«Мне, как и всем людям, бывает страшно, но тут идёт большая ответственность. Проще быть простым солдатом, чем действующим командиром. Я всегда старался в бой или в разведдозор идти с подразделением вместе, потому что бывали случаи, когда надо было идти вперёд. Когда рота легла, потому что страшно всем, работают крупнокалиберные пулемёты, но надо идти вперёд. Два раза я поднимал роту. Но человек начинает понимать, что происходит, только после боя. А в экстремальных ситуациях очень большое чувство ответственности и страха за тех людей, которые находятся за тобой, впереди тебя, за которых ты отвечаешь», — так говорил в интервью Геннадию Дубовому легендарный командир «Рязань», в миру – Эдуард Гилазов (в крещении – Георгий).
Эдуард родился в 1984 году в военной семье. Оба его деда прошли Великую Отечественную Войну, и зрелище нацистских парадов в Киеве не могло оставить Гилазова равнодушным: «С этим воевала вся Европа, Соединенные Штаты воевали. Как можно нацизм и фашизм теперь допустить? Опять же, ущемление русского языка. Запрет на ношение орденов и медалей нашим ветеранам, которые живут на Украине. Я это считаю неправильным. У меня остался в живых один дед. Отец очень сильно просил: «Если будет возможность — приезжай в мае, хоть расскажешь ему, что ты против фашизма воюешь». Дед, правда, не поймет того, что сейчас фашизм существует… Будем живы – съезжу»[1].
И Эдуард, и его старшая сестра Екатерина пошли по стопам отца, выбрав военную стезю. В родном городе Гилазов окончил военное училище и отправился служить на Кавказ, где и получил свой ставший теперь знаменитым позывной.
Весной 2014-го он, как и многие, с нарастающим гневом наблюдал за происходящим на Украине по телевизору. На майдан «Рязань» не обратил внимания, но когда начались боевые действия, и на Славянск посыпались первые бомбы, потомственный военный не смог оставаться безучастным. «Это был конец мая, я смотрел телевизор и увидел, как в Славянске расстреливают раненых в госпитале, — вспоминал Гилазов. — Это была точка кипения. Я собрал пакет с вещами и просто туда поехал. Я защищаю не русских — я защищаю людей, мне нет разницы, монгол это или украинец. В том числе тех, кто участвовали во Второй мировой… Там же стариков много! Я считаю, что прав на 100, даже на 200 процентов. Не мы первые напали — это я про людей, которые стали набивать себе свастику на руках, выкидывать руку вверх и убивать людей»[2].
Ничего не говоря живущим в другом городе родителям, которые ещё четыре месяца будут думать, что сын просто поехал куда-то по делам, он собрал нехитрые пожитки и отправился на Донбасс. Границу пришлось пересекать нелегально через Изварино, так как к тому времени на Украине уже вступил в силу запрет на въезд в страну мужчин от 16 до 60 лет из России. Сперва Эдуард приехал в Луганск, откуда в ту же ночь был направлен в Станицу Луганскую на блокпост. В тот день Станица впервые подверглась обстрелам, появились украинские танки, против которых пулемёты и автоматы ополченцев были бессильны. «Это было под станицей Луганской, там находился блокпост, — вспоминал «Рязань» о тех днях. — Возле нас не стреляли — мина упала метров за 300 от нас, разбила четыре дома… Получается, украинские военные целились только в дома и заправки, а не в ополченцев. То есть или их плохо обучают — так что они мажут, или, что вероятнее, они специально стреляли в мирное население, чтобы настроить его против нас, ополченцев. Но не получилось — нас поддерживают до сих пор».
