В апреле 1996 года в США трагически оборвалась жизнь талантливого русского историка ВИКТОРА ГЕОРГИЕВИЧА БОРТНЕВСКОГО. С его смертью историческая наука потеряла крупнейшего специалиста по истории Белого движения; русская эмиграция – искреннего друга; Россия – верного сына. Друзья, коллеги, единомышленники, все, кто знал ВИКТОРА ГЕОРГИЕВИЧА, навсегда сохранят о нем память, как об интеллигентном, высокообразованном человеке, настоящем русском патриоте...

В мою молодость ещё много проживало «людей из царской России». Жалею, что тогда не жил в Москве, Ленинграде, Киеве! Даже по артистам можно судить, какая порода перевелась: их голоса были какие-то чистые, певучие. А возьмите великих старух Малого театра. Да и Вертинский какой-то особый. В Новосибирск приезжал чтец Всеволод Аксёнов, я школьником ходил на его концерты. Барственно-величавый, родниковый голос, стихи лились мелодией, кланялся публике, словно государю. Всё утеряно. Разве сейчас нет талантов? Сколько угодно. Но почему все так оплебеились, опростились? А ещё были интеллектуалы – знаменитые пушкинисты, лермонтоведы и прочие. А каких говорунов знавали наши университеты! Есть ли сейчас профессора, к которым студенты бегают с других факультетов? Меня так же поражал Юрий Осипович Домбровский. А вне литературной среды у нас на юге был для меня великим бывший приказчик Попсуйшапка, которого я не мог наслушаться. Он в моём романе о Екатеринодаре.

Ныне любвеобильный Владыка уготовляет нам таинственную вечерю, Тот, «в Егоже руце дыхание всех сущих», приглашает к Своей Божественной трапезе. «С высоким проповедованием» создавшая веки Премудрость Божия, по вечным глаголам Слова Божия, ныне «созывает... на чашу, глаголющи: ...приидите, ядите Мой хлеб и пийте вино, еже растворих вам» (Притч. 9:2—5).

Да не будет же, чтобы кто-либо приступил к этой Божественной трапезе с умом пустым и обращающимся долу, с сердцем, занятым лишь земными помышлениями и попечениями! Взойдем мысленно в Сионскую горницу, где устрояет ныне Христос вечерю для учеников Своих и возвысим умы свои видением и слышанием того, что происходит там!

Владимир Оскарович Каппель родился 16 (29) апреля 1883 года в городе Белеве Тульской губернии Российской империи в семье потомственных дворян. Отец его был офицером, выходцем из Швеции. Он отличился во время ахал-текинской экспедиции М.Д. Скобелева и был награжден орденом святого Георгия. Дед Владимира Оскаровича Каппеля по линии матери также был русским офицером, он участвовал в героической обороне Севастополя. Видимо это способствовало тому, что уже с детства Владимир также мечтал о военной карьере.

Видишь ли ты, человек одинок тогда, когда он никого не любит. Потому что любовь вроде нити, привязывающей нас к любимому человеку. Так ведь мы и букет делаем. Люди это цветы, а цветы в букете не могут быть одинокими. И если только цветок распустится как следует и начнет благоухать, садовник и возьмет его в букет.

Так и с нами, людьми. Кто любит, у того сердце цветет и благоухает; и он дарит свою любовь совсем так, как цветок свой запах. Но тогда он и не одинок, потому что сердце его у того, кого он любит: он думает о нем, заботится о нем, радуется его радостью и страдает его страданиями. У него и времени нет, чтобы почувствовать себя одиноким или размышлять о том, одинок он или нет. В любви человек забывает себя; он живет с другими, он живет в других. А это и есть счастье.

В томлении изменчивых путей,
Блуждая в темноте усталыми ногами,
Об истине тоскуем мы сильней,
Не зная, что Она всегда, везде пред нами.

БУЛЫГИН Павел Петрович(1896-1936) -потомственный дворянин, поэт, публицист, монархист, активный участник белого движения Гражданской войны, начальник охраны Вдовствующей Императрицы.

