18 апреля 1995 года военнослужащие отряда спецназа «Росич» совершили групповой подвиг. Своими действиями они отвлекли на себя тысячную группировку боевиков, тем самым спасли от уничтожения бригаду оперативного назначения, проводившую спецоперацию в Бамуте. Пятеро спецназовцев — беспрецедентный на тот период случай — посмертно были удостоены звания Героя России. Бой в чеченском Бамуте изучают в военных академиях, его эпизоды описаны в газетах, журналах и книгах.
Спустя более чем 15 лет обстоятельства спецоперации в Бамуте вдруг начали обрастать странными домыслами. Появились недобросовестные люди, которые, посчитав, что за давностью лет многое забылось, пытаются спекулировать на памяти павших бойцов.
Мы представляем материал, в котором максимально подробно и с документальной точностью изложены все обстоятельства произошедшего. Здесь нет ни слова вымысла — все записано со слов непосредственных участников боя на высоте 444,4 — Лысой горе. Те, кто в той кровавой круговерти остались живы, до сих пор в мелочах помнят тот день. Потому что врезалось в память навсегда, потому что сердце все так же болит за погибших под Бамутом товарищей.
В апреле 1995 года группировке внутренних войск предстояло штурмовать Бамут. Дудаев отводил ему особо важное место. В окрестностях этого горного села имелись шахты и коммуникации бывшей ракетной части стратегического назначения, где засело от двухсот до четырехсот боевиков. Подземные укрытия таковы, что их даже «Градом» не возьмешь.
Основные силы бамутской группировки были сосредоточены в лесном массиве в районе высоты с отметкой 444,4. В Бамут шли оружие и боеприпасы, в том числе и переносные зенитные ракетные комплексы. Вдоль реки Фортанги из Мужичей и Даттыха перевозили боеприпасы, продукты, обмундирование. Боеприпасы поступали также со стороны Али-Юрта. Из Бамута в Нестеровскую вела старая лесная дорога, причем опять через те же Аршты. Там уже Ингушетия, где боевиков практически не достать.
В ореховой роще в полутора километрах от Бамута была расположена хорошо укрепленная база дудаевцев. Подходы к ней заминированы. Бандиты брали в свои вылазки десять «зушек» (зенитные установки), установленных на УАЗы. Вот они-то и курсировали через Аршты до Нестеровской. На северной окраине Бамута на выезде к Аршты обосновалось еще человек двести со стрелковым оружием, гранатометами. Отмечалось также и наличие групп в лесном массиве между Бамутом и Давыденко…
В Бамуте и в его окрестностях была собрана самая значительная группировка противника. После боев в Грозном сюда отошел абхазский батальон Басаева, около двухсот человек. Так называемый «геленджикский полк», почти двести пятидесят человек, тоже повоевал в Грозном и в станице Петропавловской. Шалинская, гудермесская и аргунская группировки прислали сюда триста человек. Иностранных наемников насчитывалось сотни четыре, среди них были и азиаты, и арабы, и европейцы. По самым скромным подсчетам, в этом районе против федеральных войск собралось до трех тысяч штыков. У них имелось до двадцати единиц бронетехники, около двадцати артсистем и минометов и даже две реактивные установки «Град».
***
Специальная операция началась в 6.00 18 апреля 1995 года. В Бамут начала входить бригада оперативного назначения внутренних войск. На въезде в населенный пункт в его северной части было обнаружено минное поле, к ликвидации которого немедленно приступили саперы. Боевики оказывали упорное и яростное сопротивление огнем снайперов, минометов, ПТУР. Несколько БТРов, БМП и один танк подорвались на фугасах, усиленных зарядами тротила. Взрывы были такой силы, что гриб пламени и пыли поднимался вверх метров на 40–50. Взрыв породил пожар в селе, а ветер его усилил. Боевики заминировали противотанковыми и противопехотными минами все центральные улицы. При срабатывании мин разрушались дома, постройки, этим самым замедлялся темп наступления бригады оперативного назначения. Для обеспечения правого фланга бригады артиллерией был нанесен удар по ранее спланированным целям в лесном массиве, что позволило к 7.15 выйти на рубеж второго квартала. В 7.40 с высоты Лысая снайперы «духов» начали сильный обстрел боевых порядков бригады. Это место обработала артиллерия артдивизиона. В 9.25 боевики начали давить радиосети, установив радиопомехи. Однако через несколько минут все корреспонденты были переведены на запасную частоту. В 10.30 было отмечено выдвижение бандгрупп из поселка Аршты в направлении Бамута. Это выдвижение было блокировано установкой НЗО (неподвижные заградительные огни), а при повторной попытке — штурмовой авиацией СУ-25.
