«Самих себя, Россию, власти, наши гражданские порядки, наши нравы мы (со времен Гоголя) неумолкаемо и омерзительно браним. Мы разучились хвалить; мы превзошли всех в желчном и болезненном самоуничижении, не имеющим ничего, заметим, общего с христианским смирением».
Константин Леонтьев
«Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие... тогда ничего не будет безнравственного, все будет позволено: даже антропофагия».
Федор Достоевский
«Человек, несмотря ни на что, ни на цинизм, ни на материализм, — верит в Бесконечное, в Бессмертие. Скажите ему, что на свет не родится больше ни один человек —
и он пустит себе пулю в лоб. Человеку внушили, что он смертен, но перед
угрозой, действительно отнимающей у него права на Бессмертие, он будет
сопротивляться так, как будто его собираются сию минуту убить. Человека
просто растлили... А тех, кто думал о душе — на протяжении многих веков, вплоть до сегодняшнего дня, — физически уничтожали и продолжают уничтожать».
Арсений Тарковский
Введение
 В «Британской энциклопедии» о русской интеллигенции говорится с неожиданным почтением: «Русский интеллигент означает человека, для которого истина дороже собственной безопасности». (Поскольку статья эта газетная, а не научно-историческая, ссылки не приводятся. Большая часть мыслей заимствована из множества источников). Откуда столько пиетета и любви к интеллигенции веками враждебной державы – геополитического конкурента? Русская интеллигенция со времен своего возникновения в конце XVIII века с завидным упорством занималась и продолжает заниматься расшатыванием устоев и организацией революций, всякий раз отбрасывающих развитие России далеко назад. Отсюда столь пристальный к ней интерес у вечного соперника в лице англосакса и не только его. Классический вопрос: кто породил Февраль 1917-го? Ответ: своя же интеллигенция не без поддержки тех же англичан. (Если эта поддержка и не была денежной, а денег у крупных промышленников, бывших на стороне этой революции хватало, то моральной – в виде закулисных сочувственных бесед британского посла с лидерами Февраля. Союзнику России в войне, Англии, было выгоднее иметь во главе России не полностью самостоятельного независимого самодержца, а послушного себе конституционно ограниченного монарха. Поэтому британцы готовы были помочь свергнуть с престола своего бескорыстного помощника в тяжелейшей войне).
Геополитическое противостояние Западной Европы и России начинается со времен церковного раскола – разделения Западной и Восточной церквей в 1054 году. Римский папа не мог так просто смириться с мыслью, что значительная часть христианского мира, к тому же более богатая – в лице Византии, вдруг перестает признавать его власть. Благословение резни восточных христиан и разграбления Константинополя крестоносцами в ходе Четвертого крестового похода, о котором никто на Западе не пишет и не снимает масштабных фильмов, с поражающей воображение компьютерной графикой, стало первым ярким примером нетерпимости Западной церкви к сложившейся ситуации (как и, скажем, и об истории отношений между Англией и Ирландией, бросающей тень на «один из самых прогрессивных великих народов», фильмы не снимаются и книги не пишутся - эти темы, как и ряд прочих, негласно запрещены для публичного обсуждения в «открытом» западном обществе). Еретиков надо выжигать каленым железом, а православие в их глазах – та же ересь уже с XI столетия... Чему же удивляться, когда англичане стали рьяно снабжать новейшим оружием турков против русских к 1877 году. О каком-уж там обще-христианской солидарности речь? Только тогда уже никто на Западе и не упоминал религиозную сторону конфликта, когда турки начали расправу с православными на Балканах, а Россия за них вступилась. Вскоре британцы и на японский военный флот расщедрились. Незадолго до Русско-Японской войны...
В условиях векового глобального противостояния всей неправославной Европы и части, временно продающихся Западу, православных стран таких, как Болгария, России приходилось непросто и механизм ее развития был в постоянном перенапряжении. На Запад работало и, к тому же очень дешево, более половины мира. Умы интеллигенции ведущих западных держав были поглощены стремлением к созиданию при непременном усилении своих государств. И, в конечном счете, они преуспели в этом. Умы российской интеллигенции, а именно ее большей и самой активной – либеральной прозападной части, растущей с конца XVIII - начала XIX века, были направлены на цели совершенно противоположные: ослабить свою государственность, превратить самодержавие – опору державы, в парламентскую монархию, а в дальнейшем в республику, полностью устранить влияние Церкви. Эта позиция, непонятная для западного человека, преподносилась своему народу как «подвижничество во благо народа и будущего страны». Поначалу противниками царизма становились близкие к власти, высокопоставленные люди, как декабристы, которые жаждали большей власти. Декабристы намеревались разделить Россию на 15 «держав» и ограбить крестьян, оставив им менее двух десятин земли, то есть - вдвое меньше, чем мужики имели при самодержцах.
