Для кого-то война – это надоевшие сводки, фотографии чужих слез и разрушений, до которых нет дела, возможность пиара и тема для бессмысленных ток-шоу, а для кого-то – только одно родное лицо
Разве я когда-то могла подумать, что буду писать о тебе? Коля, Николай, Санта. Санта — это так непривычно звучит для моего уха... Сантой ты стал уже потом. А может, наоборот, был им всегда?

Добрый, честный, влюбленный

Мне кажется, я знала тебя всю жизнь. Ты был старше меня всего на два года. Нескладный, худой, высокий, чуть сутулый, с вечно готовой улыбкой и шуткой. Ты ходил большими шагами, подпрыгивающей походкой, и даже в толпе людей я бы сразу узнала тебя. Все в Авдеевке тебя называли Скрягой по фамилии Скригунов. И кличка эта, к которой мы все и даже ты, кажется, привыкли, была полной противоположностью тебя. Ты был щедр так, как я потом редко встречала в жизни. Щедр для всего мира. Щедр иррационально. Часто в ущерб себе.

А еще ты любил меня и никогда об этом не говорил. Это была даже не любовь, а поклонение. Ты был мой брат, которого у меня никогда не было. И ты в жизни не посмел руку положить на мое плечо, только один раз спросив, уходя в армию: «Почему ты всегда видела во мне только друга?» Не знаю, почему, но даже сопливой девчонкой я как-то по-женски понимала, что только так и нужно. Ты был мой ангел-хранитель.

Я перебираю воспоминания о тебе, как старые добрые открытки.
Вот – ты у нас дома. Мы никогда не могли наговориться, с тобой можно было общаться на любые темы – книги, музыка, история, религия. Ты любил спорить, высказывал самые невероятные мысли, а уходил от нас всегда за полночь, опустошив чайник и вазочку с вареньем. Но все родные давно привыкли к твоим ежедневным многочасовым визитам и даже наша собака тебя не трогала.

- Мама, мы с Колей, - так говорили мы с сестрой, убегая на улицу с тобой, и мама могла быть спокойна.

А вот - мы катаемся зимой с тобой на лыжах. Ты очень терпеливо ждешь меня, пока я пыхчу где-то позади. А когда я ломаю лыжу, то даже не сердишься, а тоже снимаешь лыжи и шагаешь рядом по рыхлому снегу. В этом ты был весь. А может мне повезло, и я никогда не видела тебя злым? Но даже, когда над тобой смеялись и зло шутили, ты тоже с готовностью смеялся вместе со всеми.

Щедрый Скряга

А позже ты встречал меня по выходным на вокзале Ясиноватой, когда мы с сестрой возвращались с учебы в Красном Лимане, где мы обе учились на фельдшеров. Ты знал, что мы очень голодны и всегда ждал нас с каким-нибудь сюрпризом. Те Марсы-Сникерсы в 90-х были настоящей роскошью, а ты всегда угощал нас. А потом, когда я начала курить, в твоем кармане меня ждали ментоловые Данхилл, а ты сам курил какие-то Прилуки. Я не задумывалась, как это удавалось тебе, никогда не сидевшему на шее у родителей, где-то найти деньги, подрабатывать. Я вообще привыкла к такому вниманию и не считала его чем-то особенным. А ты уже тогда был Санта. Ты помогал всем, всех мирил, всем одалживал деньги и забывал про них.

Однажды вернувшись, как обычно, на выходные с учебы, я обнаружила на своей кровати красивый свитер. Не просто свитер, а свитер-платье с деревянными украшениями, крупной вязки. Дело было накануне 8 марта. Оказывается, ты участвовал в какой-то интеллектуальной игре накануне праздника в нашем ДК и занял второе место, выиграв это вязанное чудо, которое потом часто грело меня.

Я долго думала, как удивить тебя и на твой день рождения умолила маму подключить знакомства (тогда без этого было никак) и купить жутко дефицитную серию фантастики Гарри Гаррисона. К этим книгам мы с сестрой раздобыли еще и белую крысу по имени Вольфганг, которая потом убежала и погрызла тебе мебель.