С виду казавшееся разрушенным и пустынным село, расположенное среди гор вдоль поймы реки Фортанги, оказалось мышеловкой. Уже долбили по бригаде не только снайперы, но и крупнокалиберные пулеметы ДШК, уже подорвался на фугасе танк из головной походной заставы, когда отряду спецназа поступила команда взять на оконечности горного лесного массива высоту Лысая, чтобы прикрыть втягивающиеся в Бамут подразделения. Эту горушку уже давно знали заочно, ее проплешина была видна издалека с многих окрестных дорог — по окоему торчат лишь редкие стволы деревьев, с которых «Градом» давно срезало не только листочки-веточки, но и крупные сучья. А дальше вверх — густейшая непроглядная зеленка, под которой, об этом все догадывались, муравьями ползают своими натоптанными тропками «духи». Только не муравейники у них там, а мощные укрытия, набитые самым разнообразным оружием и припасами.
Еще 14 апреля разведка софринской бригады нарвалась там на «духовскую» засаду, при отходе вынуждена была оставить на поле боя тела двух убитых товарищей. Их надо было во что бы то ни стало вынести. А дальше по обстановке: подняться на Лысую (втихаря или с боем – как получится), закрепиться на этой господствующей высоте, обеспечив поддержку основным силам, которые берут Бамут.
Отряд прошел по селу через боевые порядки бригады, свернул к реке, спешился. Тереха, Старичок и Ромка-пулеметчик, самые матерые прапорщик, сержант-контрактник и солдат, первыми шагнули в ледяные струи Фортанги. Когда по ним ударили две-три очереди из автомата, они обозлились чуток, входя помаленьку в осторожный, строгий, контролируемый холодным разумом азарт волкогонов. Это было на полпути к подошве Лысой горы. Боевики стреляли и редко, и не совсем метко, издалека, неприцельно, нестрашно.
Бесполезно дожидаясь авиаудара по зеленке и артподготовки, отряд потерял время и пошел на Лысую, считай, белым днем. Командир отряда сломал первоначальный план операции и направил группы для выхода на рубеж предстоящей обороны. Первая пошла фронтально по склону крутизной градусов под шестьдесят, кое-где на четвереньках, со всеми своими брониками, «граниками», «эрдэшками» (бронежилеты, гранатометы, рюкзаки десантника), десятками автоматных рожков у каждого. Еще две группы ушли влево и вправо, разведчики оставались резервом чуть сзади, с командиром, начальником связи, начмедом…
Тела двух убитых софринцев обнаружили быстро. Они были на небольшом плато, где «духи» обосновались давно и прочно: здесь за линией полнопрофильных окопов был даже огород, где боевики сеяли мак и зелень для подкормки. Одна наша группа заняла оборону здесь, вторая с десятком софринцев обеспечивала спуск двух погибших ребят. Старший лейтенант Михаил Немыткин должен был подняться еще выше… Старший лейтенант Михаил Немыткин
(штрихи к портрету)
Его прозвище-позывной было Трамвай. Железный и не умеющий уступать дорогу. Только вперед, прямо по рельсам. А рельсовым маршрутом была служба. Нагорный Карабах он прошел еще солдатом группы спецназа калачевской бригады оперативного назначения внутренних войск. Потому осознанно сделал свой дальнейший жизненный выбор. Потому знал, что нужно солдату на войне и как его этому научить. Был романтиком спецназа, но не был дипломатом. Спецназовскую науку знал отменно, занятия проводил с упоением, до изнеможения.
Никогда не был парализован страхом. Рядом с этим офицером мальчишкам не было страшно.
Чеченский поход в 1994 году старший лейтенант Немыткин начинал в числе первых. Он был старшим на БТРе, который входил в Грозный еще до Нового года.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 1 октября 1996 года (посмертно).
И в тот день, 18 апреля 95-го , у подошвы Лысой горы старший лейтенант Немыткин был немногословен. Поставил задачу прапорщику Олегу Терешкину взять с собой трех бойцов и подниматься выше дороги. С Терешкиным пошли Коваль, Панк и Ромка-пулеметчик. Еще одна тройка засела у дороги. Сержанту-контрактнику по прозвищу Старичок Немыткин приказал так же коротко и ясно: «Возьмешь двух, и — выше дороги».
Сам пошел еще выше.