22 апреля 1854 года единственная четырехорудийная батарея помешала англо-французской эскадре высадить десант в одесском порту

Психологическое воевание требует и психологического подхода к воинству противника (в оператике и тактике) и к вражескому народу (в стратегии). <…> Только такое знание даст возможность предвидеть, поскольку на войне можно предвидеть реакции вражеского воинства и народа на наши военные действия.

И это касается не только стратегов. Каждый офицер в боевой зоне и в тыловой должен не только чувствовать психологические процессы в ему подчиненных воинах, но и присматриваться к психологическому состоянию окружающего населения: первое необходимо, чтобы водительствовать своей регулярной единицей, второе — чтобы обезопасить ее от иррегулярных козней. Командовать — это не значить уметь приказывать. Это значит ощущать, что надо приказать, что можно приказать и каким образом следует приказать.

Вслед за крестьянами по количеству расстрелянных следуют люди, пострадавшие за веру. Чада Русской Православной Церкви – священнослужители и миряне, убиенные на Бутовском полигоне, занимают особое место среди пострадавших. Дело в том, что по количеству казненных за Православие и Церковь Христову Бутово не сравнимо ни с одним из других мест массовых расстрелов и захоронений. Здесь за неполных пятнадцать месяцев было расстреляно 935 человек, единственная вина которых заключалась в исповедании Православной веры.

...

Красный партизан Яков Тряпицын, спаливший дотла в мае 1920 г. большой дальневосточный город Николаевск-на-Амуре (стоящий на месте впадения Амура в Татарский пролив напротив о. Сахалин) и вырезавший не только огромную часть жителей областного центра и всей Сахалинской области, но и всю японскую колонию, дав Японии повод для крупного вооружённого вмешательства в российские дела, держит безусловное первенство в жестокости среди всех красных партизан. Пред​седатель Сахалинского народно-революционного комитета Г. З. Прокопен​ко писал в конце 1920 г. правительству ДВР, что «пол области разрушено и половина населения выбита [и партизанами] спущена под лед»1. В советской историографии этот деятель часто именовался антисоветским бандитом, хотя террористическая политика тряпицынщины была следствием именно ультрарадикальных воззрений Тряпицына и его ближай​шего окружения, учредивших в Николаевске красную коммуну. Как проницательно написал первый и самый компетентный исследователь тряпицынщины, пресловутая Николаевская коммуна «по дикому изби​ению тысяч ни в чем не повинных людей, включая грудных детей, по утонченнейшим пыткам большевистских палачей, представляет собой апофеоз советского режима»2.

27 апреля православная церковь вспоминает Мартина Исповедника. Когда в седьмом веке Византия впала в ересь, Мартин, будучи папой римским, обличил греков в искажении веры и встал на защиту Церкви Христовой.

27 апреля православная церковь вспоминает Мартина Исповедника. Когда в седьмом веке Византия впала в ересь, Мартин, будучи папой римским, обличил греков в искажении веры и встал на защиту Церкви Христовой.

Мир от Господа так устроен, что мы все – одна сплошная ткань. Все друг к другу приникли, все друг друга держим и друг другом держимся. Если одному плохо, то всем нехорошо, а люди этого не разумеют: глупы, близоруки. Думают: «Что мне до него, когда мне самому хорошо»… А на самом-то деле не так. Если одному которому-нибудь плохо, то он мучается и болеет; и его мука от него во все стороны распространяется. Ходит угрюмый и других угрюмит. От его беспокойства всем неуютно. От его страха у всех раздражение делается. Люди друг к другу злым местом повертываются: не доверяют, подозревают, обижают, ссорятся. И все чувствуют, что это от него идет и на него за это раздражаются. И он это чует, отвернется, в себя уйдет, ожесточится. Ему любовь нужна, а они к нему с раздражением. И никто не видит его муку, а видят только его угрюмость, жестокость, сварливость; и не любят его… И вот уже разрыв, порвалась ткань, врозь идет, расползается. Надо скорей чинить дыру; а никто за это не берется:

«Мне, – говорят, – какое дело? его беда, он и чини». А разрыв все растет и ткань испорчена. А чинить можно только любовью: твоя беда – моя беда, моя беда – общая»…

«Родина требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует работу», - говорил некогда П.А. Столыпин. Да, именно такого служения требует теперь от нас наша Родина. Требует не красивых фраз, и не отдельных «добрых дел», похожих на скромное подаяние, коим мы так часто успокаиваем совесть, но подвига – каждодневного и неуклонного.

