Окончательная и бесповоротная любовь к Киеву у меня случилась вместе со знакомством с Олесем Бузиной лет так десять назад. Отозвавшись на приглашение будущего мужа, переехавшего тогда из Москвы в Киев по работе и предложившего приехать прогуляться атмосферными улочками города, я, недолго думала, поскольку увидеть этот город на рубеже заката лета и восхода осени показалось мне невероятно прекрасным. По прибытии поезда в Киев мне тут же объявили, что сейчас поедем на презентацию книги замечательного украинского писателя, с которым будущий супруг сдружился за время пребывания в городе.
С вокзала был взят курс на Бессарабский рынок за свежими цветами для литератора. На мой вопрос о том, какие же цветы мы возьмем, возлюбленный, будучи сыном писателя, лаконично ответил: «Конечно же, алые розы. Какие еще можно подарить автору в день премьеры его книги?!» С тех пор Бессарабский рынок ассоциировался у меня не с салом, которое я там иногда покупала в свои последующие приезды, а только с алыми розами для неведомого мне тогда человека с непривычными для московского слуха фамилией Бузина и именем Олесь, – настолько непривычными, что даже было сложно представить себе его облик.
Мы безбожно опаздывали на презентацию из-за поздно прибывшего поезда, таксист гнал как мог, но светофоры и внезапно появлявшиеся пробки на пути явно сводили на нет наше прибытие на место со скромным опозданием. В итоге ворвались в книжный магазин уже в тот момент, когда виновник торжества собирался домой, но при виде нас он остановился, расплывшись в улыбке, обнял и подписал книгу. Будущий муж меня представил и горячо попросил познакомить нас с Киевом по-настоящему. Олесь, сосредоточенно посмотрев мне в глаза, видимо, проверяя, насколько они способны впитать красоту его города, согласился провести авторскую экскурсию, назначив старт завтрашней встречи у Золотых ворот.
Весь последующий день был наполнен солнечным живописным Киевом и неповторимым слогом Олеся, несущем нас то в горку, то с нее, сменяя одну эпоху на другую. Сейчас уже не вспомнить в деталях весь тот огромный объем информации, которым в тот день писатель, историк и публицист делился с нами о своем родном и горячо любимом городе, но их было бесконечно много и все они влюбляли нас в город все больше. Улица за улицей, кирпичик за кирпичиком, дерево за деревом – мы познавали в подробностях. Разумеется, не обошлось дело и без Андреевского спуска (на который мы, классика жанра, поднимались, а не спускались) после простого, но вкусного обеда, которым Олесь нас накормил в одном из украинских ресторанов на Подоле. На развалах культового для города спуска-подъема Бузина растворялся в лавках с историческим добром в виде значков, медалей и прочих знаков отличия, которые давно коллекционировал – писатель разбирался в них настолько хорошо, что старьевщики сбивали изначальную цену «для туристов» в разы. Музей Булгакова и его атмосферная терраса во дворе, где в рукописном меню на прошитом лентой картоне кофе с мороженым назывался не иначе как «кофе по-белогвардейски», «сидящий» памятник Михаилу Афанасьевичу со свободным местом подле него на лавочке, которое мы с удовольствием заняли…
Вторая и последняя встреча с Олесем стихийно случилась все в том же дружном составе в начале 2014-го года в Москве, куда Бузину периодически приглашали на интервью и телевизионные эфиры, где он делился своим видением происходящего, любовью к родному городу, чьи интересы отстаивал как никто и откуда ни за что не хотел уезжать, хотя и звали его неоднократно. Тем февральским вечером мы сидели в кафе у подножия Храма Христа Спасителя, пили чай и говорили обо всем на свете. Олесь к тому моменту отрастил изящные усы и с ними выглядел в духе фотографий столетней давности – смеха ради, мы перебрали по памяти все цитаты из классиков по этой теме, не забыв и толстовскую «маленькую княгиню» Болконскую. Олесь как-то написал о своих эмоциях после прочтения «Белой гвардии» Булгакова: «Мне было четырнадцать. И я жалел об одном – что не родился в царствование государя-императора Николая Александровича и не могу, следовательно, быть кадетом, юнкером или лейб-гвардии штабс-ротмистром в кавалерийской длинной шинели. История, казалось, прошла мимо. Скука-с, поручик! Со мной происходило то же, что и с Дон-Кихотом. Тот, начитавшись рыцарских романов, возжелал стать странствующим рыцарем. А я – белогвардейцем. Ведь что такое «Белая гвардия»? Самый, что ни на есть, настоящий рыцарский роман!»
Киевского рыцаря Бузину, певца своей страны и родного города, убили в следующем году 16 апреля, подло, днем у подъезда его дома. Ужас происшедшего тут можно было выразить лишь словами самого Бузины, который писал вроде бы о другом, но по своей сути все о том же: «Тихий Дон» подтачивал колхозную систему надежнее всех кулаков в мире. Если ради этой системы погубили таких казаков, как Гришка Мелехов и Пантелей Прокофьевич, то на черта она нужна?»
Я узнала об убийстве Олеся, подходя к храму Святого Саввы в Белграде, огромному православному собору, который строят не первый век на месте, где турки в конце 16 века сожгли мощи святого Саввы, первого сербского архиепископа. Но, как мы помним из книги любимейшего Бузиной Булгакова, рукописи не горят – руку святого Саввы удалось сберечь и сейчас к этой большой сербской святыне стекаются верующие со всего мира. А сегодня в годовщину памяти Олеся наступила Пасха – в день, когда вопреки всему Господь воскрес, когда в каждом храме возносится «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав».
Христос Воскресе!