Позже, все большее число молодых людей из разночинцев, новой интеллигенции, становились российскими революционерами той, или иной направленности. Как правило, это были люди не пригодные для полезной созидательной деятельности: не тянул студент учебу, не складывалась карьера по причине лености – «уходили» в народ, а позже - если не удавалось прославиться на почве декадентской поэзии, оставался один путь – в революцию. Очень многие представители этой публики страдали тем, что в ту эпоху называли «психопатией». Они были склонны отождествлять слова с фактами и простые уверения - с доказательствами, мистически воспринимать то, что согласуется с сиюминутным настроением и отрицать то, что не согласуется – оно и вовсе как бы не существует. Логика, анализ, как правило, отсутствовали вовсе. Мистицизм, шедший под руку с болезненным эротизмом, преувеличенным мнением о своей личности и достоинствах декадентов, сублимировался в жертвенность наиболее увлеченных революционеров, вокруг которых общественность начала создавать ореол святости. Таким людям все более свойственен эготизм - обоготворение своего «я», самообожание, страсть носиться со своими мыслями, чувствами, поступками.
Если деградация в интеллигентской сфере Запада и начала проявляться раньше, чем в России и породила плеяду французских «Проклятых поэтов» и прочих упаднически настроенных деятелей искусства, то в России идеями того самого Бодлера и его последователей со страшной стремительностью оказалось охвачено большинство читающей публики. В конечном счете, российская интеллигенция стала к концу XIX века гораздо критичнее к порядкам в своей стране, чем западная, а упаднические настроения ее превзошли таковые в рядах западных собратьев. Простой народ, придерживающийся веры отцов, не воспринимал ее мысли и отторгал. Потому и обречено было движение народников и их последователей. Только целенаправленная работа либеральных верхов Думы, подчинение им большинства органов печати, растущее число агитаторов-марксистов, усталость от Германской войны, намеренно раздутый и искаженный образа Распутина и дискредитация Царской семьи сумели пошатнуть крепкие устои народа, вовлечь его в кровавую мясорубку Гражданской. И вина российской либеральной интеллигенции (РЛИ) в разрушении великой, неуклонно богатеющей, державы не меньше, чем тех промышленных тузов, которые мечтали уже тогда срастить свои капиталы с международными, что было бы невозможно при самодержавии. Примерно то же повторилось к 1991 году. Современный прозападный либерализм в России имеет очень древние корни и, если прищуриться на них – гностические.
Раннее христианство и гностицизм
Дохристианские культуры Европы и Ближнего Востока породили некое «чудовище Хомо сапиенс», которое наиболее ярко проявилось в утрированном самой историей образе позднеримского гражданина-обывателя, ненасытного потребителя хлеба и зрелищ, обжору-чревоугодника, жадного до кровавых безнравственных зрелищ, щекотания нервишек ими. (Такой «римлянин» стал все более массовым явлением, особенно, со времен появления современной попкультуры). Но аскетическим примером, отказом от земных радостей, христианство долго спасало мир от утверждения такого монстра, как «средний римлянин». Христианство впервые принесло человечеству иные идеалы добра, любви к ближнему, всепрощения и ненасилия, более сильные, чем даже буддистские (автор нисколько не намерен этими словами умалить многочисленные достоинства буддизма). Движение ранних христиан потрясло и изменило полмира, не затронув лишь мир индуистский и буддистский, имеющие уже свои гораздо более совершенные идеалы, чем языческие Европа и Малая Азия. Христианство дало невиданный толчок к развитию письменности, культуры. Как, впрочем, и другие монотеистические мировые религии, оно упорядочивало жизненные нормы и этические ценности, подобно конфуцианству, но и не давало возобладать голому рационализму, ведущему к их же отрицанию, как случилось постепенно в Западной Европе с XVII века в Эпоху Просвещения. Монастыри столетиями оставались оплотом культуры, ее очагами на огромных пространствах еще лесистой и малозаселенной, вплоть до XIII века, Европы.
