Стройная девчонка-тростиночка, неброский макияж, скромная одежда, минимум украшений, тонкие черты лица, большие внимательные глаза. Вика неловко держит прозрачный файлик, в котором сложены документы и фотографии.
Всё, что осталось от её отца-ополченца: свидетельство о рождении, паспорт, аттестат, военный билет, свидетельство о смерти и последняя фотография. Потухший взгляд переставших улыбаться глаз, сеть окопных морщин и натянутая улыбка на губах. Явно неудачное фото так и не пригодилось — служебное удостоверение сделать не успели.
Краткий рассказ дочери под стать этой стопочке бумаг. За свои сорок пять Александр Иванович Погорелов не успел накопить материала на обстоятельную хронику своей жизни: дом, работа, дети, внуки и снова много тяжёлой работы. А потом он ушёл защищать свою Родину.
ПРАВИЛЬНЫЙ ИВАНЫЧ
Вика рассказывает об отце скупо. Попытка что-то уточнить почти всегда наталкивается на одноообразное: «Да он же всё время работал…. Некогда было за себя рассказывать».
Родился Погорелов в 1970 году в простой донбасской семье. После школы поступил 100-е ПТУ и по окончании сразу пошёл работать. Оттуда прямиком в армию.
Служил водителем-заправщиком на Байконуре. Там чудом выжил в страшной аварии. Как и многом другом вспоминал об этом всегда скупо.
«Был страшный пожар — рванул склад ракетного топлива. Много людей погибло… солдат, офицеров, гражданских специалистов. Мы всех, кого могли, стаскивали в ров убежища. И живых, и обожженных, и трупы, — говорил и тут же закуривал.
После демобилизации в 89-м в его военном билете появилась отметка о задействовании в военное время — государство приравняло его службу к участию в боевых действиях. Армия оставила в душе уважение и Иваныч впоследствии не раз говорил: «Оба мои сына будут служить. И никак иначе. Без армии парню мужиком не стать».
После демобилизации работал в разных местах, но так, чтобы обязательно иметь возможность «шабашить» — руки-то золотые. Семья вспоминает, что выходных у него практически не было — все время кто-то обращался за помощью, а он никогда никому не отказывал.
Очень быстро женился. Жена — Марина, санитарка. Сразу пошли дети: старшая — Виктория, за ней следом брат Виктор. Последним родился Ванечка, сейчас ему всего пять. После рождения младшего супруга стала заниматься исключительно семей и домом. Жили они небогато, но дружно.
За двором своего дома на улице Социалистической, что в районе 3-го километра, Иваныч сам расчистил заброшенный пустырь, изготовил биты и фигуры, научил всю улицу играть городки. Ни на кого не рассчитывал, по кабинетам не ходил, никого не упрашивал — взял и сделал. Потом там и взрослые и дети с азартом «рубились» в городки, бывало, что и до ночи.
ПОЗЫВНОЙ «КУЛИБИН»
«Когда всё это началось, отец нам с братом строго-настрого запретил ходить на любые митинги, — рассказывает Вика. — Он очень за нас переживал. Вообще боялся за семью. Но и я не могла сиднем сидеть — многие мои друзья и знакомые уже помогали ополченцам в палаточном городке под зданием СБУ. Мы же видели, куда всё катится… И я пошла помогать. Он же только сказал: «Смотри, Вика, там люди разные. Есть хорошие, а есть такие, что плюнуть да забыть. Будь осторожна».
В мае Иваныч остался без работы, разовых подработок с каждым днем становилось все меньше. Вскоре кончились с таким трудом заработанные и отложенные на «черный день» деньги, семья осталась без продуктов.
Погорелов записался в ополчение. С первого же дня нашлась работа и появился позывной — «Кулибин».
Где и как воевал, он никогда особо не рассказывал.
К осени стало потише, активные боестолкновения практически закончились, люди стали потихоньку возвращаться. Появилась какая-то работа, и он решил вернуться. Уволился из комендатуры в ноябре, нашел заказы, стал работать, а все свободное время проводил в семье с детьми и внуком.
РАЗВЕДЧИК ПОГОРЕЛОВ
С возобновлением боев Иваныч сразу засобирался на передовую.
«Там пацаны необстрелянные в бой идут. А я служил, воевал, все уже здесь видел… Что же мне — отсиживаться у них за спиною?! Это неправильно, я считаю»,- объяснял домашним.
Однажды по местному каналу «Луганск-24» шёл репортаж об ополчении, где показывали воюющих женщин. Погорелов встал, ткнул пальцем в экран телевизора и сказал — громко и для всех: «Видели? А я ж мужик. Я ж не могу сидеть дома, когда служат молодые девчонки и ребята». Вопросов тогда больше не задавали.
Боец Александр Погорелов 12 января 2015 года был зачислен во 2-ю разведроту отдельного разведбата Корпуса Народной милиции ЛНР.