Старичок посадил рядового Шульгова в надежное укрытие — под корнями вывороченного взрывом дерева, приказав держать под наблюдением оба фланга, в случае чего — немедленно поддержать огнем.
Старичок с Семой ушли вправо вверх по склону. Нашли неплохое место для засады — рядом рогатина торчит, гильзы разбросаны, видимо, боевики его давно облюбовали. Только сели — выстрелы наверху, заработал пулемет Ромки. Старичок поднимает голову и видит трех «чехов» — идут, крадучись, все с автоматами. Очередь короткая, но конкретная — двое падают. Третий или поднимает своих, или оружие их забрать хочет. На мушке — его задница в зеленых штанах. Мишень отличная. Расстояние — метров тридцать-тридцать пять. Ба-бах! Готов!
Немного неловко работать, поскольку противник наверху, а склон очень крутой. Но вот из-за дерева появилась адидасовская голубая куртка. Бах-бах-бах! — одиночными. Мишка Немыткин сверху кричит: «В голубого не стреляй, я его уже завалил, готовый!»
Командир отряда вышел по рации: «Что за стрельба? Отходите!»
Немыткин ему: так, мол, и так — столкнулись в упор, встряли уже.
Старичок видит своего пулеметчика. Тот сидит спокойненько, воду из фляжки пьет. А из зеленки еще бандиты выходят. Старичок хотел уже крикнуть: «Смотри, подходят!» Но боец тихонечко ствол повернул и ка-ак даст! Спецназовцы грамотно рассредоточились, «духи» не всех заметили, они просто не ожидали, что солдаты так быстро поднимутся в гору, что внаглую подойдут к самым окопам.
Все — бой завязался!
Уже отчетливо орали сверху из зеленки: «Аллах акбар!» Старичка прошиб холодный пот. Это был не испуг, но одновременное сжатие всех внутренних пружин, сжатие до предела, до звона в ушах, до замирания сердца. Это длилось… Семнадцать мгновений весны, не больше. Восемнадцатое мгновение прервалось радийным криком командира: «Всем отходить!»
По рации Немыткин отчаянно вызывал Панкова. Не отвечает. Без своего солдата Михаил отходить не мог, так и сообщил командиру: «Без бойца не уйду!». Дал команду Ковалю аккуратненько пробраться к позиции Панкова, посмотреть, цел ли он.
А как это, аккуратненько?
Исчез Коваль.
Немыткин отдает свою станцию Терешкину и ползет слева вверх по высотке. Там выстрелы.
Старичок приказывает своему напарнику-бойцу держать сектора обстрела, никого не подпускать. Сам пошел влево.
Командир снова в рацию требует отходить.
А как отойдешь, когда бой уже приняли, уже людей нет…
Тут подошла на помощь вторая группа с капитаном Виталием Цымановским во главе. Ползут на высотку слева. Лейтенанту Андрею Зозуле прострелили ногу. Он матюгается, ковыляет, отстреливаясь. В тыл не уходит. Знает, что где-то рядом его лучший друг Мишка Немыткин. Андрей знает, что Мишка не струсит, будет с нохчами биться до конца. Зозуля не знал, что Немыткин уже убит. И сам лейтенант начал слабеть от тяжкой раны и от невозможности сделать в бою все, на что способен. Крепился изо всех сил. Когда «духи» стали окружать, привстал и выпустил последнюю очередь. Его достала снайперская пуля — прямо в голову, наповал. Лейтенант Андрей Зозуля
(штрихи к портрету)
Несмотря на лейтенантские годы, имел огромный боевой опыт. За полтора года службы в отряде лейтенант Андрей Зозуля принял участие в 73 специальных операциях. Уже в Чечне он успел отличиться не раз.
Вспомнить хотя бы тот бой 3 января 95-го под Ассиновской, в котором погиб их старший товарищ подполковник Сергей Петрушко. Именно два Андрея — лейтенант Зозуля и капитан Ходак — под обстрелом вытаскивали раненого разведчика. Увы, тот был уже мертв. Андрей Зозуля погибнет, так и не узнав, что и подполковник Петрушко станет посмертно Героем России…
16 января 95-го в районе Малого Бамута в засаду попало подразделение одной из оперативных частей. Вытаскивать пехоту из капкана пришлось опять-таки «росичам». Они вытащили из-под перекрестного огня девятерых солдат, сумели эвакуировать и подбитую технику. Бились тогда с «духами» долгие шесть часов. Уничтожили больше сотни бандитов. В трофеях нашего спецназа кроме оружия боевиков оказались и ценные документы.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).
