Как только не подразделяют стихотворения Федора Ивановича Тютчева – философские, политические, лирические, религиозные, эстетические, элитарные и пр., но на самом деле творчество поэта Тютчева – это дивный цельный адамант, отливающий самыми разными гранями. О полноте и масштабности личности поэта судить очень трудно, настолько она глубока и таинственна. Тютчев достиг в поэзии такого совершенства, что его невозможно объяснить обычными словами. Это самая настоящая гениальность! Все в стихотворении сложено и подогнано так, что перемени одно слово, и переменится смысл всего шедевра. Такого совершенства и гениальности невозможно добиться одним умом и даже опытом. Это самое настоящее горение сердца и его устремление к Богу ради того, чтобы нам понять и обрести красоту, глубину, радость, восхищение, счастье, умиление, волю, покой и другие неизреченные блага.
Истинный поэт способен быть во времени и даже вне времени, пребывать в горе и в радости, переживать детали и охватывать разом иные миры и вселенское, грешное и святое, мимолетное и непреходящее, тленное и нетленное. Как это происходит, не знает никто. Но без мучительной борьбы, без страданий и скорбей никакой дар человеку Свыше не дается. Причем, чем сильнее дар Божий, тем больше человек в буквальном смысле проливает кровь для его приобретения и потом осуществления в жизни. Поэтическое богословие иного рода, чем простое приобретение богословских знаний и оперирование ими на людях. Сколько стихов ненужных, пустых, а то и просто бессмысленных и даже злых, пусть даже мастерски написанных, но гениальные, совершенные, небездарные стихи сразу ложатся на сердце и производят воскресительную работу души. И все потому, что в основе поэтических шедевров находится глубокие религиозные чувства.
Вот Тютчев пишет и как (!) о скоротечности всего земного:
Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
И скорбен человек, и силою незримой
Он в бесконечное пространство погружен.
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем, какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд... Увы, совсем немного!
И было ли все то, чего уж больше нет?
………………………………………………….
Как зыбок человек! Имел он очертанья -
Их не заметили. Ушел - забыли их.
Его присутствие - едва заметный штрих.
Его отсутствие - пространство мирозданья.
………………………………………………….
Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным.
На наших лицах тень лежала, как печаль.
Мы сели отдохнуть на камень придорожный
И взглядам нашим вдруг одна открылась даль…
…Бег времени, увы, не терпит постоянства.
Разъединяет всех, всему отводит срок.
И бренный человек в бездушное пространство
Идет Судьбой гоним, уныл и одинок.
От тех часов теперь минуты не осталось
Где наша жизнь? И мысль? И взгляд? И общий путь?
Где тень от тени той? Где сладкая усталость?
И были ль мы с тобой вообще когда-нибудь?
Но при всей сквозящей в стихе грусти, у нас не остается ощущения бессмысленности и трагичности жизни. Наоборот, раз так все скоротечно происходит на земле, и что кроме Бога, Матери Божией, Ангелам и Всем святым мы в земной жизни бесконечно не дороги (да и смертны), то и надо все усилия приложить для того, чтобы как можно скорее полюбить Святое, ибо полюбив Бога и Царство от Бога мы наследуем Вечную Жизнь. В противном случае неизбежно станем пленниками и рабами всего несвятого, адского и злого. Третьего не дано. Тут предостережение у Тютчева – не обольщайтесь, все земное неминуемо пройдет и что наступит?
Размышлял Тютчев и над уходом из мира. И христианская кончина, конечно, не представлялась ему ямой и вечным пребыванием костей в гробу, но гораздо более таинственным и величественным, чем сама земная суетная жизнь, тем, что вводит в покой и заслуженную человеком радость, которая невозможна без Бога, ни на земле, ни на Небе. Смерть упраздняет жизнь бездушного века и вводит в совсем иное бытие, где нет плача, зла, печали, страданий. Конечно, для грешного человека этот переход не может не быть мучительным, но что поделаешь. Зато мы знаем на тысячах примерах, что праведники Божии не боятся смерти, а имеют страх Божий, то есть боятся подвергнуться Суду Божиему за нераскаянные грехи. И этот страх спасителен, ибо он – духовный нашатырь, отрезвляющий нас от греховной многоболезненности. Через этот страх согрешить и вызвать неодобрение Христа, Пресвятой Богородицы, Ангелов и святых очень многие спаслись от власти тьмы и вошли в рай. Тогда как «бесстрашные» грешники получили заслуженную по своим делам ужасную участь, и очень часто еще на земле. Тут даже не Бог судит, а сами грешники, не желавшие признать бытие Божие и волю Господа и будут лишены благоденствия в загробной жизни. Мог быть святым или освящаться, но не захотел – насильно рай никому не дается, как и даром незаслуженно.