Через две недели Луганская была захвачена нацгвардией. После ожесточённых боёв у посёлка Металлист Гилазов перебрался в Краматорск, где познакомился с полковником Сергеем Николаевичем Петровским («Хмурым»), отставным офицером ГРУ и боевым товарищем Игоря Стрелкова по Второй Чеченской войне. Узнав, что у прибывшего добровольца есть определенный опыт службы в разведподразделении, «Хмурый» тотчас назначил его командиром взвода разведчиков, поручив сформировать его на базе константиновского байкер-клуба «Скифы». Так началась история диверсионно-разведывательной группы «Рязань». Сперва ДРГ состояла из одних байкеров. Россиян, кроме командира, в ней не было вовсе. Главной задачей группы стало обеспечение дороги жизни, которая шла в окружённый Славянск. Украинские гаубичные дивизионы постоянно были по подходившим по ней подкреплениям. Эти-то дивизионы и должны были атаковать бойцы «Рязани», отвлекая их внимание от дороги.
По свидетельству Эдуарда, в ту пору 90% населения встречали ополченцев со слезами на глазах: «Поначалу очень сильная была поддержка. Очень! Ну а сейчас, со всеми этими перемириями… Военные подразделения существуют, но нет общей базы, хоть и пытаются создать общее снабжение. Все равно военные где-то объедают мирных. Им это обидно. Мирных тоже можно понять. Никто не рассчитывал, что так долго война затянется…»[3]
При оставлении Славянска Гилазова едва не расстреляли за первоначальный отказ выполнять приказ командования. Эдуард вспоминал: «Ночью сказали, что стоит гаубичный дивизион и его надо найти. Дали 4 квадрата. При этом из самого тяжелого вооружения у нас был 120-й миномет. Мы нашли, попали, склад с боекомплектами взорвали, довольные возвращались. Нам звонят: «Срочно в штаб!». Приезжаем, а там говорят: «Славянск сдали. Надо сейчас помочь сопроводить колонну, которая будет от Славянска отходить, чтобы всю технику не потерять. С Краматорска эвакуацию организовать и с Константиновки». А подразделение состояло в основном из одних константиновских, они отказались уходить и сдавать свой город. Я тоже остался — я же командир отряда!
Мы сняли все блокпосты, закрепились в центре города – решили уличные бои им устроить. Я всех послал, когда мне говорили, что нужно уходить и обещали, что иначе расстреляют. Говорю: я присягу не принимал, по своим идейным соображениям здесь. Потом уже товарищ Стрелков сказал: «Если вы хоть один бой с ВСУ завяжете, город уничтожат «Градами». После этого приехал я на автовокзал, забрал 6 автобусов, погрузил мирное население, которое хотело уйти, и вывез в Донецк. Когда мы уезжали, у нас колонна была из 8-и машин, по дороге еще более трех десятков машин присоединялись. Эту колонну мы довели, а потом собственники автобусов уже приезжали и забирали технику обратно»[4].
История обороны Славянска завершилась, но история ДРГ «Рязань» только начиналась. В августе группа участвовала в кровопролитных боях у н.п. Новопавловка, где понесла самые большие потери за всё время – 7 человек убитыми. «Со стороны противника сражался целый батальон — 270 человек, среди них было очень много поляков, — рассказывал Гилазов. — Я хотел уйти, потому что нас всего был 31 человек, но ребята сказали: «Давай останемся, поляков нельзя дальше пускать». Потому что некоторые поляки такие изуверства творили: ребенка к танку привязывали, женщин насиловали… Бой шел девять дней, подоспела помощь — помог нам, кстати, известный командир ополчения Моторолла. Мы сожгли 16 танков противника и уничтожили 80% вражеского батальона. Но у нас тоже были колоссальные потери…»[5]
По свидетельству «Рязани» количество погибших с обеих сторон в ходе войны огромно. Чтобы вывезти своих 200-х командирам подразделений приходится за свой счет покупать цинковые гробы, каждый из которых обходится примерно в 6500 р.