Само слово «гностицизм» означает на греческом «стремление к познанию» («гносис» - «познание») и полностью соответствует эллинскому восприятию мира: «важнее всего – познание этого мира, а не вера в богов». Гностицизм, как дуалистическое течение, впервые возник на Ближнем Востоке в IV веке от РХ как синтез вавилонской, в том числе и халдейской герметрики и астрологической мистики, зороастризма и персидской магии, индийского брамизма, талмудизма и каббалистики - секты иудаизма, раннего митраизма, учения Платона и Мани из Парфии, а также и магии Запада (друидов, скандинавских дроттов) и мистерий этих культов. Таким образом, гностицизм стал своего рода тайным учением. Слияние с божеством заменяет апологетам этих учений веру в Бога. Первым известным проповедником гностицизма стал Симеон Волхв из сирийско-самаритянской ветви секты, возивший всюду проститутку Елену, которую он именовал «воплощением мысли бога». Ранний проповедник Валентин из Египта четко сформулировал концепцию гностицизма: «мир зло, поскольку мысль утратила контроль над ним». Сама по себе мысль о том, что «видимый ощутимый мир – зло» чудовищно деструктивна. Именно она породила массу течений и сект, ставших разрушительными для мировых религий и крупных процветающих империй. Та же мысль породила позже установки «после нас – хоть потоп» и «чем хуже, тем лучше», ставшую расхожей в годы русской революции. «Мир- антипод, предельно удаленный от Бога. Освобождение в смерти. Нет морали и обязательств перед миром. Основной вопрос: кто мы, куда стремимся и кем станем» - учили адепты гностиков. В крайних случаях результатом впитывания подобных идей оказывалось стремление к самоубийству, но оно запрещено христианством, которое имело по-своему вес среди ранних гностиков. Тогда последователи учения требовали встречного убить себя под угрозой убийства его самого, в случае неубийства по просьбе-требованию. Зло - и весь мир, и люди, и ты сам. Валентиниане утверждали, что «материя должна сгореть в огне». Следовательно, все окружающее и видимое надо разрушать, а также и себя, и свое тело. Допустимы любые подлости по отношению к «этому миру», насилие над собственной плотью, разрушение ее оргиями итп. Крайние течения, как мессалиане или борбориты - ветвь манихеев V столетия, абортировали всех младенцев и съедали... (Символически Каин - первый гностик, поскольку он восстал против слепой веры Авеля). При этом основная концепция всегда была завуалирована, непонятна для неофитов и, в ряде ветвей учения, вовсе скрыта и выхолощена, а более выдвигалась положительная сторона учения: потребность знаний и стремление к ним. Зачастую, негативная сторона отвергалась и перевешивала положительная.
Если о таких изуверских течениях, как мессалиане художественной литературы не существует, то уже о маздакитах, которые устроили заварушку в Персии, когда правительство начало каленым железом выжигать их разрушительную ересь, написан весьма сочувствующий еретикам современный роман, мол, они чисты и невинны, а подавляющие их – звери. Есть подобная литература и о многих других проявлениях антисистемы (термин Льва Гумилева), таких, как позде-митраитах- религии бон, о прамасонах – Сынах вдовы. Писатели романтизируют Товарищество Сан-Грааль, алхимиков, вальдензов и сатанистов, соответственно и иллюминатов – творцов Французской революции (отличный пример рек крови по тем же причинам), а из всех мусульман современная пресса сочувственно высказывается только об их полу скрытых противниках – исмаилитах (секте внутри ислама). Одобрительно пишет и о косвенно-гностиках неоадамитах, которые уже в начале эры взывали к сексуальному раскрепощению, что их отдаленные приемники успешно осуществили две тысячи лет спустя, подавив христианскую мораль.
Антисистема и ее спонтанная работа
По сути, гностицизм - антисистема в противовес всем прочим религиям, но также и противовес доминирующей государственности. Например, учение Мани стало антиримским. Оно преподносилось как «Учение Любви за очищение христианства, возврат к его истокам», но по сути было антисистемой. Мани под влиянием сект крестильников и мандеев с юных лет стал эзотериком. Возможно, что Мани начал с изучения буддизма и позже попал в плен к буддистам, откуда его выкупила некая вдова, отсюда и секта-продолжатель манихейства Сыны вдовы. Мани вернулся в Персию с Буддистского востока, был распят магами и заслужил ореол мученика. Но писание его о необратимости зла разрушительно. Поклоняющиеся распятому Мани, ввели запрет на вино, половую жизнь, мясо, что означало отказ от воспроизведения себе подобных. Гностики стали первыми, кто подверг сомнению идею избранности евреев. Основанием для такого предположения стала гипотеза, согласно которой чувственный мир сотворен низшим богом Иалдоваофом, мятежным сыном богини небесной мудрости Софии. Еврейский же бог Яхве и есть Иалдоваоф, а змий-искуситель - не искуситель, а спаситель, пытавшийся предупредить Еву. По утверждению гностиков, верховный бог послал на землю другого сына для того, чтобы он временно вселился в тело человека Иисуса и освободил людей от лживого учения Моисея. Гностики допускали и языческие обряды, гимны, и изображения Христа. Своим влиянием они создавали мост между языческими обычаями и новым культом. Поэтому их влияние на христиан оказалось значительным и породило много христианских сект. Таким образом, пока иудаизм был значительной региональной силой, гностицизм противился и ему. Но, когда римляне захватили Иудею полностью и стали новой преобладающей силой на тех же территориях, гностицизм начал неуклонно подтачивать мощь Рима. Позже тот же иудаизм широко использовал гностицизм в своих целях. Мысль об использовании гностических идей для распространения исключительно среди окружающих народов, но не внутри своего, принадлежала иудеям и, с годами, стала весьма эффективным средством захвата власти путем, малозаметным со стороны.