Старичок его увидел — не узнал. Даже спросил у солдат, которые выносили лейтенанта: «Кто это?» — «Зозуля».
«Духи» стали лупить из гранатометов. Осколками здорово ранило Весю — в пах, в ногу, зубы покрошило. Капитан Цымановский его перевязал, отправил вниз. Сам с двумя или тремя бойцами пробрался к Старичку: «Где ребята?» — «А хрен его знает! Не высунешься, вишь, как лупят!»
Потом разглядели, что метрах в пятидесяти вверх по склону лежат убитые ребята: Кадырбулатов, Ковалев, еще кто-то… А как к ним подберешься, когда весь этот пятачок простреливается насквозь. Чуть выше справа, еще ближе к погибшим, метрах в двадцати, прижаты к земле другие парни. Глухо! Цымановский кричит Терешкину: «Олег, за мной, вперед!» Прапорщик Олег Терешкин
(штрихи к портрету)
Олег родом с Урала. Серьезно увлекался лыжами, немного не хватило до мастерского звания. Зато физичекую подготовку получил, занимаясь спортом, отменную. Срочную служил в отряде спецназа «Витязь». Был одним из лучших по высотной подготовке.
Уволился в запас и устроился у себя на родине в пожарную часть. Но спустя некоторое время вернулся в спецназа — в отряд «Росич», там были рады, что пришел классный высотник, специалист по штурму зданий.
После гибели Терешкина в пожарной части, где Олег служил после срочной, сделали мемориал в его честь. В боевом расчете при выезде на пожар место Терешкина никто не занимает — будто в отпуске сегодня Олег, будто на днях выйдет…
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).
Выйти из боя было уже практически невозможно.
Они поползли. Выстрелы. Крики. Олег, видно, раненный, стал откатываться влево. Виталий Цымановский остался на месте. Недалеко от убитых ребят…
Солдаты — Берц и Большой — были в том бою рядом, они не только видели последние мгновения жизни Олега Терешкина и Андрея Зозули, они пытались их спасти: «Зозулю оттянули немножко, потом прапорщика Терешкина вытащили. Бой продолжался, я не видел, как других убивало. Я видел, как Кубата убило — он как раз вырвался, когда полз, его очередь по спине чиркнула, прямо через броник, через все. Так: «Чух-чух-чух…» Разрывы такие. У меня в голове… Я уже ничего не соображал.
Вытянул Терешкина метров на двадцать. Подбежал начмед, весь уже замученный. Мы Терешкину броник срезали, смотрим — у него сквозное ранение прямо в живот. Давай его перевязывать. Не получается в этом кипеже, в спешке. Кое-как накладку сделали и побежали вниз. Наполовину спустились — и там стреляют, снизу. Ну мы попадали… Спускал я его с Железякой, с сержантом еще одним, и с контрактником. Попадали все и лежим. Там тоже наши оборону заняли. Короче, такое ощущение было, что некуда бежать.
Я уже гранату достал, чеку вытащил. Лежу, думаю: все, буду гранатами откидываться. Лежал, лежал, потом думаю, че лежать? Гранату запихал обратно и побежал наверх. Смотрю — Горелый сидит и орет. Подбегаю, смотрю, у него Шульгов рядом лежит, из нашей группы. Он лежит, у него кишки вывалились. Ему в спину попали, входное отверстие маленькое, а спереди… вывалилось все. Сложили аккуратно, олимпийку натянули, говорю: «Подай мне на спину». И побежал с ним вниз. Добегаю, где лежал прапорщик Терешкин, возле него рядом кидаю. Хотел назад идти, смотрю — снизу отряд «витязей» поднимается. Мы сначала думали — чеченцы, приготовились бой вести. Они стали кричать: «Братаны! Москва! Все нормально! Где бой?». Мы: «Там, выше». Они как туда ломанулись. А мы взяли прапорщика Терешкина на палатку и побежали вниз.
Засунули в БТР его, потом принесли раненного в живот бойца из четвертой группы и старшину нашего, Старичка, его уже перевязали, но он белый весь. Засунули их. Я вместе с ними поехал — держал Терешкина. В общем, у него еще был пульс, когда тащили в БТР, а когда привезли, сказали — все, нет ничего…»
Генерал Романов, руководивший всей операцией в том районе, потом скажет командиру отряда «Росич»: «Если бы вы не продержались на Лысой, наша бригада в Бамуте была бы уничтожена…»
«Росич» продержался ценою жизни десяти своих парней. Будем помнить их имена: капитан Виталий Цымановский, старший лейтенант Михаил Немыткин, лейтенант Андрей Зозуля, прапорщик Олег Терешкин, младший сержант Сергей Кубат, рядовые Рафик Кадырбулатов, Александр Шульгов, Александр Ковалев, Игорь Панков, Дмитрий Овчинников.