Общение с пленными наглядно показало Эдуарду страшную силу ведущегося на Украине промывания мозгов: «К нам попадают бойцы из подразделений украинской армии, они удивляются, что мы их живьем не едим. Реальная история. Парень попал к нам в плен. Мы его отмыли, дали поесть. Там со снабжением очень плохо, бойцов бросают в окружении безо всего. Он так удивился, что мы не едим детей. Потом он позвонил друзьям, сказал, что не за тех они воюют, а сам перешел на нашу сторону. Есть у них еще машины с колонками – разъезжают по улицам и кричат что-то типа «Рюссикие сдавайтесь! Ви окружены!», ну как в фильмах показывают про фашистов. Сайты разные интересные создают. Видно, работали профессионалы»[6].
Общаться с противниками Гилазову приводится не только при обмене пленных и 200-х или собственно с пленными, но и, как это водится в современном мире, в социальных сетях: «В «ВКонтакте» или в «Одноклассниках» в друзьях у меня есть украинский снайпер, который неоднократно в меня стрелял. Он добавился ко мне сам. Сначала мы переписывались в такой манере, что он меня оскорблял. Сейчас уже пишет, что и он не прав, и мы не правы. Во многом он мне помог — например, помог забрать наших пленных. Также был обмен «двухсотыми». Он нормальный, адекватный мужик, и я не знаю, как так можно было ему промыть мозг, что он говорит, что мы оккупанты. Единственная мысль, в которой мы с ним сходимся, — чтобы скорее закончилась война, чтобы он меня не разглядывал в оптику, а я не пытался зайти к нему со спины. Чтобы собраться и просто попить водки, поесть шашлык. Чтобы все это быстрее закончилось…»[7]
Как и абсолютное большинство ополченцев, командир «Рязань» крайне негативно воспринял предательский минский сговор и последовавшее за оным перемирие. «Как только ВСУ становится плохо, они бегут договоры подписывать, — сетовал он. — Так было, когда мы развивали контрнаступление летом. Новоазовск взяли, стояли под Мариуполем. Мариуполь можно было взять за полтора дня. Но где-то приняли закон, перемирие, и мы Мариуполь не стали брать. А сейчас взять — это будут астрономические потери. Они там окопались. То же самое было с Дебальцево. ВСУ дали полгода, чтобы они окопались. Свежие войска туда ввели… С Иловайским котлом ситуация была проще – там укреплений не было. Всех согнали в одно место, а здесь они заранее готовились и укреплялись»[8].
Осенью 2014-го Гилазов был ранен и попал в плен – предположительно, в результате предательства кого-то из «своих». По вызволении оттуда в начале января весь переломанный и ослепший на один глаз командир написал на своей странице в «ВКонтакте»: «Ребята, не пишите мне больше, пожалуйста. Я больше не комбат батальона «Рязань». Меня предали. Я был в плену. Сейчас в госпитале лечусь, но даю слово: все кто меня сдал и поломал — я их накажу, дайте только время. Со мной пропал парень из Казани, Игорь. Он мой близкий, и ради него я убью и попру против ДНР. Да, я такой сейчас. Пытаются собрать деньги на мое лечение, но и без этого я проживу. Но брата найду». «Рязань весь переломан, — свидетельствовал опубликовавший это сообщение Геннадий Дубовой: — Прошу всех неравнодушных обратить внимание на слова «пытаются собрать деньги на мое лечение, но и без этого я проживу» и откликнуться».
На популярного и «неподконтрольного» командира тотчас посыпались всевозможные обвинения и хулы. В частности, будто бы он завышал численность своего подразделения, получая обеспечение на «мёртвые души». Расследованием этой истории занялись оставшийся в Донецке Петровский и уже находящийся в Москве Стрелков, лично встретившийся с Гилазовым. «Переговорил лично с командиром «Рязань» и в параллельном режиме с «Хмурым», — сообщал Игорь Иванович. — По поводу тех обвинений, что ему предъявлялись — подтверждения до сих пор не получено. Уверенности в том, что эти обвинения соответствуют действительности, нет никакой. Договорились с «Хмурым» продолжить расследование. В целом же, впечатление по результатам беседы с «Рязанью», как обычно, тяжкие. Свинарник и бардак в ДНР остаётся неизменным».