Гностики по-своему пропагандировали христианство в языческой среде, придав своему учению должную пластичность. Предавая анафеме теологические бредни гностиков, Ранняя церковь немало заимствовала у них из обрядности. Когда христианство стало значительной силой, антисистема неизбежно начала разрушать и его. Существование гностицизма вынуждало христианство поднимать свой интеллектуальный уровень, чтобы противостоять ему. Скорее всего, докетизм - одна из ветвей гностицизма, был заимствован Мухаммедом и перешел в ортодоксальную доктрину ислама. Докетики утверждали, что Иисус был простым человеком, а сын Божий вселился в Него на время, при крещении, и покинул, при распятии. Они заявляли, что умереть на кресте мог простой человек но никак не сын Божий. Мухаммед, признавший Иисуса пророком, хоть и не божественного происхождения, также не мог допустить такой смерти пророка. По-своему следовали учениям манихейцев и катаров трубадуры (изначально - общественная прослойка людей от искусства) и гиббелины (группировка изначально чисто политическая в борьбе германского императора Священной Римской империи и папы).
Гностицизм - суть оппозиция любым крупнейшим, доминирующим в данный момент, политическим силам мира, каковыми были: Рим, когда гностики зародились, христиане, которые резко усилились, позже - последователи Маздака, которые выступили против мощи Парса (Персии), затем исмаилиты - против могущества ортодоксального Ислама, альбигойцы - против католической церкви, доминирующей во всей Европе. Гностические секты катаров-альбигойцев, своеобразное ответвление искаженного католицизма, боролись с засильем католицизма, как и попавшее в сети гностиков тамплиеры, гуситы и табориты. От разогнанных тамплиеров возникли ереси орденов Калатравы и Ордена Христа, а позже и розенкрейцеры, мартинисты, иллюминаты, масонские храмовники - рыцари Льва, пневматики. Ересь жидовствующих на Руси выступила против доминирующего православия. Потом против могучей Франции и ее абсолютизма выступили франк масоны и иллюминаты, за уничтожение любой европейской монархии - карбонарии и анархисты, а также против могущества Российской империи и Православия. Так, Керенский и значительная часть лидеров Временного правительства - масоны из ложи Великий Восток, а большевицкие лидеры имели некоторое отношение к враждующей с ней агрессивной Египетской ложе – наследию того же гностицизма. При позднем Сталине, разогнавшем ленинскую «гвардию», последователи сект и тайных обществ гностического толка стали оппозицией сталинизму и последующему СССР. С 1991 года, подобные секты продолжили свой натиск по-новому - как противники потенциального усиления России, православия, с целью задавить духовное возрождение и развитие России. «Счастливым исключением», сверх-державой, не испытывающей подрывную деятельность сил гностического толка, стали США, которые включают в свое правительство те самые силы. Известно, что многие американские президенты, как Буш Младший, сами состоят в рядах Вольных каменщиков (или Избранных кавалеров мира). Только поэтому могущество нынешнего США не вызывает попыток неогностиков бороться с их политическим и экономическим доминированием. Но пусть только там попробуют закрыть им пути в верхние эшелоны власти... Современные методы наследников гностицизма стали куда более изощренными, чем во времена Маздака и Раймонда Тулузского. К ним добавилась идея малых народов разбавлять кровь крупным крепким народам-нациям смешанными браками, то есть насаждением внутрь иных культур и идей, пропагандой однополой любви, также ослабляющей традиционного защитника семейного очага – настоящего мужчину и прочие.