Они сковали силы боевиков, отвлекли их от самого Бамута, где, зажатые в межгорье, сражались подразделения бригады оперативного назначения. Втянутые в бамутский капкан войска оказались под огнем с господствующих высот, среди которых гора Лысая — важнейшая. Невыигранный бой — еще не значит проигранный. Наверное, в таких случаях и говорят: цену жизни спроси у мертвых…
Многие из тех, кто вырвались из этой кровавой мясорубки, обязаны жизнью отрядному доктору. Первых раненых эвакуировал с Лысой горы сам. Тяжелораненых тащить вдвое тяжелее — это истина, проверенная неоднократно. Когда Док во второй раз совершил стометровый бросок вверх, он понял, что еще на один такой челночный рейс его просто не хватит. На нем пудовый бронежилет и докторская сумка, свой автомат отдал еще раньше лейтенанту Зозуле (у того «калаш», как назло, заклинило), который уже вовсю отбивался от «духов» наверху. Солнце — в глаза, слепит. Лес непроглядно густой. Лес чужой.
Когда прапорщика Терешкина тащили вниз, опытный военврач уже четко отметил признаки смерти. Сделали, что могли в тех условиях, но ранение было несовместимое с жизнью. А вот Старичок, это контрактник, жить будет: ему укол, повязку и — вниз.
Потом завертелось: простреленные руки, ноги, окровавленные лица… С собой было две сумки санинструктора, в них самых необходимых медицинских припасов на 10–12 раненых. Обе эти укладки скоро опустели…
«Духи» пустили в ход минометы, и стало совсем невмоготу. От команды «Отходим! Всем вниз!» до спасения была еще дистанция огромного размера: чащоба горного леса, где пуль и осколков в воздухе было больше, чем листьев на деревьях.
Док отходил в числе последних. Если раньше был безоружен, то теперь пришлось тащить на себе аж три автомата. Пришлось и стрелять — в ответ, защищая своих раненых бойцов…
Старичок пытался хоть как-то отсечь бандитов. Они с Фордом стреляли из-за толстого дерева, которое пулеметными очередями уже искрошили в щепки. Оба враз, слева-справа били очередями. Когда они заряжались, строчил пулеметчик Утек. Пальба жуткая. Но окружить спецназовцев «духам» не удавалось, били только с фронта. И тут Старичок сильно «нарисовался». Когда, стоя на коленях, отстреляли еще один магазин, его левую руку унесло назад. Подумал удивленно-спокойно, что вот руку оторвало.
Нет, рука была на месте. Обрадовался. Не он один «нарисовался» в тот момент. Ранивший его снайпер был наказан тут же, причем наказан высшей мерой. Хоть и был он грамотно замаскирован под зеленый куст — только в заднице, пожалуй, веточки у него не торчали, — попал на мушку славного солдата спецназа Берца. Как на стрельбище, как учили — «тук-тук-тук» — три патрона, и все в цель. «Куст» завалился…
Уже все они потонули в азарте боя. Адреналин лез из ушей, как зубная паста из тюбика. По спине Старичка уже струился не холодный пот, а горячая кровь (пуля вошла рядом с лямкой броника и вышла через спину, сделав дыру семь на семь сантиметров…
Старичка повели вниз. Сознания он не терял. Навстречу прошли парни из «Витязя», Гриша, Игорек, Артур… Теперь — порядок, теперь вытянут наших! Пока отрядный Док его бинтовал, Старичок слушал бой: это бандитские ДШК бьют, с трех сторон, сволочи, бьют, это Форд пять раз бабахнул из гранатомета, это мины полетели, сначала «духовские» — сюда, потом наши — туда…
Он оставил оружие командиру, но не забыл прихватить пару «эргэдэшек», когда его повезли в тыл. Он, впадая в забытье, еще продолжал воевать на Лысой горе… Рядовой Рафик Кадырбулатов
(штрихи к портрету)
«…Мам, сильно себя не расстраивай и успокойся. Я еще раз пишу — у меня все хорошо. Лучше напиши, как там Федюнька, как он учится. Поцелуй его за меня. И пусть не балуется. Вика как учится? Следи, мам, за ней — не выпускай из рук.
Как ты сама? Не болеешь? Смотри, одевайся потеплей. И салаги чтоб раздетые не бегали!»