Добрые дела переживут человека на земле. На этом стоит жизнь. И хоть поэт Тютчев по своему глубокому внутреннему смирению писал, что «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», но в душе надеялся, что честное, чистое слово – это духовное зерно, которое будучи заронено в доброе сердце даст свой многократный плод:
Как медлит путника вниманье
На хладных камнях гробовых,
Так привлечет друзей моих
Руки знакомой начертанье!..
Через много, много лет оно
Напомнит им о прежнем друге:
«Его уж нету в вашем круге;
Но сердце здесь погребено…»
Тютчев дает ключ к пониманию поэзии, как творчества сердца! И вся поэзия русских гениев от Ломоносова до Рубцова и есть одна Поэзия сердца, которое принадлежит Святой Троице. Осердеченное, прошедшее через тернии и муки слово способно оживлять, выручать, помогать, воскресать, как и все что от Бога. И, наоборот, все что не от Бога – грех. Иносказательно и очень лично о неумирании всего человека Тютчев написал следующие строки:
О, не кладите меня
В землю сырую –
Скройте, заройте меня
В траву густую
(помните у Рубцова: «Взбегу на холм и упаду в траву…)
Пускай дыханье ветерка
Шевелит травою,
Свирель поет издалека,
Светло и тихо облака
Плывут надо мною!..
Здесь Тютчев почти физически ощутимо смыкается с настроениями Рубцова:
Надо мной
Между березой и сосной
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака…
Облака – общецерковный символ Небесности, когда Господь с Ангелами придет судить живых и мертвых на облаках и верные Ему придут в сретение Господа тоже на облаках… И как Рубцов не верит «вечности покоя», то есть вечного лежания в гробу, так и Тютчев уверен в упокоение у Бога и воскресение в жизнь будущего века:
Цветы живут и шепчут: "Посмотри-ка,
Красивы мы, и ярок наш наряд"...
Сверкает роза, искрится гвоздика,
И вновь от них струится аромат.
Кто два цветка живой наполнил силой?
В чем тут секрет, - спросили вы меня.
Открыть его? Зачем же, ангел милый?
Вы просите? Ну что ж, согласен я.
Когда цветок, дар мимолетный, тленный,
Утратил краски, сник и занемог -
К огню его приблизьте, и мгновенно
Вновь расцветет зачахнувший цветок.
Такими же мечты и судьбы станут,
Когда часы последний час пробьют...
В душе у нас воспоминанья вянут,
Приходит смерть - и вновь они цветут
И снова дивная перекличка Тютчева и Рубцова! Ведь Николай Рубцов писал:
Цветы ложатся тихо под косою,
Чтоб новой жизнью на земле зажить.
И думаю я – смейтесь иль не смейтесь!
Косьбой проворной на лугу согрет,
Что, которой мы боимся, - смерти,
Как у цветов, у нас ведь тоже нет!
В этой дивной перекличке русских гениев слова веет сам Дух Свят! Совсем не случайно, Рубцов так ценил в Тютчеве глубину его прозрений, точность и красоту слова, подлинность и живость чувства, ибо он и сам обладал величайшим даром христианского, народного мыслителя, художника и пророка. «Каждый миг душа поэта/Полна движения и сил!» - это восклицание поэта Н.М.Рубцова приоткрывает тайну и его творчества, и творчества поэта Ф.И.Тютчева, тайну всех здравомыслящих и творческих во Христе людей. Творчество без Бога – объективно то же, что служение злу, а что может быть страшнее этой адовой работы.
Есть у верующих православных христиан большая уверенность, что читая гениев Русской Поэзии, наше сердце общается с ними самими, что все они живее нас, до сих пор пребывающих в грехах и часто обуреваемых обстоятельствами противоречивой земной жизни. Вот и Тютчев с Рубцовым видят и слышат нас, и помогают нам своими жизнелюбивыми, добрыми стихами; примером своей жизни, посвященной Святой Родине и Божественной Поэзии. Они были искушены смертью, но тление не нашло ничего у благовестителей пламенного и светлого слова. Слово Тютчева и Рубцова не только противостоит смерти, но и побеждает смерть.