За свою антинаучную деятельность, оправдывающую преступления большевиков против коренного населения России, Грушевский получил роскошную квартиру, звание академика, соответствующий пост в Академии наук УССР, высокую зарплату и широкую публикацию своих лжеисторических трудов; в 1929 году избран действительным членом Академии наук СССР; С 1930-го года работал в Москве. В 1931 году, во время очередной сталинской чистки, был арестован как «буржуазный националист» по делу «Союза освобождения Украины», но вскоре освобождён. В ноябре 1934 года от заражения крови умер в Кисловодске и был похоронен с почестями. В конце 1930-х  «репрессирован посмертно», его родственники, в том числе дочь, репрессированы и погибли, а все его труды были запрещены.

«Да будет двор их пуст, и в жилищах их да не будет живущего…  Приложи беззаконие к беззаконию их… Да потребятся от книг живущих, и с праведными не напишутся». (Пс. 68).

Жил в Киеве.

Однажды ему пришлось в очередной раз лечь в госпиталь. Пока он там находился, дом по улице Бассейной распродали частникам. Личные вещи и архив боевого офицера киевские градоначальники распорядились выбросить, чтобы из генеральской квартиры сделать музей бывшего премьер-министра Израиля Голды Меир, которая в молодости жила в этом доме и увековечивание ее памяти оказалось важнее даже не памяти, а живого Героя.

15 апреля 2003 года Петрова не стало. Похоронили его на Байковом кладбище Киева. Деньги на памятник собрали его сыновья.

Мне предстоит долгое и блаженное восхождение к моему Творцу, к моему Отцу, Спасителю и Утешителю – в дивовании и в молитве, в очищении и благодарении, в возрастании и утверждении. И в этом истинный смысл моего бессмертия, ибо всякое несовершенство неугодно Богу и в творении Его неуместно…

Так я понимаю бессмертие человеческого духа.

Наша же задача определить те приоритеты, на основе которых могут консолидироваться самые разные по идеологической направленности силы. «Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда. (…) «С кем угодно – но за Россию!» - вот, мой лозунг», - заявлял Пётр Врангель. Именно по этому принципу создавал он крымское правительство, отбирая людей не по убеждениям, но по способностям и готовности служить общему делу спасения Отечества. И работа их принесла немалые результаты – увы, не по их вине, запоздалые, ибо на последнем клочке русской земли даже самое мудрое правление уже не могло спасти положения.

Еще в августе 1915 года, понимая всю тяжесть положения Русской Армии и не доверяя Верховному Главнокомандующему, Великому князю Николаю Николаевичу, Император Николай II принимает на себя труд быть Верховным Главнокомандующим Армии и переезжает в ставку в Могилёв.  Дальнейшая история показала, что он в своём недоверии был прав; Николай Николаевич был тайный член военной ложи; туда же входил А. И. Гучков,  организатор и председатель Военно-Промышленного комитета, структуры, призванной подменить собой Правительство по надзору за военной промышленностью. Благодаря верховенству Императора заговорщики потеряли широкие полномочия своего влияния на армию, её положение улучшилось, снабжение было налажено, снарядный голод прекратился, фронт стабилизировался. 22 февраля 1917 г. Государь Император пробыв несколько дней в Царском Селе, выехал в Ставку. Армия готовилась к весеннему наступлению. А заговорщики, понимая, что поражения России на фронте им уже не добиться, начинают готовить революцию, и вслед за убытием Императора 23 февраля в столице проходят первые стачки, в Петрограде нарастает мятеж.