Такие вот заботливо-назидательные письма писал домой девятнадцатилетний солдат. Отец его, тракторист, умер от инфаркта, когда Рафику было всего восемь лет. Брату и сестренке и того меньше. Мама, Галина Михайловна, простая доярка — в работе чуть не сутки напролет, а заработок — слезы…
Ощущая на мальчишеских своих плечах груз семейных забот, рано повзрослел Рафик. Учился, работал. Перед призывом в армию не загораживался справками о тяжелом семейном положении. Родным, соседям, девушке своей говорил, что надо каждому отслужить, чтобы взрослую самостоятельную жизнь строить, закалившись в настоящем мужском деле.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).
***
ТРИЖДЫ прокричав в эфир «Отходить!», командир отряда понял, что команда эта уже невыполнима.
Его первая группа, смяв засаду противника, потеряла лучших командиров и бойцов. Они, верные законам спецназовского братства, не могли оставить товарищей, живых, раненых или убитых, на поле боя. Они были приучены за годы кавказских походов: «Из боя выходят или все, или никто».
Он стянул всех к себе, заняв жесткую круговую оборону в квадрате примерно восемьдесят на восемьдесят метров. Они трижды ходили в атаку, чтобы пробить коридор метров в пятнадцать, по которому ползком стаскивали раненых. Он сообщал на КП: «Много раненых, боеприпасов — на десять минут боя». В ответ — безнадежно-растерянное: «Отойди на десяток метров и удерживай позиции». Каждого раненого тащили вниз два бойца. Обратной ходкой они перли на себе в гору по два ящика с патронами. Когда появились боеприпасы, капкан захлопнулся. Вызывали огонь артиллерии на себя. Еще трижды пытались прорваться на разных направлениях. Попробовали вытащить убитых — при каждой такой вылазке появлялось двое-трое раненых, поскольку, верные своей волчьей тактике, «духи» держали каждого убитого под прицелом.
Когда бойцов осталось человек тридцать-тридцать пять, ни на что не надеясь, они еще три часа вели бой.
Потом слышат — кто-то прорывается к ним снизу. Братишки из отряда «Витязь» двумя группами ломанулись на выручку.
Пробивались в крутом бою полтора часа. Еще восемь человек получили ранения. Командир был контужен.
Дождались Ми-24, прямо в воздухе им была поставлена задача отсечь наседающих «духов» и прикрыть отход двух отрядов спецназа. Вертолетчики подошли и дали залп, потом второй, третий, четвертый и отсекли преследователей.
В 17.50 после введения в бой резерва противник был остановлен, что дало возможность обеспечить дальнейший отход обоих отрядов. В 18.10 боевики предприняли попытку обойти оперативную бригаду с левого фланга, для чего начали выдвижение из лесного массива. Однако, наткнувшись на плотный огонь другой бригады оперативного назначения, прикрывавшей левый фланг группировки, были вынуждены отойти обратно. Бандиты пуском ПТУРа уничтожили КамАЗ бригады, загруженный минами. Загоревшийся автомобиль разрывало в клочья: детонировали мины, осколки от которых летели на 250–300 метров по сторонам и вверх.
Боевики буквально поливали боевые порядки свинцом с господствующей высоты Лысая. Начались пожары в южной части села, что усилило разрушения и увеличило потери. В период с 18.00 до 19.00 по боевым порядкам бандитов было нанесено комплексное огневое поражение, в результате которого сопротивление противника резко ослабло, а к 19.00 прекратилось совсем.
В той бамутской операции с участием бригады оперативного назначения и отрядов спецназа внутренних войск погибли девятнадцать, ранения получили пятьдесят один человек…
***
«А ЗАЧЕМ мы вообще туда полезли?» — Разглагольствования на эту тему не раз приходилось слышать после крутых боев, где были потери. В отряде «Росич», прошедшем огонь и воду, 18 апреля 1995 года стало впервые по-настоящему тяжелым днем. Но никто из опытных офицеров и прапорщиков, никто из молодых солдат (а в бою на Лысой горе из шестидесяти четырех человек было девятнадцать бойцов, прослуживших по полгода) не сказал: «Ради чего мы это делали?» Войсковому спецназу часто ставят невыполнимые задачи, и к этому «краповые береты» привыкли, это нормально.