9 октября 2012 года в самый праздник Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова мы были на похоронах в городе Череповец родной Вологодчины. Это те самые родимые пределы, которые в разное время знали и видели поэтов К.Батюшкова и Н. Рубцова… На сердце приходит рубцовское:
Любимый край мой, нежный и веселый,
Мне не забыть у дальних берегов
Среди полей задумчивые села,
Костры в лугах и песни пастухов
…С утра солнечный, осенний день играл всеми своими чудесами, и было бы полное торжество этого самого настоящего царства тепла и света, если бы не почти с полнеба в той стороне, где чадило и дымило чудовище громадного металлургического комбината, над городом, стало зависать обширное темное облако, в которое непрерывно из труб вливались столбы ядовитого дыма… «Как же тут живут люди?» - тревожно пронеслась в голове, но уж так устроен человек, что ко всему привыкает, в том числе самому худшему. Словно белая Лебедь, ласково приткнувшаяся к пристани, выглядит на берегу Шексны Богородичная церковь. А там, за огромными опорами современного моста, на этой же стороне реки среди зелени уютно расположился городской Воскресенский собор и неподалеку от него часовня с мощами святого преподобного Филиппа Ирапского, Чудотворца. Оттуда с такой силой вдруг заблистало солнце, что невозможно было ничего разглядеть вокруг себя. Но и с другой, противоположной стороны все неумолимее находили непрозрачные для света, густые темные облака, словно бы посланники великого пожарища и бедствия, опускающегося на мирных жителей. От видения такого явного противостояния в природе света и тьмы иногда становится не по себе. Однако всякие черные, траурные мысли лучше всего разгоняет храм Божий. Запомнилась икона Пресвятой Богородицы слева от входа, с любовью украшенная многоценными приношениями.
…Образ Матери Божия «Казанская» покоится у рук усопшего раба Божия Василия. Кончина его была многоболезненная, словно бы ею Господь соизволил упокоить новопреставленного во Царствии Своем, простив ему невоцерковленное житие. В памяти еще свежи соборование и причастие тяжкоболящего, на котором присутствовали все сострадательные родственники. Слава Богу, раб Божий Василий не отверг последние напутствия Церкви в жизнь вечную. Прискорбно думать о том, что за малоугождение Богу, отсутствие елея добрых дел во славу Божию усопший и мало будет почтен от Бога. На все воля Божии и милость Его, но и сам будь неплох. Надо молиться и молиться за душу новопреставленного Василия всем нам.
Печальные раздумья и живые воспоминания прерывает твердый голос батюшки: «И рекий ми: яко земля есть и в землю отыдешь, аможе вси человецы пойдем…» Все пойдем в землю… На что надеюсь и рассчитываю, когда брат мой лежит в гробу бездыханно и бесславно… Что, неужели не страшно?!.. А там, за пределами кладбища, черная зависть, злобствования, убийства, всего не перечесть из арсенала вытеснения одних людей другими и сталкивания друг друга в яму. Зачем же все это, если конец один – вот он перед глазами? Но нет же, ведь как лучше и спокойнее любить, верить и надеяться! Эх, несмышленыши, слепыши мы, тюхи-матюхи, профуфукаем жизнь и сгинем без всякого следа и смысла…
Новое, заросшее густым бурьяном, поле поражает своими размерами… «Я пойду поклониться полям…/Может лучше не думать про все…» И тут с нами великие поэты Тютчев:
С велением судьбы нам спорить бесполезно:
Как хрупок человек! Как краток век его!
Его присутствие - мгновение всего,
Небытие - зияющая бездна!
Рубцов:
Только знают: потянет на Русь!
Так понятен, что я поневоле
Разрыдаюсь, когда опущусь
На свое вологодское поле…
Вот на таком обширном поле под Вологдой и был погребен сам поэт…
Ах, этот мир, на кладбище похожий!
Могильный мрак сгущается вдали.
Но я привык. Я чувствую без дрожи
Вращенье умирающей земли
Потому что не в смерти дело
Все умрем.
Но есть резон
В том, что ты рожден поэтом,
А другой – жнецом рожден…
Все уйдем.
Но суть не в этом…
И все же чисто по смертному, человеческому естеству не по себе на этом громадном кладбищенском поле, в котором заранее выкопаны и теснятся, словно бы в боязни, друг к другу ямы желтоватой, судной земли. Прямо на наших глазах одним за одним в могилу опускаются гроба, и тут же на глазах вырастают холмики земли с крестами… Все до очевидности просто… «Кресты, кресты, я больше не могу…» - кричал Рубцов. Поэт погиб, всех обнимая своим недюжинным выстраданным словом, как и обещал: «Что я хотел упасть и умереть/И обнимать ромашки, умирая…» Ромашки – символ солнца, всего живого, символ Руси. «Зябко в поле непросохшем…» Сколько хороших, добрых, не замешанных ни в чем злостном людей, в том числе великих поэтов, столкнуто в слепой ненависти в яму… И что стало лучше и просторнее жить? Да ничуть, наоборот, если зло не пресекать, если грех признавать за правду, то все на земле закончится гораздо быстрее, чем мы думаем и предполагаем. И тогда, как пророчески пишет поэт Тютчев: «…Пробьет последний час природы,/Состав частей разрушится земных». Но это, слава Богу, не будет последний час Жизни.
