Опубл.: // Эволюция российского и зарубежного государства и права. К 80-летию кафедры истории государства и права Уральского государственного юридического университета (1936–2016). Сборник научных трудов. Т. III: Эволюция российского и зарубежного государства и права, учений о российском государстве и праве в трудах-поздравлениях коллег. / Под редакцией проф. А.С. Смыкалина. – Екатеринбург: Уральский гос. юридический ун-т, 2016. С. 674–682.

В Белом движении участвовало, по оценке С.В. Волкова, 170 тыс. офицеров. Значительная их часть оказалась в плену, а также была арестована советскими военными властями и чекистами в конце 1919 – начале 1920 г., после катастрофы на Востоке, закончившейся массовым пленением белого воинства. С точки зрения основной части большевиков, все военнослужащие, активно участвовавшие в Гражданской войне, подлежали суровому наказанию. У верхушки РККА, происходившей нередко именно из офицерского сословия, было на этот счёт иное мнение. Командарм-5 М.Н. Тухачевский в конце 1919 г. говорил комиссару А.П. Кучкину, что попавшие в плен офицеры необходимы в Красной Армии: «Отношение к ним должно быть гуманное, – заявил он, имея в виду офицеров. – Они могут ещё нам пригодиться»1. Однако особые отделы ВЧК считали, что чем больше белых офицеров будет уничтожено, тем лучше. Особенно активно преследовались те военные и судебно-полицейские чины, кто участвовал в карательных экспедициях и судебных разбирательствах по делам большевистских повстанцев и подпольщиков.

Эти преследования активно шли до конца 1930-х годов. Судьбы многих белых офицеров, в том числе уровня полковников и некоторых генералов, до сих пор точно не выяснены. Одна из причин – недоступность следственных дел на тех осуждённых лиц, которые так и не были реабилитированы. Между тем сами руководящие чекисты признавали необоснованность многих репрессий, осуществлённых в ходе Гражданской войны. На 4-й конференции ВЧК в феврале 1920 г. высокопоставленный чекист Аркин в присутствии Ф.Э. Дзержинского заявил: «…Если просмотреть наши дела, то мы все пошли бы под суд, потому что в них не доказано, что такой-то преступник белогвардеец, а есть только постановление о расстреле»2.

Некоторую ясность в историю репрессий против кадрового состава колчаковской армии и военно-полицейской администрации белых в начальный период восстановления большевистской власти в Сибири вносит сообщение Особого отдела ВЧК при Штабе 5-й армии «Расстрел врагов революции», опубликованное в приложении к газете «Красноярский рабочий» в июне 1920 г.3 и, насколько известно, до сих пор не использовавшееся исследователями. В списке помещены сведения о 53 лицах, активно участвовавших в Гражданской войне на Урале и в Сибири, и уничтоженных чекистами, вероятно, в весенние месяцы 1920 г. Чекисты подготовили перечень уничтоженных ими за последнее время генералов и старших офицеров, а также контрразведчиков и «изменников» рабочему классу, опубликовав его в период неудачных для РККА боевых действий на польском фронте. Данный пропагандистский акт проливает свет на судьбу десятков активных врагов большевизма.

Об этом расстрельном приказе есть краткое и без указание на датировку упоминание в мемуарах военного комиссара 27-й дивизии 5-й армии Восточного фронта А.П. Кучкина: «По приговору особого отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией при штабе 5-й армии было расстреляно 53 колчаковских палача. Среди них: 3 генерала, 6 полковников, 22 офицера, 2 хорунжих, 19 царских жандармов и рабочий Ижевского завода, предатель своего класса»4. Однако ни одной фамилии Кучкиным названо не было. Действительно, красноярская газета поместила краткие сведения на троих генерал-майоров, четырёх полковников и двух подполковников (последние были Кучкиным отождествлены с полковниками), а также ряд других военных и гражданских лиц.