С позиций «если бы да кабы» обычно рассуждает тот, кто мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Они же, «росичи», если по-честному, если по большому счету, спасли от кровавого избиения, а может быть, и полного изничтожения (сродни тому, что случится много позже под печально известным селением Ярыш-Марды) бригаду, увязнувшую в дымящихся и стреляющих руинах Бамута. «Духи» оставили само село до поры, решив расправиться с дерзкими спецназовцами, которые сами полезли в пасть волка. Маленький отряд оказался костью в горле, которая душила бандитов, заставляла харкать кровью, впиваясь все глубже.
«Росичи» потеряли в том бою десять человек убитыми и семнадцать ранеными (из них двенадцать — тяжело). При всем при этом и сами они, и опытные полковники и генералы справедливо решили, что для той ситуации это были минимальные потери. Даже по признанию самих боевиков, русские спецназовцы показали себя настоящими воинами. Против них вышло до 450 наемников-моджахедов. Но и они дорого заплатили за встречу с российским спецназом. Трупы боевиков развозили по кладбищам несколькими КамАЗами, а на склонах гор появились десятки безымянных могил залетных солдат удачи.
Сразу, по горячим, по кровавым следам, и позже, над картами и схемами, они восстанавливали мельчайшие подробности того боя, дотошно выясняя, кто где был, что делал, что видел. Пришли к выводу (тот вывод нужен был не для самоутешения или оправдания — какое может быть утешение при безвозвратной потере десяти лучших из лучших командиров и бойцов), что сделали одну-единственную ошибку, которую и ошибкой-то не назовешь — они пытались вытащить погибших ребят. Все тогда решали минуты. Соскочи они после первого огневого столкновения с Лысой горы — многие бы уцелели. Но железное правило спецназа — не бросать на погибель товарища — «духи» использовали, чтобы заманить отряд спецназа в свой капкан.
«Витязи» помогли им выломать зубья того мощного, на крупного зверя поставленного капкана, разжать его пружину, оборвать тяжелую цепь, которой железные челюсти обычно приковывают к неподъемной дубовой колоде. Даже когда подоспела подмога, им нельзя было запоздать с отходом на десяток минут — «волки» сотнями стремительно стекались к Лысой горе в расчете на легкую кровавую поживу.
Бой длился восемь часов. И лишь первые минуты, по признанию парней, кто-то из них чувствовал страх. Не от превосходства противника, а от неясности обстановки. Потом все поняли, что вынужденно увязли. И тут пошла настоящая работа. Были злость, жажда мщения, необъяснимое чувство… Даже в самые отчаянные фазы боя они не думали о безнадежности своего положения, думали лишь о том, как подороже продать свою жизнь.
***
Но на этом бой не кончился. На горе остались лежать погибшие товарищи. Их нужно было забрать. Во что бы то ни стало. Решили сделать это на следующее утро.
Ночь готовились. Утром все стояли в строю. Все до единого, даже легкораненые и контуженые, отказавшиеся эвакуироваться в госпиталь. Но поступила команда из вышестоящего штаба отставить поход на гору. Командование пыталось договориться с боевиками об обмене погибших.
Два дня шли переговоры… Моральное состояние отряда все это время было тяжелым. Там, на горе, остались боевые товарищи.
Но вот пришла новость: боевики готовы на обмен.
Утром, уже на третий день, представители бригады и отряда поехали в Бамут на двух ЗИЛах.
Среди тех, кто выехал в Бамут, был все тот же отрядный Док. Он помнит тот день до мелочей. Подъехали к чеченской заставе. Бандиты обыскали всех из похоронной команды, проверили машины — оружия быть не должно ни у кого. Что поделаешь — пришлось согласиться на это условие, хотя безопасности никто гарантировать не мог.
Проводник на мотоцикле повел печальную колонну к мечети. Там их встретили полтора десятка чеченцев — все с оружием.
Всех погибших собрали: одиннадцать бригадных — в селе, восемь спустили с Лысой горы. Всего — девятнадцать. А вот из девятнадцати «списочных» бандитов привезли только восемнадцать. Еще один находился где-то под Грозным. Для обмена приехал один из генералов войсковой группировки. Ему выдвинули ультиматум: «Пока не привезете девятнадцатого, пусть кто-то из ваших остается у нас. Вот пусть доктор останется».
Но что тут скажешь? Как отказаться? Никак нельзя. Трусость и малодушие для русского офицера хуже смерти.
На процедуру обмена приехали на «тойоте» какие-то люди в чалмах, снимали и привезенных чеченцев, и наших на видеокамеру. Доку на все это было уже наплевать. Док уже смертельно устал и физически, и морально. Хотелось рухнуть хоть на жесткие нары, хоть на землю и уснуть.