Там, в горнем, неземном жилище,
Где смертной жизни места нет,
И легче, и пустынно-чище
Струя воздушная течет,
Туда взлетая, звук немеет...
Лишь жизнь природы там слышна,
И нечто праздничное веет,
Как дней воскресных тишина
Хмурый, грустный, невеселый день, но дождя нет, иначе бы на душе еще печальнее, чем сейчас. Надо заставлять себя думать о святости. Совсем рядом за оградой свистят поезда, сиротливо молчит осенний лес, готовящийся к зимнему сну… «Просвистели мои поезда»… И вдруг я про себя отметил, что сколько сейчас при нас опускали гробов и зарывали могилы, в том числе молодой девушки, не было слышно ни звука, ни стона, ни плача. Одно молчание… Встревожено начал искать ответа на это недоумение: что это - такая нехристианская горечь, печаль или уже наступило то многоплачевное время, когда живые стали завидовать мертвым?!.. Бедная Россия! Господи, не оставь нас…
И снова вторит Тютчев:
«Вот наша жизнь, - промолвила ты мне, -
Не светлый дым, блестящий при луне,
А эта тень, бегущая от дыма»
Значит, остается один святой удел – спешить доброй, простосердечной верой делать добрые дела не в одну угоду друг другу, но ради Христа. Совершил же Тютчев подвиг написания прекрасных, глубоко религиозных, богочеловеческих стихов. А если бы пребывал в нерадении и в нераскаянных грехах с пороками, то чего бы получилось? Да даже если бы все силы отдал одной успешной карьере и прочим земным занятиям?.. Результат недуховной жизни нулевой и далее Небесный Суд. Поэтому поэт с неподдельной горечью пишет в письме к Е.Ф.Тютчевой 27.03.1971 г.: «Ах, если бы Христос воистину воскрес в мире (поэт имеет ввиду, что Христос воскрес, но мир, не принявший Воскресшего Спасителя, неминуемо умирает и погибнет в конце концов – прим. авт.) Ибо можно ли представить себе Господа нашего, восстающего из Своего Гроба в присутствии всех этих мундиров и придворных туалетов, обладатели коих поглощены не Воскресением Христовым, а совсем иным - переходящим из рук в руки указом о назначении и наградах, который и является для них благой вестью во всем значении этого слова». Ничего не скажешь, сказано очень едко и иронично, но зато по существу без лукавства. Кого мы знаем из великих поэтов, которые бы изображались на портретах в высоких государственных чинах с наградами? Пожалуй, ближе всего к парадным изображениям были самые первые поэты России - Ломоносов и Державин. Своим родным Тютчев признается в письме: «Недавно я получил значок за 15 лет службы. Это довольно жалкое вознаграждение за 15 лет жизни – и каких лет! – Но уж раз мне суждено было их пережить – примиримся с жизнью и со значком – каковы бы они не были…» (1.02.1840). Далее жизнь будет благосклоннее к Тютчеву, но поэта меньше всего волновали внешние отличия и слава. Вознаграждением великим поэтам было и остается признательность Святой Руси. Прославивших Святое, Духовное, Вечное, Церковное прославила Святая Россия! Тютчев и Рубцов – общепризнанные, народные поэты.
Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
Певцы бессмертные вещают Бога вам:
Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;
Другой, как благодать, благовестит спасенье
И путь, ведущий к небесам
Ф.Тютчев
Но если «певцы бессмертные», то они и святы, ибо у несвятых-то какое-такое может быть бессмертие! Разговор о бездушном веке, вернее о бездушии людей, которые обращают время в железо, камень, сталь и прочее невещественное и тленное, не следует завершать кладбищем, хотя кресты на могилах красноречивее всего говорят неравнодушному сердцу об Истине Святого Воскресения и о том, что зло непременно конечно, а Добро во Христе вечно и ему не будет конца. А пока надо молиться, терпеть, быть снисходительным к злобе другим и очень осторожным и рассудительным в различении добра и зла. Так и советует поэт:
Мир и согласье между нас
Сказались с первого же дня, -
Поздравим же, перекрестясь,
Тебя со мной, с тобой меня
А еще поздравим друг друга с тем, что мы не одни, что если мы любим святое, то Пресвятая Троица любит нас. А раз так, то стоит ли долго предаваться печали и унынию. Ведь презревший мир греха и злобы, всегда весел:
Вам, изливающим из глубины ночной
Свой непорочный свет, чья сущность неизменна, -
О звезды, слава вам! Сияя красотой,
Не ведаете вы ни дряхлости, ни тлена.
А люди призрачны... Топча земную твердь,
В один и тот же миг живя и умирая,
На вас глядят они, идущие на смерть,
Бессмертный свой привет вам, звезды, посылая.