С помощью малодоступного ныне экземпляра газетного приложения мы публикуем данные о большей части расстрелянных из этих 53 чел., исключив, по соображениям объёма сообщения, мелких полицейских служащих и негласных агентов. Многие из перечисленных ниже офицеров были сотрудниками контрразведывательного ведомства, деятельно и эффективно уничтожавшего большевистское подполье; двое являлись контрразведчиками польского легиона, спецслужба которого также нанесла нелегальным структурам красных немало сокрушительных ударов. Фамилии многих из фигурантов списка до сих пор оставались неизвестными. Между тем краткие газетные сведения о расстрелянных содержат некоторую информацию о должностях и вине этих лиц. Среди них преобладают те, в отношении кого у большевиков были сведения о карательной деятельности, в том числе давних времён, эпохи Первой русской революции. Кто-то из них деятельно участвовал в жестоких акциях по подавлению кровавых антиправительственных выступлений, бушевавших в Сибири в 1918–1919 гг. Публикуя сведения о 33 жертвах чекистов, мы предоставляем дополнительные сведения о россиянах (и двух польских контрразведчиках), сражавшихся против революционеров и проигравших. Часть из них в последние годы была реабилитирована. Но многие не восстановлены в правах современной российской властью, что, однако, не может быть основанием для вечного забвения этих людей. Надеемся, сведения о службе и судьбе трёх десятков белогвардейских офицеров и чиновников не останутся без внимания со стороны исследователей Белого движения и репрессивной политики большевиков.

В списке находятся три генерал-майора – М.А. Румянцев, Р.Р. Биснек и И.Ф. Ромеров. Все они оставили заметный след в военно-политической истории первых десятилетий ХХ столетия.

Михаил Алексеевич Румянцев (12.01.1864 – 1920) был видным судейским чиновником, окончившим Казанский университет, военно-училищные курсы при Московском пехотном юнкерском училище и Александровскую юридическую академию. Поступив на службу в 1886 г. подпоручиком, шесть лет спустя Румянцев стал штабс-капитаном, а в 1899 г. – подполковником, помощником военного прокурора и военным следователем Приамурского военного округа. С 1903 г. он – полковник, с 1906 г. – военный следователь Московского военного округа. В 1909–1914 гг. – военный судья Омского военно-окружного суда, генерал-майор (1910 г.). Участвовал в подавлении революционного движения в 1905–1907 гг., в Гражданскую войну являлся председателем военно-окружного суда. Уничтожен как руководящий работник царской и белой судебной систем.

Рейн Рейнович Биснек (Рейнис Бисениекс) (8(20).1.1863 – 5.3.1920), уроженец Венденского уезда Лифляндской губернии. В 1886 г. окончил Рижское пехотное юнкерское училище, с 1901 г. капитан. Участник русско-японской войны, был контужен, награждён тремя орденами. Прославился в Первую мировую войну, награждён за храбрость Георгиевским оружием: командуя 161-м пехотным Александропольским полком при наступлении дивизии к г. Ченстохову в боях с 1 по 4 ноября 1914 г. овладел укреплёнными позициями немцев у деревень Красице и Завады. Полковник (1915 г.), генерал-майор (1917 г.). В ноябре 1917 г. за храбрость был награждён орденом св. Георгия 4-й степени: захватил хорошо укреплённую позицию противника в районе высот 350, 306 и деревни Хорожанки, отбил контратаку немцев, взяв 1 400 пленных, а также 16 пулемётов, четыре бомбомёта и траншейное орудие. Всего имел семь орденов; в годы Гражданской войны служил в войсках Восточного фронта адмирала Колчака.

С февраля 1919 г. Биснек был начальником гарнизона Барнаула, с конца июля – уполномоченный командующего Омского военного округа по охране государственного порядка и общественного спокойствия, начальник Барнаульского военного района. В конце ноября 1919 г. вместе со своим управлением (включая контрразведку) генерал Биснек эвакуировался по железной дороге на восток. В одном из остановившихся эшелонов он был взят в плен красными на ст. Кемчуг и передан чекистам. Вскоре по обвинениям в службе в армии Колчака и подавлении крестьянских восстаний на Алтае Биснек был по решению Особого отдела ВЧК 5-й армии от 4 марта 1920 г. расстрелян5.

