальные», и исследователи при этом могут требовать ничем не оправданных и не обоснованных финансовых вложений.
Приведённый выше формальный признак разделения исследований на прикладные и фундаментальные нельзя считать чётким критерием для определения финансирования научно-исследовательских работ. Недостаток его – расплывчатость и неконкретность. Задача разделения усложняется ещё и тем, что нередко прикладные и фундаментальные исследования переплетаются между собой.
Разделение естественно-научных проблем на прикладные и фундаментальные часто производят по чисто формальному признаку: проблемы, которые ставятся перед учёными извне, т.е. заказчиком, относят к прикладным, а проблемы, возникшие внутри самой науки, – к фундаментальным.
Результаты некоторых фундаментальных исследований, никогда не находят применения, что обусловливается тремя причинами. Первую из них можно пояснить на примере конических сечений: в течение примерно двадцати веков было использовано лишь несколько теорем о конических сечениях, хотя в древности их было доказано свыше ста. Если в ближайшее время или через несколько веков понадобятся подобные теоремы, то их быстро, без особых усилий докажут заново, не тратя времени на поиски исторических реликвий.
Вторая причина – фундаментальные исследования проводятся с большим превышением потребностей общества и науки. Рождаются некоторые гипотезы, которые поспешно переводятся в разряд научной теории. Так, в течение относительного длительного периода времени гипотетический флогистон принимался за материальный объект, и «теория» флогистона признавалась многими известными учёными до тех пор, пока экспериментальные работы, в том числе и труды нашего соотечественника, великого российского учёного М.В. Ломоносова, доказали её ошибочность. В отечественной науке особенно в последнее время стали преобладать не экспериментальные, а теоретические работы, хотя всем просвещённым людям понятно, что не теоретическое описание, каким бы красивым оно не было, а эксперимент и опыт, являясь критерием естественно-научной истины, составляет основу естествознания. Такого чёткого критерия нет в гуманитарных науках. В обществе трудно поставить эксперименты, которыми можно было бы проверить научные гипотезы, если даже они на государственном уровне признавались единственно правильными, потому что считались верными. Последствия подобных заблуждений всем известны – трагедия всего российского народа.
Преобладание теоретических исследований в естественно-научных отраслях обусловливается объективным и субъективным факторами. Объективный фактор – современный эксперимент сопряжён со сложным дорогостоящим оборудованием. Субъективный – стремление исследователей любой ценой получить новые результаты. В результате рождаются многочисленные теоретические описания гипотез, претендующие на научные теории без подтверждения экспериментом или опытом. Как бы они не назывались и в какой бы ранг они не возводились, подобные работы останутся на уровне гипотезы, теорий ради теорий, которыми переполнены научно-технические журналы, особенно отечественные. Несмотря на это, в нашей стране открывались не только лаборатории, но и институты теоретических исследований, претендующие на финансирование своих «фундаментальных» исследований.
И наконец, третья причина – некоторые исследователи всегда стремились и стремятся к никак не оправданному и ничем не обоснованному «обобщению». Здесь имеется в виду не мысленный переход от единичного к общему – обобщение как один из важнейших принципов научного познания, – а изложение на более общем, абстрактном и непонятном языке с применением придуманной якобы новой терминологии всего того, что было известно и раньше, но излагалось более просто, наглядно и доступно. Таким недугом страдают, в первую очередь, гуманитарные работы. Не составляют исключения математические и естественно-научные статьи, которые обычно не связаны с новыми идеями, хотя и направлены якобы на их развитие. Конечно же, подобные публикации не способствуют развитию ни фундаментальной, ни прикладной науки, а наоборот, сдерживают его.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания. Учебник для вузов, 12-е изд. М.: Директ-Медиа, 2014.
Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания. Практикум, 6-е изд. М.: Директ-Медиа, 2016.
Карпенков С.Х. Экология. Учебник для вузов. М.: Директ-Медиа, 2015.
Карпенков С.Х. Экология. Практикум. М.: Директ-Медиа, 2014.
Карпенков С.Х. Экология. Учебник для бакалавров. М.: Логос, 2014.
Карпенков С.Х. Технические средства информационных технологий. 3-е изд. М.: Директ-Медиа, 2015.
Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания. Справочник. М.: Высшая школа, 2004.
Карпенков Степан Харланович |