А когда ты был в армии, я заболела. Ангина, какой не было даже в детстве, свалила меня на койку инфекционного отделения. Я не могла разговаривать, а антибиотики мне кололи каждые 4 часа. Медсестрой в этом отделении была твоя мама – тетя Зоя - кроткая, мудрая, со светлой улыбкой, только у такой женщины, мог родиться ты. Она меня выхаживала. И вдруг ты приехал в отпуск! И сразу пришел ко мне в палату. Я уже чуть окрепла, и ты вывел меня на улицу. Была весна, дул такой особенный теплый ветер из сирени и черемухи, я шла рядом с тобой бледная, с синяками на венах и голова моя кружилась от слабости и радости жизни.

Став старше, ты постоянно попадал в переделки. Травмы как будто сами находили тебя и это уже стало поводом для шуток в нашей компании. Ты не умел молчать, а твое обостренное чувство справедливости, вновь и вновь становилось поводом для новых приключений. А позже – для увольнений с очередной работы, где ты не сходился характерами с начальством. Уж слишком ты был прямоходящий и неудобный там, где все привыкли к гибкости и обтекаемости. Ты выбрал путь юриста, но в нашей стране это полностью противоречило твоим понятиям о чести.

А потом ты стал Сантой

Течение жизни нас отнесло друг от друга – мы женились-разводились, растили детей, но когда случайно встречались, город-то у нас маленький, всегда с удовольствием и долго болтали. Но все чаще глаза твои были печальны, а шутки – горьки. А еще ты как-то в одночасье быстро поседел и сам же шутил над этим. Но все же это был тот же родной мальчик Коля, который просто спрятался далеко.

А потом я встретила тебя на площади Ленина. Было 9 мая 2014 года. Самый народный день Победы на моей памяти, тогда все было стихийно, искренне, а надеть Георгиевскую ленту после только что случившейся Одессы, было настоящим мужеством. Но тогда мы верили, и эта вера была настолько осязаема, что ее можно было буквально потрогать. Незнакомые люди обнимались, ободряли друг друга, поздравляли с праздником Победы.

В огромной толпе я сразу узнала тебя. И ты не удивился, встретив меня. Это о тебе пел Высоцкий: «Если путь прорубая отцовским мечом, ты соленые слезы на ус намотал, если в жарком бою испытал, что почем, значит, нужные книги ты в детстве читал». Так мы были воспитаны, что мимо нас эти события пройти не могли. Ты стоял в отряде самообороны, было жарко и я, оставив свою компанию, сбегала вам за минералкой. Мы взахлеб, перебивая друг друга делились последними новостями. Я узнала, что ты в ополчении, служишь в «Спарте» и твой позывной - Санта. Что родители пока ничего не знают. Что ты не откажешься от задуманного. Ты был так счастлив в тот момент, глаза твои горели, как когда-то в юности. Ты будто наконец обрел настоящего себя, свое предназначение. Мы опять не могли наговориться, но меня ждали друзья. А тебя – новая жизнь, делавшая таким счастливым и молодым. Я поцеловала твою колючую щеку, оставив на ней помаду, в первый и последний раз в жизни. И больше мы уже никогда не виделись.

В отпуск по защите Отечества

Это все я уже узнала позже от твоих родителей. Тебе пришлось открыться матери, где ты пропадаешь. Но, несмотря на ее слезы, ты не оставил свой путь. Ты передал через родителей заявление за свой счет на работу, в котором написал причину отсутствия: «Прошу предоставить отпуск без содержания для исполнения гражданского долга по защите Родины».