Во вторую половину дня легче не стало. К нему приставили двух вооруженных охранников (у одного был автомат убитого на Лысой горе капитана Цымановского), завели в брошенный дом в центре Бамута. Здесь был обшарпанный диванчик и стол. Док сел, чуть расслабился, глянул на часы — 15.00.
Он присмотрелся к боевикам. В Бамуте ходили люди явно нездешние, явно азиаты — чалмы, какие-то просторные одежды, типа афганских или пакистанских, смуглые лица, незнакомая речь.
Чеченцы вели себя поначалу спокойно, даже поделились в обед куриной лапшой и хлебом. В ходе разговора выяснились и дополнительные детали того страшного боя. Поначалу чеченцы больше бахвалились своей победой, но потом стали проговариваться. Оказалось, что потери у них были огромные, значительно больше наших. Признались они и в том, что на Лысой горе против них бились настоящие воины. Особенно хвалили спецназовских командиров. Док понял, о ком шла речь — о Виталии Цымановском и Михаиле Немыткине. Чеченцы говорили: «Этот наших двух убил. Думали, что он уже готов, наши парни подошли, а он из «Стечкина» очередь дал. Пришлось прикончить. А второй, тоже смелый парень, даже кричал: «За мной!» Мы его окружили, он сдаваться не хотел. Вот и получил…» Капитан Виталий Цымановский
(штрихи к портрету)
Каждый из участников боя на Лысой горе непременно называл капитана Цымановского как основного, самого толкового, самого «матерого», самого рассудительного, самого хладнокровного и отважного офицера, который ценою собственной жизни не позволил бандитам одержать победу над горсткой спецназовцев…
Долгих восемь лет ждали однополчане, чтобы Золотая Звезда нашла того, кто заслужил ее по праву.
Он всегда думал о себе в последнюю очередь. Сначала о маме, о жене Ольге и сыне Сереже, о бойцах своих… Маму и жену любил нежно, сына баловал, солдат берег. Рядовой Сухомлинов матери своего погибшего командира честно признался, что капитану Цымановскому жизнью обязан — в том страшном бою офицер пошел на противника первым, приказав остаться в безопасном месте солдату (тому до дембеля оставались считанные дни).
Сослуживцы по отряду горько-сокрушенно вздыхали в разговоре с его матерью: «Вы, тетя Неля, в воспитании сына одну-единственную ошибку допустили — не научили Витальку себя беречь…»
Звание Героя Российской Федерации присвоено 15 сентября 2003 года (посмертно).
К вечеру напряжение нарастало. Во-первых, в радиостанции у Дока сели батареи — он слышал тревожные запросы Большой земли в свой адрес, но обратной связи не было. Во-вторых, его охранники покурили «травки», а доктор знал, что в задурманенные головы всякое может взбрести. В-третьих, где-то неподалеку разорвались снаряды, и тот случайный или плановый обстрел мог запросто спровоцировать моджахедов на самые дерзкие и кровавые дела. Когда тьма накрыла Бамут окончательно, военврач встревожился всерьез. Было 22.00…
Но вдруг охранники встрепенулись: «Поехали, доктор!» В шестьдесят шестом «газоне» он оказался среди полутора десятков вооруженных до зубов боевиков. «Куда везут? Неужели все?» — мысли одна страшней другой лезли в голову.
Оказалось, в «газике» ехала смена чеченского караула на КПП. Боевики разошлись по своим постам, а офицера-заложника подвезли к мосту. С противоположного берега заурчал БТР, помигал фарами. Это был условный знак…
Военврач из спецназа направился к мосту, невольно ускоряя шаг. Увидел движущийся навстречу темный силуэт. Поравнявшись, два человека на мгновение остановились (точь-в-точь как в знаменитом фильме «Мертвый сезон», где советского разведчика меняли на американского летчика-шпиона).
Чеченец и русский мельком глянули друг на друга. Кончена бамутская эпопея!..
А на базе в офицерской палатке был накрыт поминальный стол — третий день. Собрались все. Кроме Дока. Ни к стаканам, ни к ужину не притронулись. Когда он вошел, офицеры и прапорщики стали что-то передавать за спинами, из рук в руки, во главу стола, где сидел командир. «Носи, брат, заслужил!» — ему вручили краповый берет. Он поднес его к лицу, чтобы, по ритуалу, поцеловать. И никто из товарищей не заметил, что сукно цвета спелой вишни впитало скупые слезы сильного мужчины, выдержавшего еще одно испытание…
Каждый год 18 апреля «росичи» поминают своих братишек, тех, кто помог вырваться из волчьего капкана на Лысой горе…
|