Сами бойцы ДРГ стояли горой за своего командира, вспоминая его только добром за то, что он всегда берёг людей и заботился о них в отличие о новых руководителей, привыкших воевать «по-жуковски», не жалея живой силы. «Первое, что я ценю в жизни, это сострадание и человечность», — говорил сам «Рязань». И его действия не расходились с этими словами. Он, в самом деле, всегда хлопотал об обеспечении своей группы, так как она, не будучи в привилегированном положении, не могла рассчитывать на нормальное снабжение от центра. Более того, направлявшиеся специально для находящейся на передовой ДРГ грузы подчас оседали в тыловых подразделениях, которым, конечно были нужнее. Из-за этого подразделение открыло личный счёт. К счастью, Россия не оскудела щедрыми сердцами, и из их добровольных пожертвований во многом складывалось обеспечение ДРГ «Рязань».
«В первую очередь большая благодарность Рязани, — говорил Эдуард в своём интервью «Комсомольской правде», — оттуда приходит очень много помощи: осенью мы были полностью экипированы именно за счет рязанцев, которые собирали нам гуманитарку. Также спасибо Новосибирску — тут тоже люди откликнулись: помимо того что купили нам зимнюю форму, еще и снабдили нас приборами ночного видения, тепловизорами, станциями связи. Еще здесь принимают раненых и оплачивают лечение бойцов, сейчас в том числе и мое. Помимо российских городов, есть поддержка от Германии и Франции. Понятно, что это не государственная помощь. Власти Европы, к сожалению, поддерживают войска Украины, а вот жители Европы — нас, присылают нам вещи. Отчасти это происходит благодаря некоторым журналистам. Например, были здесь журналисты из Германии, сделали правдивый сюжет, без ретуши, и народ увидел события на Украине по-другому. Сейчас многие в Европе говорят: «Оставьте в покое Россию со своими санкциями», — понимая, что правда на нашей стороне»[9].
После освобождения из плена «Рязань» проходил лечение в Новосибирске. «Как только врачи «отремонтируют», снова уеду на войну», — обещал он. А пока суть да дело, пренебрегая больничным режимом, общался с журналистами, рассказывая о своём подразделении и ополчении в целом.
«Изначально в ополчении было примерно 70 процентов добровольцев, а меньшая часть — местные жители, — свидетельствовал он. — Сейчас ситуация изменилась: 60 процентов ополчения — это местное население, остальные добровольцы.
Там нет наемников. По крайней мере все, кого я встречал со стороны ДНР, ЛНР и представителей Новороссии, — это добровольцы. Это люди не только из России — есть и из Европы, США, есть из Латинской Америки. У нас полный интернационал. Наемники — это те, кто преследует определенную материальную выгоду. А у нас какая выгода? Мы идем погибать, чтобы других не обижали. Процентов 60 — 70 среди добровольцев — это, конечно, россияне, остальные — французы, испанцы, сербы и т. д.
Например, в нашем батальоне воюют три замечательных серба. Один более-менее знает русский. Хотя я вообще не понимаю, что он говорит. Поэтому всегда прошу его написать по-русски — так и общаемся»[10].
«Многие идейные – кто-то именно НАТО ненавидит. Например, сербы — после того, что натворили с их страной. Некоторые просто со всех сторон смотрят на этот конфликт, а не так, как показывает их телевидение. Они видят, на чьей стороне правда – это тоже идейные люди… Если кто-то говорит, что мы исключительно за православных воюем, то он ошибается — у нас и мусульмане есть, и евреи, все мы нормально уживаемся. Я вот хоть и крещенный, но по национальности татарин»[11].