Ромеров Иван Феофилович (1887 – 1920, Томск) – генерал-майор с сентября 1919 г. (полковник с июля 1919 г.), 32 лет. Он тоже герой Мировой войны: будучи поручиком 244-го пехотного Красноставского полка, в феврале 1915 г., несмотря на ранение в бок, выбил, командуя батальоном, штыковым ударом противника с важной в тактическом отношении позиции и захватил до сотни пленных. За этот бой был награждён орденом св. Георгия 4-й степени, впоследствии произведён в капитаны. Закончил в январе 1917 г. Академию Генштаба, осенью 1918 г. служил у В.О. Каппеля. Согласно данным цитируемого приложения к «Красноярскому рабочему», будучи начальником Енисейской карательной флотилии, руководил подавлением крестьянского восстания, «расстреляв 71 человека». Известная информация щедрого на вымыслы бывшего начальника контрразведки штаба генерал-лейтенанта С.Н. Розанова6 Г.С. Думбадзе, о том, что при пленении под с. Большой Сереж 13-й Казанской стрелковой дивизии тасеевские партизаны заживо сварили в асфальте её начальника Ромерова7, опровергается официальным сообщением о расстреле генерала чекистами за проведение белого террора при подавлении восстания в Канском уезде Енисейской губернии8.

Действительно, И.Ф. Ромеров получил генеральское звание за успешный разгром повстанческой армии А.Д. Кравченко, причём чекисты обвинили его, начальника карательной экспедиции, в расстреле весьма ограниченного числа причастных к большому и кровопролитному восстанию. Преследуя повстанцев Кравченко по Ангаре, отряд полковника Ромерова в июне 1919 г. освободил с. Рыбное Рыбинской волости Канского уезда, где партизаны держали под замком 50 семейств зажиточных крестьян. Над пленниками повстанцы жестоко издевались, а многие главы семей были убиты (священник, мировой судья, лесничий, акцизный чиновник и др.)9. То, что Ромеров не являлся сколько-нибудь выдающимся героем белого террора, говорит и ошибка исследователя С.С. Балмасова, который в качестве примера произвола колчаковских властей привёл Ромерова, наложившего якобы «громадную» контрибуцию в 50 тыс. руб. на с. Рыбное – под вполне обоснованным предлогом того, что оно «сплошь заражено большевизмом и играло роль Тасеево в Заангарском районе». Балмасов пишет: «Нетрудно догадаться, что после наложения такой громадной по тем временам контрибуции жителям Рыбного не оставалось ничего, кроме как сжечь собственные дома и уйти в тайгу для беспощадной борьбы с такого рода “ромеровыми”»10.

На самом деле 50-тысячный штраф для села вовсе не являлся сильно обременительным (всего Ромеров собрал в неблагонадёжных селениях до 300 тыс. руб. контрибуции)11. Эта сумма была в пределах тогдашней «контрибуционной нормы». Так, летом 1919 г. переселенческая Коротоякская волость (впоследствии Славгородского округа) была вынуждена заплатить карателям 500 тыс. руб. В августе 1919 г. в партизанском алтайском с. Казанцево анненковцы, угрожая сжечь село, потребовали собрать за два часа по 1 000 руб. с хозяйства – и ушли с 219 тыс. руб. и 37 отобранными конями12. Для сравнения: полотенце тогда стоило 50 руб., берданка – 85, новые валенки – 200, старый тулуп – 400, лошадь – 2 000 руб.13 Прожиточный официальный минимум в Сибири в феврале 1919 г. равнялся 326 руб. на человека в месяц, а в ноябре – уже 1 102 руб.14

Характерно, что один из восточносибирских партизанских вожаков вспоминал, как летом 1919 г. повстанцы Черемховского уезда Иркутской губернии бросались деньгами «направо и налево, потому [что] в курьерских поездах, которые мы останавливали, мы брали миллионы и десятки миллионов колчаковских денег. В тех деревнях, где за наше пребывание Колчаковские контр-разведчики накладывали штрафы до миллиона рублей, мы деревенским старостам передавали миллионы и они увозили в город [и] платили штраф. Колчаковская контрразведка весьма удивлялась и спрашивала у мужиков: “где вы берете такие большие суммы???”»15 Там, где миллионов у партизан не было, повстанческие сёла расплачивались имуществом.