В средневековье возникали социально разнородные объединения, куда отчасти входило дворянство, но более всего - бюргеры и ремесленники, и под разными названиями появились целые движения, более или менее согласные друг с другом. Наибольшего успеха добилось движение катаров, наследников манихейцев. По их учению было два равно могущественных начала: Добро и Зло. Бог беспомощен перед князем зла, которого одни считали равным ему богом. Земной мир и составляющая его материя –творение Бога зла, следовательно и Католическая церковь - зло. Катары в виде тулузских альбигойцев организовали свою церковь со своим духовенством из «совершенных» людей и создали свой особый ритуал. Так, на юге Франции в XIII веке появилась антицерковь с учением, представлявшим собой антикатолицизм. Они имели сходство и связи с другими еретическими течениями, как вальденсы, спиритуалы и, особенно, иоахимиты. Более того, папа Целестин V стал разделять взгляды влиятельных и богатых еретиков. Папа был вынужден отречься через несколько месяцев и помещен в монастырь, где вскоре умер. Тулуза и Альби долго процветали, привлекая своим богатством и свободомыслием многих «вкладчиков средств», пока не пришел на их землю «кровавый каратель» (как писали некоторые российские почитатели «лангедокского ренессанса») Симон де Монфор с его крестоносцами и не прошелся по ней огнем и мечом. Альбигойская ересь - это уже характерный пример более позднего этапа деятельности гностических сил, ставших привлекательными с XIX века для интеллигенции во всем мире: «Как же так?! Утонченно-ажурная культура Тулузы попрана варварами-северянами с крестом! Граф тулузский – это же луч света во мраке средневековья!» Подобные возгласы не учитывают того факта, что и навязчиво-экспериментальный гностицизм Мюнстерской коммуны анабаптиста Иоганна Лейденского имел те же гностические корни.
Но такого рода публика подразумевает двойные стандарты: возможность сокрушаться о разгроме альбигойцев, потому, что они дали расцвет искусствам, возмущаясь жестокостью карателей, но также и возможность негодовать в адрес лютого перекрещенца Иоганна Лейденского и его последователями в Мюнстере более двух столетий спустя. Оба явления завершились разгромом и большой кровью. Но Мюнстерская коммуна напоминает по своему устройству коммунистический ад в России 1920-х, который уже не мог одобряться современными западными либералами. Поэтому они без зазрения совести поругивают ее, продолжая петь дифирамбы альбигойской Франции. Кто-то обманывает самого себя, восторгаясь только одной внешней стороной красоты того как бы «Ренессанса», а другие стараются убедить читателя в своей лжи намеренно. Почему одно течение превозносится, а второе осуждается, тогда как оба имеют один корень? Альбигойцы дали возможность разбогатеть новой элите юга Франции надолго, не взирая на их вероисповедание, включая еврейство, а Мюнстерская коммуна экспериментировала с общностью женщин, полностью разорила город, погрузив его в кровавую резню, не принеся никому процветания и богатства. Неудачники отвергаются... Иудеи были упорно преследуемы и изгоняемы из Испании с конца XV века. Целью разгрома иудейства там стала зависть к его богатству, но также и боязнь слишком сильного его влияния на умы, как незадолго до того, случилось в Португалии при Энрико-Мореплавателе, а ещё раньше в Тулузе. Иудеи старались внушить своим соседям-католикам идеи гностицизма, что кончалось, иной раз, повальной ересью и большой кровью. Но о той крови поздние интерпретаторы истории, в этом случае, стараются умолчать, или выпятить кровожадность расправ над еретиками. Что же говорить об Академии неоплатоников, Лоренцо Великолепном Медичи и прочей блестящей публике итальянского Ринашементо, которые рождали «броские передовые» мысли? Естественно, что они остаются для интерпретаторов «своими», не отвергаются подобно деятелям Мюнстерской коммуны. Да и слово само «коммуна»... Даже российские коммунисты не горели желанием вспоминать о таких предшественниках-неудачниках. Хорошим тоном считается с XVII-XVIII веков разделять деятелей прошлого на, выражаясь современным языком, «прогрессивных» и «мракобесов». Естественно, что для современного восприятия ближе и понятнее блестящий неоплатоник Лоренцо Медичи, чем потерянный, ищущий, окруженный неприятелем, Иоганн Лейденский, такой же наследник гностических идей.
Уже в Эпоху Просвещения начинают восхищаться деятелями Возрождения, эпохи более жестокой, чем «мрачное», а точнее - наивное средневековье. В средние века красивым считалось разноцветное и блестящее, а чаще и богатое. Но красивое – это было и доброе. Обаяние физической красоты было столь велико, что она стала поначалу и атрибутом святости. Добрый Бог должен быть и прекрасным. Средневековые святые обладали не только мудростью, честью, одаренностью, но красотой, ловкостью, силой, здоровьем. Подвиги ранних святых носили и физический характер. Ренессансу свойственно также стремление к красоте, но святые той эпохи становились чаще немощными. Их подвиг становился исключительно духовным. Более позднее западное христианство утратило первозданную силу благого примера и стало часто скатываться в бездну нетерпимости и мракобесия, а ханжеского лицемерия, отступило от своих же идеалов. Возникли такие перегибы и крайности, как инквизиция. Куда идти дальше, если папский двор Александра Борджиа превращался в бордель, или когда женские монастыри ренессанса становились публичными домами, а монахи бегали к монахиням через подземные ходы по ночам.
