В духовном укладе русской интеллигенции есть отжившие предрассудки, к которым она не должна возвращаться. Некоторые из этих предрассудков открыто выговаривались, другие допускались бессознательно и молчаливо. Ныне мы призваны продумать их до конца и освободиться от них.

1. Русская интеллигенция не видела и не постигала глубокого своеобразия России. Она не понимала, что Россия может строиться только самобытным творчеством, а не слепым заимствованием у Запада. Она не разумела, что русский национальный духовный акт — иной, чем у западного европейца, и что поэтому у русского должна быть иная вера, иная наука, иное искусство, иное правосознание, иное государство, иной уклад жизни. Петр Великий никогда не порабощал русский дух — западному. Остерман недаром записал за ним слова: «Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом». Творящему не страшно никакое заимствование; кто умеет только подражать, тот погубит свое творчество.

2. Русская интеллигенция обычно относилась к простому народу с «состраданием» и с затаенным чувством «вины» («кающийся барин»). Но она не знала своего народа, не видела его творческую силу, плохо верила в его организаторскую способность и даже уверовала в подкинутую ей иностранцами теорию, будто порядок и культура были принесены русским полудикарям «норманнами»1.

3. Истинная наука не исключает веру и не разрушает ее. Безбожие есть не высшее проявление культуры, как думала русская интеллигенция, а проявление духовной слепоты, духовной нечуткости и ограниченности. Христианское откровение отнюдь не осуждает науку и не стремится заменить ее. Русской интеллигенции предстоит великая творческая задача — внести дары христианства в научное исследование и утвердить христианство светом истинного научного знания2.

4. Христианство отнюдь не отрицает ни права, ни государственной культуры; оно совсем не проповедует сентиментального непротивленчества3. Об этом свидетельствует вся великая традиция христианской церкви и русского православия. Русская интеллигенция должна раз навсегда отвергнуть соблазны непротивления.

5. Культура (дух!) и цивилизация (внешняя дисциплина и техника!) — отнюдь не одно и то же. Русская интеллигенция должна понять, что у цивилизованных народов может выродиться духовная жизнь, что мы ныне и наблюдаем. Русский народ, сильно отставая в вопросах цивилизации, всегда имел глубокую и самобытную духовную культуру. Противоестественно думать, будто менее цивилизованные народы суть исторический навоз для более цивилизованных.

6. Русская интеллигенция воображала, будто в жизни есть только «отвратительная действительность» и «святой идеал». Она не видела Божьего присутствия в ходе истории и не понимала, что «идеал» требует от человека прежде всего строгости к самому себе, скромности и долгой борьбы со своими страстями; — что Бог близок, а идеал далек. Поэтому она страдала маниловской мечтательностью, доктринерством, политическим максимализмом и социальным утопизмом. Надо уметь трезво беречь унаследованное национальное достояние и с молитвою в сердце впрягаться волею и делами в несовершенное (творческий реализм!).

7. Русская интеллигенция вслед за Кропоткиным, Бакуниным и Л. Н. Толстым, верила, что чем полнее свобода, предоставленная человеку, тем быстрее и полнее он приблизится к совершенству. Отсюда ее сентиментальный либерализм и тяга к анархии. Она считала, что государство не столько воспитывает человека, сколько развращает его; и потому она всегда была готова поддерживать всякое оппозиционное, противогосударственное, революционное начинание. С этим соблазном она должна покончить.

8. Русская интеллигенция держалась за предрассудок, будто справедливость требует равенства и будто жизнь будет тем справедливее и лучше, чем больше людей будут во всех отношениях уравнены4.

9. Русская интеллигенция склонялась к тому мнению, что «гражданин вселенной» всегда выше патриота с его националистическими пристрастиями. Отсюда возникало ее тяготение ко всевозможным «интернационалам» и ее безразличное или холодное отношение к своей национальной армии.

10. Русская интеллигенция не умела верно принимать и уважать частную собственность. Многие собственники умели быть щедрыми; но далеко не многие понимали, что собственность обязывает к творческому труду и что богатеющий хозяин служит не только себе, но и всему на роду и своему государству. В связи с этим русская интеллигенция готова была преклоняться перед низшим видом труда — физическим (перед «мозолистыми руками» и «пролитым потом») и решительно недооценивала глубину, утонченность и ответственность духовного творчества.

11. В довершение всего русская интеллигенция страдала неверным самосознанием. Она рассматривала свое положение, как «привилегированное», и всегда несколько «конфузилась» от своих «преимуществ». Она не понимала, что ведущий слой должен давать народу творческую идею, волевую энергию, воспитание характера и национально-правовую организацию; и что, если он выполняет это призвание свое, то все, связанные с этим «преимущества» являются не более, чем необходимым условием жизни и скромным вознаграждением5.

Будущая русская интеллигенция должна быть свободна от этих предрассудков; иначе она не поведет Россию и не возродит ее. Эти предрассудки во многом подготовили и февральский переворот, и коммунистическую революцию.

1 Доктрины Байера и Шлецера (восемнадцатый век).
2 См. в № 5 «Русского Колокола» мою статью «Идея обновленного разума».
3 См. мое исследование «О сопротивлении злу силой».
4 См. ниже главу о равенстве и справедливости.
5 Срв. у Ключевского: «Русская История», т. V, стр. 115 и 141. Доктрины Байера и Шлецера (восемнадцатый век).
См. в № 5 «Русского Колокола» мою статью «Идея обновленного разума».
См. мое исследование «О сопротивлении злу силой».
См. ниже главу о равенстве и справедливости.
Срв. у Ключевского: «Русская История», т. V, стр. 115 и 141.