Таким образом, благодаря затерянной в большевистской прессе информации появляется возможность уточнить биографию генерала Ромерова, которая ещё слабо известна и частично мифологизирована.

Среди других жертв террора чекистов:

Григорьев Александр Александрович, 51 года, бывший прокурор, обвинялся как проводник репрессий при царизме и белой власти. На самом деле Григорьев служил в российской судебной системе в качестве многолетнего председателя Уфимского губернского окружного суда – до 1919 г.

Доровский Витольд Владиславович – поляк (его национальность выделена нарочито, явно в связи с советско-польской войной), инженер и офицер, начальник конной жандармерии «польских белых войск».

Каар Эдуард Евгений Иванович, австрийский подданный, поляк, начальник контрразведывательного штаба польских войск, участник разгрома большевистского подполья в Новониколаевске.

Полковник Крейер Александр Николаевич родился в г. Рыльске в 1869 г. Учился в Киевском юнкерском училище. Его брат Сергей был директором Киевского Государственного банка перед революцией 1917 г., второй брат, Николай, в 1920 г. был подпоручиком Белой армии. А.Н. Крейер служил офицером с 1892 г. Будучи в белых войсках Восточного фронта, он на август 1918 г. командовал 21-м Симбирским стрелковым полком Народной армии; на май 1919 г. являлся командиром 58-го Сайгатского стрелкового полка. Был награждён орденом св. Станислава 3-й ст. (1905 г.). Полковника арестовали 6 января 1920 г. в с. Минино и по решению военно-полевого трибунала при РВС 5-й армии расстреляли как командира карательного отряда. Отсутствие доказательств карательной деятельности привело к его реабилитации в 2001 г. Известно, что вскоре после расстрела Крейера умерла его жена – Евгения Илларионовна (урождённая Ивановская), а их дети были помещены в детские дома16.

Пичугин Александр Васильевич – начальник контрразведки 3-й Уральской бригады.

Вегенер Николай Николаевич – подполковник, комендант Красноярска.

П.П. Волосников – подполковник.

И.И. Дидрин – начальник контрразведки 3-й Уральской бригады.

М.В. Добрянский – полковник, помощник начальника 11-й Уральской дивизии, «лично присутствовал при расстреле пленных красноармейцев».

С.П. Дьячков – начальник контрразведки дивизии.

В.Д. Коробьин, полковник – начальник Егерской карательной дивизии.

Н.А. Кульченко – начальник Красноярской уездной милиции, помощник начальника Государственной охраны в Красноярске.

Н.П. Ластовский – командир белогвардейского полка, обвинялся в расстрелах как пленных красноармейцев (в том числе 36 пленных красных за один раз), так и трусов из состава своего полка. Николай Петрович Ластовский на 1909 г. служил подпоручиком 74-го пехотного Ставропольского полка. С 1918 г. – в Сибирской армии, капитан, командир батальона. С февраля 1919 г. командовал 1-м Новониколаевским Сибирским стрелковым полком, затем исполнял должность начальника 1-й Сибирской стрелковой дивизии. Был награждён орденами св. Георгия 4-й степени и св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом17.

Младшие офицеры и агенты контрразведки:

Г.Г. Великонистов – цирковой артист, агент контрразведки Омского военного округа.

В.М. Вилипп – поручик, формировал добровольческий батальон в Перми.

М.А. Голубинский – начальник томского исправительного отделения, сотрудник контрразведки Омского военного округа. Обвинялся в том, что после прихода красных выдавал коллегам-контрразведчикам подложные паспорта.