Такое погрязание католицизма во грехе породило естественный всплеск очищения - Реформацию. Протестанты создают новый стандарт сдержанности во всем, при религиозном рвении. Начинают преобладать идеалы прогресса и накопительства вместо разбрасывания денег. Такой менталитет породил наиболее технологически продвинутые и богатые цивилизации, которые благословили расизм, выкачивали деньги из самых бедных и беспомощных народов, погубили всю природу на своих территориях во славу развития, продолжили разрушать её в своих колониях, но, пресытившись, на стадии сытого благополучия, стали усердно спасать остатки природы. Выкристаллизовавшийся стандарт западного рационалиста-прогмата и технократа – своего рода «очередного среднего римлянина», созрел до такой степени, что стал отчислять часть доходов на охрану природы и на помощь бедствующим в ограбленных ими же до того провинциях, с целью эксплуатировать их по-новому, но более мягко. Естественно, что гностические ответвления от протестантизма, как секта Семья любви в Голландии, времен войны с испанским владычеством, позже связанная с пуританами Англии, сравнительно близки по духу современному Западу, как и очень активные в коммерции мормоны, и будут всегда преподноситься в выгодном свете, как и сам протестантизм – «меньшее из зол в религиях», выпавших с 1960-х из Новой западной доктрины, начавшей отрицать необходимость религий вообще. Но в угоду большинству в США протестантизм остается вполне официальным и одобряемым. Это, конечно, не навсегда... Виклифиты и многие поздние протестантские секты откровенно склонны к гностицизму.
Именно поэтому (материя - зло), одним из одобренным в верхах Запада пунктов Доктрины стало одобрение разводов, абортов, однополых браков – отрицание библейского «плодитесь и размножайтесь»... Разве не напоминает это тех же гностиков-мессалиан начала эры? Те же концепции Мальтуса, Даллеса итп: сдержать чрезмерное размножение неугодных народов, подлежащих контролю, в сонм которых в ХХ веке вошли немцы из-за их неразумного усердия в 1940-е, русские и прочие православные славяне, как все еще геополитические конкуренты, позже и мусульмане. Правда, в отличие от фанатичных лидеров былых мессалиан, нынешние их последователи внушают эти разрушительные мысли только своей пастве, а сами отнюдь не собираются лишать себя своей драгоценной жизни. Концепция гностицизма остается в не измененном виде только для масс, которым старательно промывают мозги. Но зашоренная русская либеральная интеллигенция этого факта как бы не замечает. (Следует оговорить, что в особых случаях, как изнасилование и прочие, аборт, конечно же, необходим. Главное, чтобы он не был прост и естественен). Состоятельность и необходимость института семьи на современном Западе подвергнуты сомнению и критике в 1960-е, но и в России 90-х Западная доктрина оказалась не на пустом месте. Ибо, увы, не зря Василий Розанов в начале ХХ века заявил, что «всех помещиков проклял Гоголишко с Гончаровым, администрацию - Щедрин, купечество - Островский, духовенство – Лесков, самою семью - Тургенев, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Так-то! Отсюда и революции!»
История смены российской интеллектуальной элиты
Со времен Петра Великого всю русскую историю до него в порядке нормы стало принятым освещать с отрицательной стороны. Лишь при Александре III подход официальной исторической науки впервые изменился в лучшую сторону. И с подачи нынешней РЛИ получается, что московские князья заимствовали деспотические порядки от азиатов-татар... При всей жестокости ордынцев учиться у них деспотизму было бы невозможно, поскольку структура Орды никак не подходит под определение «деспотии», ибо, как правило, ханы ее менялись с поразительной легкостью и скоростью. Строгая централизация в Орде была исключительно во время военных походов. Именно принцип «набеговой экономики» сплачивал кочевое население степей для очередного похода. Постепенно, усилиями государей Иванов Великого и Грозного, а также Церкви, удельная система была уничтожена и возникла единая русская нация со стойкой государственностью. Именно поэтому уже, начиная с Ивана III, у государей, сидящих в Москве, появился титул «Всея Руси». Были сохранены и разные формы местного самоуправления и самоорганизации: земские общины крестьян и посадских людей, сябренные товарищества помещиков-однодворцев. Сформировавшаяся до первых Романовых русская нация, оказалась социальным механизмом окультуривания и обживания огромных пространств, превращая зоны «набеговой экономики» в производительные.