Ты воевал под Снежным, отстоял город вместе со «Спартой». А потом 16 июля 2014 года вас кинули под Мариновку возле Саур-Могилы. Был страшный бой. Вы не давали ВСУшникам отрезать нас от российской границы. Ты находился в БТР, который вы сами с ребятами прозвали Питбулем. В машину попали осколки. Товарищи успели выпрыгнуть, а ты остался, ты всегда оставался там, откуда все бежали. Тебя убило сразу, осколки попали в грудь и, я очень надеюсь, что ты не страдал. Несколько дней тебя не могли найти родные, они долго звонили на твой мобильный, а в ответ только шли гудки. В той неразберихе это было неудивительно: ни армии, ни списочного состава, ни оповещения еще не было. Узнать о тебе помог случай. Тот бой снимал военкор Геннадий Дубовой, а видео выложил в интернет. Это сейчас таких роликов миллионы, а тогда внимательно просматривали каждый. Твоя сестра Юлька, моя тезка, увидела это видео.
Сначала кадры боя, грохот стрельбы, бегущие люди, затем крики: «Санту убило!», а в следующем кадре из БТРа вынесли тебя. Уже неживого.

Памятник поставили чудом

Прощаться пришел весь город. Люди все шли и шли нескончаемым потоком, было много военных, наших же, из Авдеевки. Пел тонким голосом священник. Всхлипывали женщины. Цветы уже некуда было складывать. Но все происходящее будто совсем не касалось тебя, настоящего. Словно и не ты был в гробу. Похороны проходили под залпы «градов» - по Авдеевке уже стреляли ВСУ, и земля под нами дрожала от выстрелов. Через несколько дней наш город сдадут за считанные часы Украине, страшными обстрелами загнав в воскресный день всех авдеевцев в подвалы. Но ты уже был от всего этого так далеко. И хорошо, что никогда не услышишь, что мы на Донбассе «не так встали». Не узнаешь о минском сговоре. И о том, что затянувшееся перемирие может быть страшнее войны.

Родителям твоим после этого пришлось уехать из Авдеевки. А отцу – Альберту Иосифовичу - даже пройти украинский плен. Просто на блокпосту он в сердцах что-то резкое сказал «вызвольныкам» и его, больного, сломленного горем, доставили в СБУ. А там, узнав, чей он отец, забрали в плен. Почему-то даже убитого они тебя боялись. Потом были долгие дни неведения, когда твоя мать, не успев оплакать сына, потеряла мужа.

Эта маленькая, кроткая женщина оказалась настоящим бойцом! Она нашла отца в Мариупольском СБУ. Я звонила адвокатам, а они бубнили что-то о «нарушении прав человека» и о том, что «никто не имеет права принудительно удерживать». Но в то время наши права уже никого не интересовали в Украине. Отца избивали, пытали, он спал на холодном полу. А потом он попал в обмен пленных в ноябре 2014 года и, больной, был доставлен в Донецк. На следующий день я с какими-то скромными припасами уже была в общежитии, куда свезли бывших украинских пленников. Замученных, заросших, кашляющих, среди них был даже священник с замусоленным Евангелием. В чем он провинился перед Украиной, я так и не поняла.

А недавно твоя мама со слезами радости призналась, что ей удалось съездить в Авдеевку и установить памятник на твоей могилке. От ее слов у меня перехватило дыхание – вот отчаянная! Непосвященным это сложно будет понять – Авдеевка пятый год как украинская территория, мы там – враги и то, что сделала твоя мама – настоящий подвиг. А может это ты защищал ее оттуда? Ты же Санта! В храме я всегда подхожу к иконе Николая Чудотворца, у него такие же добрые, все понимающие глаза, я молюсь и верю, что ты слышишь меня.
Республика так и не наградила тебя, медальки вешали себе уже те, кто пришел гораздо позже тебя. Но я со своей стороны попытаюсь сделать все, что возможно. И очень прошу отозваться всех, кто помнит простого паренька из Авдеевки – Николая Альбертовича Скригунова, под позывным «Санта» служившем в «Спарте» в 2014 году. Тех, кто был с ним в том последнем бою под Мариновкой. Ваши воспоминания нам очень нужны! Пишите: suok76@gmail.com
может, наоборот, был им всегда?

https://www.donetsk.kp.ru/daily/26905.4/3949547/

автор - Юлия Андриенко