Е.С. Ермаков – подпоручик, сотрудник контрразведки в бригаде морских стрелков.

Жейнов Григорий Нестерович – подпоручик, старший следователь контрразведки Омского военного округа. Родился в 1884 г., окончил Казанский университет и Александровское военное училище.

Б.Я. Кантутис – офицер, начальник контрразведки штурмовой бригады генерала А.Н. Пепеляева.

Л.Г. Ланской – поручик, сотрудник контрразведки Омского военного округа.

Мягкий Николай Коронстович, прапорщик – член военно-следственной комиссии по делу Минусинского восстания в ноябре 1918 г., по которому было расстреляно 70 чел., участник боевых действий против партизан А.Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина.

А.А. Некрасов – подпоручик, районный комендант в Перми.

Софронов Александр Александрович, 28 лет, офицер, доброволец – старший наблюдатель и офицер для особых поручений в Каменском и Мариинском контрразведывательных пунктах Томской губернии.

С.П. Токарев – офицер Канского контрразведывательного пункта.

Учелкин Василий Федорович – хорунжий, 23 лет, уроженец Акмолинской области, служил у атамана Б.В. Анненкова. Обвинялся как участник тайной организации атамана Г.М. Семёнова, занимавшийся вербовкой добровольцев в антибольшевистские отряды.

Ф.И. Федотов-Карпов – капитан армии Колчака, начальник Бирской тюрьмы и комендант Уфимской тюрьмы. Обвинялся в том, что в г. Златоусте допустил насилия над арестованными и расстрел «45-ти лучших советских работников».

К.И. Худоногов – поручик, командир штурмового батальона на Екатеринбургском фронте.

П.А. Цемберг – поручик, начальник контрразведывательного пункта в Минусинске.

Н.А. Цемберов – подпоручик, начальник карательного отряда.

Д.К. Шпигель – капитан, член и председатель военно-полевого суда при командующем войсками Енисейского фронта.

Для многих современных историков очевидно, что за привычной обвинительной формулой «участие в белых карательных отрядах» вовсе не обязательно скрываются преступления колчаковского режима против повстанческого движения, действовавшего с пугачёвским размахом и свирепостью. В партизанских мемуарах нередки откровенные признания в исключительной жестокости красных повстанцев не только к врагам, но и колеблющимся. Видный соратник действовавшего на Алтае и в Кузбассе Григория Рогова В.М. Голев вспоминал: «Да, мы действительно были страшны и беспощадны к тем, кто был против нас или топтался на одном месте» 18. Партийный работник К.В. Цибульский, воевавший в Томской губернии, в конце 1921 г. заявлял, что «…сам был зверем-партизаном при Колчаке. Повзводно вел расстрелы золотопогонников и т. д…»19 Легендарный алтайский предводитель И.В. Громов (Мамонов) спокойно описывал расправу с семьёй заложников, включая детей: «Расстреливали не считаясь с их возрастом и полом, пусть бы родился в этот-же день, один черт – уничтожали…»20 Другой алтайский партизан уверял, что, в отличие от «ребяток» того же кровожадного Рогова, в его отряде убивали врагов правильным образом, без издевательств, и бегло отметил стандартную процедуру: «У наших ребяток был совсем другой прием: садишь на колени[,] голову шашкой махнул и готово»21. Третий тоже не считал массовые казни криминалом: «Пленных дивизия редко брала, большинству головы отрубали…»22 Поэтому действия белых карателей нередко носили ответный характер и далеко не всегда достигали той жестокости, которая повсеместно бушевала в красной партизанщине.

Перечисленные офицеры и служащие охранительной системы царского и антибольшевистских правительств были вынуждены заплатить жизнью за поражение Белого дела. Неизвестны подробности пристрастного чекистского следствия по их делам, нет следов могилы. Данное сообщение может помочь исследователям истории российского офицерства и правоохранительных структур в уточнении направления поисков информации о лицах, оставивших очевидный, хотя и противоречивый след в истории Урала и Сибири.