Первая очевидная замена элиты происходила и при Иване Грозном, стремящемся к прогрессивной для любого государства центральной власти. Поначалу преобразования Ивана оказались полезными, но косность бояр, склонных более к феодализму, не давала закрепить самодержавие – более мягкий русский вариант абсолютизма, который одобрял и жаждал народ. Грозного царя попрекают лютой расправой над Новгородской феодальной республикой, которую горазд обелять нынешний либерал. Московия около столетия защищала Новгород от нападений тверского князя, но когда новгородское боярство решило полностью продаться Литве, это стало уже слишком. Не следует забывать и тот факт, что новгородские ушкуйники, то есть – речные пираты, грабили отнюдь не только татар, а чаще русских - волжские города Московии. Уводили своих же соплеменников в рабство татарам! К сожалению, сопротивление власть имущих вынудили царя прибегнуть к чрезмерно жестоким мерам и напугали даже народ. Но память об этом царе намеренно искажалась уже позже с подачи сторонников западных форм правления. Такие оппозиционеры Грозного царя, а точнее – продажные лжепатриоты, готовые продаться полякам, как воспеваемый в русской литературе князь Курбский и ему подобные, хотели не сильную Россию, а расширение своей власти любыми путями. Если бы не продажность ряда феодалов, Ивану бы удалось закрепиться на Балтийском море задолго до Петра. Смена элиты пошла исключительно на пользу Руси только после Смутного времени, когда мудрый отец молодого первого Романова, митрополит Филарет, сумел создать вокруг престола окружение из подобающих достойных людей и сам долго управлял ими. Смена элиты при Петре Великом – революционере на троне, создание нового дворянства и разгром старого, имели весьма пагубные текущие и отдаленные последствия, такие как все большее стремление закабалить своих крестьян по западному образцу, изолировать культуру элиты от народной.
К сожалению весь цвет русских литераторов соревновался в критике общества и нападках на строй. Это было естественным в среде творческой элиты, которая стала наследниками декабристов, тех же масонов. Свои истоки и корни были оклеветаны и оболганы постпетровской элитой, новым дворянством Петра Великого, которому было выгодно выпятить свои заслуги, умалив значимость и полезность для государственности дворянства старого: «вся история до Петра это косность, отсталость и стыд пред потомками». Но даже не царь Петр стал первым в навязывании подражания Западу во всем и превознесении культуры Запада. Если до середины XVII века русские, как дворянин, так и крестьянин одинаково гордились своими традициями, культурой, то при Алексее Тишайшем начинает ощущаться тяготение к западному образцу. Сначала это проявилось в заимствовании военной техники, образовании полка рейтар, подражании в одежде среди некоторых придворных. Но лишь Петр I вышел за все рамки приличия в самоуничижении традиций, культуры и даже позволил себе глумиться над своей религией по образцу современного ему Запада. Такое отношение к своему наследию, отрицание всего хорошего, что было до Петра, пренебрежение Русью бородатой, восхваление Запада от мишурно-примитивного подражания манере одежды и питания в верхах, вылилось в усиление разрыва между высшим обществом и крестьянством, оставшимся и внешне и внутренне былым, близким по духу к Руси православной, Третьему Риму. Когда эта верхушка заговорила все больше по-французски, стала посылать своих детей на годы за границу, закабаляя крепостным правом своих крестьян как никогда ранее, непримиримость в обществе достигла предела и вылилась в крестьянские бунты конца XVIII века.
«Офранцузивание». Русский язык и модные веяния. Язык и пропаганда
Отношение высших слоев общества России к родному языку становилось и вовсе парадоксальным, особенно, до начала борьбы с этой нелепостью на уровне самого царя Николая I. Если в прочих великих державах было хорошим тоном употреблять в высшем обществе родной язык, то в России он стал второсортным уделом низших слоёв. Причем, особенно рьяно за своё «офранцузивание» русское дворянство взялось после изгнания Наполеона, тогда как с началом Первой Мировой многие прекращали изучать немецкий, демонстрируя свой протест против агрессора. Впрочем, порча родного языка заимствованием из немецкого и голландского началась в эпоху того же Петра. Тогда уже не плясать, а танцевать начали, «онемечелись» донельзя. Выпростали и «обаббревиатурили» русский язык в 1920-е, сделали языком канцелярщины и шаблонов с 30-х. Сочность допетровского языка уже не вернуть, сохранить бы хотя бы не ущербный досоветский, или уж, на худой конец, просто тот русский, который после Перестройки начал основательно портиться нововведениями из английского и компьютерного жаргона. Новая «компьютерная интеллигенция» это тяжелый случай и отдельный разговор.