В ДРГ «Рязань» служат сегодня пять отважных женщин. Старшая из них, мать троих детей, пришла в ополчение вместе с мужем и стала хорошим снайпером. Остальные работают в штабе, занимаясь вопросами учёта вооружений, медицины, продовольствия… Одна из них, попав под обстрел, получила тяжёлые ранения и оказалась прикована к инвалидному креслу, но так и не покинула боевого поста.
После Новосибирска Гилазов ненадолго заехал в Москву. В эти дни он был встревожен и огорчён: шли тяжелейшие бои под Дебальцево, и его группа не выходила на связь. Слава Богу, всё обошлось, и потерь погибшими ДРГ не понесла, чего не скажешь о раненых.
«С фронта, тяжелейшими боями сегодня прошел день, ценой 3 бойцов моей ДРГ Рязань удалось спасти жизни двух штурмовых рот, — сообщал Эдуард. — Мои бойцы ранены и находятся в крайне тяжелом состоянии. Сидим у больницы ждем начала операции нейрохирурга. У «Психа» две пули в голове от пулемета, а Шамана накрыло кассетой из арторудия. В реанимации «Демон» — осколок в спине, правая нога повреждена, надеемся, что спасут. В реанимации двое контуженых: один легко ранен. Вечная память и наш поклон до земли неизвестному санинструктору, который перешел на помощь под огнем моей группе ценой своей жизни. Спасибо, брат! Выходили из-под шквала огня 4 часа с вступлением в стрелковые бои и дуэли. Уходили полностью без БК. Много потерь в смежных подразделениях. Нужен раенимобиль до границы и от границы до Ростова».
Подведя итоги этого тяжёлого дня, «Рязань» вновь повторял то, о чём говорил ещё в дни позорной отмены наступления на Мариуполь: «Прекратить жертвы можно только через наступление. Каждая новая атака ополченцев увеличивает хаос внутри киевского режима. Ополченцы должны наступать. Только так можно прекратить жертвы среди мирного населения Донбасса. Сколько можно быть такими доверчивыми и наивными? Ведь минские соглашения себя уже исчерпали. Вместо того, чтобы уменьшить число жертв, они увеличили число жертв в разы. Минские соглашения были использованы лукавым Киевом, чтобы нарастить группировку и ударить с новой силой. Прекратить жертвы можно только через наступление, только через атаку».
Гилазов сдержал своё слово и, напоследок навестив родную Рязань, попутно решая там вопросы снабжения, вернулся в строй. Этот весёлый, добродушный человек с чуть раскосыми, задорно поблёскивающими глазами, никогда не скрывает своего лица. «А чего скрываться? – пожимает плечами он. — Зачем мне скрывать свое лицо? Я пришел, я открыто воюю. Не вижу смысла прятаться»[12].
P.S. Приблизительно через месяц после написания этого очерка в июле 2015 г. стало известно, что Эдуард Гилазов пропал без вести. Незадолго до этого командир «Рязань» был арестован МГБ ДНР. После этого о судьбе Гилазова достоверно ничего не известно. Тем не менее, согласно ряду свидетельств, в живых Эдуарда уже нет. Осенью 2015-го родственники командира обратились в Генпрокуратуру РФ, прося помочь хотя бы найти тело своего сына и брата…
Материал подготовлен Еленой Семёновой
и впервые опубликован в книге автора «Добровольцы. Век ХХI».
[1] http://svpressa.ru/war21/article/113903/
[2] http://www.nsk.kp.ru/daily/26325/3206768/
[3] Там же
[4] http://svpressa.ru/war21/article/113903/
[5] http://www.nsk.kp.ru/daily/26325/3206768/
[6] http://ivan15101989.livejournal.com/92999.html
[7] http://www.nsk.kp.ru/daily/26325/3206768/
[8] http://svpressa.ru/war21/article/113903/
[9] http://www.nsk.kp.ru/daily/26325/3206768/
[10] Там же
[11] http://svpressa.ru/war21/article/113903/
[12] http://ivan15101989.livejournal.com/92999.html |