Сорокапятилетний отец семейства возрастом уже не подходил для такой службы, но для него это не стало преградой. Крепкий, сильный мужик, к тому же натурально совравший, что служил в Афгане и в подтверждении этого показавший особую отметку в военном билете.
Начались бои за Дебальцево. Иваныч практически не приезжал домой. В редкие отпускные был немногословен и, как заметили родные, подавлен. На настойчивые расспросы как-то скупо ответил: «Вика, мы бывали в таком аду, что ты себе не представляешь».
В тот приезд собрал всю ненужную детскую одежду. На вопрос «зачем?» ответил, что под Дебальцево есть места в поселках, где «дети буквально голые, а уж близко зима».
«У нас там дети…. хлеба просили…. Я просто смотреть на это спокойно не могу. Мы с пацанами пытались поддержать их — сухпайками, хлебом, всем, чем могли. Разорвешь, дашь одному краюху, а он не ест — бежит к матери, сестрам, другой ребятне, к ним прибившейся, и делиться там со всеми пытается. Мы им все своё поотдали. А как иначе?! У наших мужиков слёзы на глазах. Как на это смотреть можно?!« — рассказал родне.
Погорелова больше всего волновало, что от войны страдают дети. Очень переживал за внука, за младшего сына. Болела душа и за старшего.
«Мне, старому, тяжело воевать. Не могу смотреть, как, считай, Витькины одногодки под пули подставляются. Душа болит за пацанов. Вот я-то, к примеру, пожил, а им ведь жить и жить. У меня-то семья, дети, внук… А они мальчишки 18–19 лет, мне их жалко», — как-то поделился с Викой Иваныч.
«Однажды под обстрелом вытянул из-под завала парнишку с роты. Того привалило во время обстрела. Пацанёнку, как Витьке нашему, ну восемнадцать-девятнадцать, не больше, а он туда же — воевать пошел…. Ну, как мог, дотащил его до окопа. Еле-еле его откачали, привели в чувство. Отправили в больницу в Луганск, — рассказывал он.
Потом Виктория вместе с отцом навещала этого парня в больнице.
СЫН ЗА ОТЦА
В январе Иваныч несколько раз побывал дома. После Дебальцевских боев он заметно сдал: изменился в лице, потускнел его некогда живой взгляд. Дочь пыталась добиться: что с ним случилось, что его ломит изнутри, что же он такое увидел?
«Вика! Я видел многое в жизни, но там против нас — нелюди. Там пекло. Ад. Не поймешь, кто куда стреляет. Под мёртвыми телами могут находиться живые. Живые и мертвые, в одном окопе. В одной воронке…», — сокрушался он.
Семья была против его возвращения на фронт, пытались отговорить.
«Мне совесть не позволит, и сна не будет, если я останусь, а пацаны там за меня воюют», — отвечал Иваныч.
Виктория считает, что у него, скорее всего, было предчувствие скорой гибели.
«25 января он с нами как будто прощался. Хотел увидеть всех, и меня, и внука. Взгляд не тот, потухший, да и глаза все время отводил. Словно боялся заплакать при мне. Он уже знал, на что идёт», — рассказывает дочь.
«Большую часть времени в тот раз провёл с внуком. А потом Ромка у меня спрашивал: „а чего это дедушка с нами прощается?“ Я спрашиваю сына: „А что он тебе говорил-то?“ Дедушка, говорит, просил прощения и просил меня не помнить плохого», — вспоминает она.
На свадьбу дочери, которой удалось в те страшные дни найти человека, которые ради нее и ее ребенка не уехал из находившегося под обстрелами города, Иваныч приехать не смог из-за обстановки на фронте.
В начале февраля пришла трагическая весть.
«Вечером воскресенья, 1-го февраля, рядом ударил снаряд. Осколком Иванычу отрубило голову и кисть руки. Видимо, перед взрывом инстинктивно прикрылся. Погиб на месте. Сразу наповал. Не мучился», — рассказывает Вика со слов сослуживца Погорелова.
Из-за тяжелых боёв тело привезли только 10 февраля. 14-го Александра Ивановича похоронили в закрытом гробу рядом с его отцом в поселке имени Тельмана. На похоронах сослуживцы рассказывали, что Погорелов успел многим людям спасти жизнь.
Разведрота серьезно помогла с похоронами, поддерживала семью продуктами. Это помогало выжить, но не перенести утрату. Жена Иваныча на неделю впала в беспамятство. Все тяготы легли на Викторию. Дети очень тяжело перенесли трагедию. Сыну Ванечке начали сниться кошмары: «Мой папа воевал, шел на большой и опасный танк, а потом прилетела большая-пребольшая мина и отрезала папе голову вместе с рукой». Так детское воображение отреагировало на неосторожный рассказ подвыпившего на поминках родственника. Для внука родные придумали сказочку, но тоже не очень помогло — четырехлетний Рома перестал говорить.
Через несколько дней после похорон Иваныча его девятнадцатилетний сын Виктор Погорелов записался добровольцем во 2-ю разведроту отдельного разведывательного батальона Корпуса Народной милиции ЛНР.