Гуманитарная интеллигенция, как прослойка, стала результатом гуманитарно-образовательной революции времен Александра I и Николая I - резкого роста числа гимназий и университетов, увеличения размеров финансирования и числа обучающихся в них. Вслед за естественными и точными науками, гуманитарные знания следовало воспринимать из уст исключительно западных учителей или тех подданных России, которые успели получить образование от западных учителей. А импровизированные учителя-французы буквально наводнили страну в качестве осколков наполеоновской армии. От таких гувернеров получало образование на дому большинство провинциальных дворян. В столицах преобладали учителя из немцев и французов квалифицированнее, но могущие внушить детям еще более вредные мысли. В начале XIX века в Петербурге и в военных заведениях преподавание велось на иностранных языках! Западная часть Империи оказалась во власти польского просвещения, темного в области точных наук, но изобретательного в области гуманитарных. Наиболее популярными школами там стали иезуитские! Знания о русской культуре у таких учителей отсутствовали, а о русском народе имелись лишь уничижительные.
Но мода на русский язык и все русское сохранялась в Туркестане и, частично, на Кавказе вплоть до горбачевских времен, когда умелая пропаганда подорвала ее окончательно. Со временем эта мода стала вызывать раздражение местных националистов, и во времена Горбачева практически во всех пятнадцати республиках заговорили о национальном самосознании и навязанной русификации. Если местами и имелись перегибы, то в целом, со времен направленной русификации при Александре III, санкционированной русификации практически не было. Да и нужды в этом не стало, поскольку присоединенные народы сами стремились изучать русский, а во многих слоях общества русский стал бонтоном, как и обучение детей в русских школах. Возможность учиться на родном никогда не исключалась. Русский стал языком высшего света в колониях России по причине желания туземцев сделать лучшую карьеру. Только после независимости среднеазиатских республик, захвата власти алчной местной элитой, обманутый и обнищавший народ пожалел о том, что поверил обещаниям местных лидеров и начал сожалеть о былой «руке Москвы». Примерно так же было и на Кавказе, но разбогатевшие азербайджанцы в целом остались более довольными новой ситуацией. Промытые западной пропагандой грузины это - особый случай, как и украинские националисты.
Сильным аналогичным примером может послужить и зарубежный: британцы в своих колониях проводили несравненно более жесткую завоевательную политику, не раз истребляя целые племена, особенно в Северной Америке, Австралии, обрекая своими порядками на голод миллионы в Индии. Но интеллектуальная элита Англии оставалась, в целом, патриотичной, не уподоблялась РЛИ. Английские политики всегда могли просто успокоить голос совести: ирландцы - католики, ленивы, а потому голодают и бедствуют. Не желают нас слушать – упрямы и глупы. Индусы – низшая раса, хотя и выше негров, но не способная на достойное существование. Лорд Сесил Родс, премьер-министр Капской колонии, бизнесмен и масон (протестантизм больше уживался с масонством), инициатор усиления британской колониальной экспансии во всем мире сказал: «Я поднял глаза к небу и опустил их к земле. И сказал себе: то и другое должно стать британским. И мне открылось... что британцы — лучшая раса, достойная мирового господства». Но отношение к британцам в нынешней независимой Индии почтительное и доброжелательное, не грубое, как зачастую бывает в бывших русских колониях к русским.
Англичане поступали мудрее и усердно насаждали свой язык в колониях, то есть – почти во всём мире. А какие возможности навязывания своей пропаганды открылись перед англоязычными СМИ, когда полмира говорит на их языке и жаждет изучить его, да ещё более полмира охвачено Информационной Сетью более навязчивой даже, чем былое телевидение! Все индийцы стремятся учить язык своих бывших колонизаторов, умело прививаемый всему миру. И в бывшем русском Туркестане молодое поколение уже почти забыло русский. Предпочитает изучать английский... От индийцев можно услышать мнение, что благодаря колонизации они имеют развитую социальную структуру, систему экономики и тому подобное. Мощный западный кинематограф также навязывает английский всему миру по-своему. В Индии уже можно встретить молодых парней, которые так прониклись голливудскими фильмами, что ни во что не ставят свой несколько слащавый кинематограф. Он, в свою очередь, все чаще смакует насилие и жестокость и менталитет молодых индийцев меняется не в лучшую сторону, а вместе с численной нехваткой слабого пола в стране, порождается волна насилия. Все состоятельные семьи бывших колоний непременно стремятся отдать своих отпрысков на учебу в Англию, или Америку. Официальные рейтинги американских университетов искусственно раздуваются. Раньше немало индийских и бенгальских детей посылали и в СССР, но он привлекал бесплатным образованием, а теперь Россия не может конкурировать с саморекламой западных университетов. |
