«Большая» Гражданская война в России началась в феврале 1917-го и длится по сей день, проходя разные стадии возгорания и затухания. Если присмотреться ко всем «горячим точкам» ХХ века, то ясно увидишь: русские бьются (в той или иной степени массовости) против русских (включая сюда все народы Российской империи).

Февраль-март 1917-го. Октябрь 1917-го. «Малая» Гражданская война в России. Репрессии ленинского периода. Репрессии сталинского периода. (Легкомысленно и антипатриотично спихивать всю ответственность за эти два периода на инородцев – продолжалась русская Гражданская война). Финская война (Маннергейм). Гражданская война в Испании (отряды белогвардейцев на стороне Франко и советские «добровольцы» на стороне республики). Великая отечественная (власовцы, Краснов, Шкуро и пр.). Август 1991-го. Сентябрь-октябрь 1993-го. Чечня. Украина. Остановимся ли?

Необычайная жестокость – определяющая черта любой гражданской войны. Иначе быть не может, когда борьба идет за единую территорию для выживания одной из нескольких социальных групп. Одна побеждает, а другим – жить негде.

Вся наша настоящая литература о Гражданской войне свидетельствует, что именно этот принцип определял действия всех участвующих сторон. Красный Бунчук в «Тихом Доне»:

«Они нас или мы их!.. Середки нету. На кровь – кровью. Кто кого…»

Белый Турбин в пьесе Булгакова:

«В России, господа, две силы: большевики и мы. <…> …Когда мы встретимся с ними, дело пойдет веселее. Или мы их закопаем, или, вернее, они нас».

Нейтральный Волошин:

И там и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

«Кто не за нас – тот против нас.

Нет безразличных: правда с нами».

Повторяю, иначе и быть не может в любой гражданской войне. В войнах захватнических, политических, геополитических враждующие стороны в конце концов расходятся по своим землям (или хотя бы по их оставшимся частям), получив или потеряв материальные, территориальные, политические ценности. В гражданской войне проигравшим идти некуда. А победившие обязательно должны стремиться истребить их окончательно, чтобы устранить опасность реванша. Эту логику нельзя изменить. Она подчиняет себе всех участников гражданских войн.

Большевики ведь тоже не были людоедами с первых дней прихода к власти: известно множество случаев, когда они арестовывали бывших сановников, военных (будущих участников Белого движения), а потом освобождали под честное слово. Но очень быстро выяснилось, что логика гражданской войны диктует прямо противоположный подход.

И вообще дело не в самих большевиках. В феврале 17-го либералы (кадеты и иже с ними) сломали каркас, на котором держалось Российское государство – многовековую монархию – и накренили Россию влево. Их фантастическим мозгам казалось, что в таком положении крена можно навсегда оставить страну. Эту фантасмагорическую мечту гениально выразил революционный романтик Блок:

«…Взлет доски качелей, когда она вот-вот перевернется вокруг верхней перекладины. Пока доска не перевернулась – это минута, захватывающая дух, если она перевернулась – это уже гибель… Задача всякого временного правительства – удерживая качели от перевертывания, следить, однако, за тем, чтобы размах не уменьшался. То есть довести закочевавшую страну до того места, где она найдет нужным избрать оседлость, и вести ее всё время по краю пропасти, не давая ни упасть в пропасть, ни отступить на безопасную и необрывистую дорогу, где страна затоскует в пути и где Дух Революции отлетит от нее».

Сейчас кажется чудовищным и невозможным, что наши либеральные политики и вся либеральная интеллигенция действительно свято верили, что качели можно задержать навечно в верхней точке, вечно вися вниз головой, что можно вечно идти по краю пропасти, не упав туда. Но так было (верили). Но так не бывает: ни по законам физики, ни по законам нравственности, ни по законам политики. В пропасть падают. Иногда – постепенно скатываясь. Либералы, устранив фундамент, наклонили страну влево: туда она и стала естественным образом сползать. От либералов (Временное правительство) к более левым – демократам и социалистам (Совет рабочих и солдатских депутатов), а от них неизбежно – к крайней левой точке – к большевикам. Иначе после февраля страна катиться не могла. Белая Гвардия (в большинстве своем) билась за то, чтобы вернуть Россию на край пропасти – к эпохе Временного правительства: в этом главная причина ее поражения.

Сталинская эпоха была закономерным и естественным этапом продолжения Гражданской войны. Мы говорим о миллионах безвинных жертв. Но это, смотря с чьей стороны смотреть. Если со стороны большевиков как участников «большой» Гражданской войны, то флер невинности в большинстве случаев разсеивается. Скажем, к «невинным» причисляют Мандельштама, поэта, смешавшего с грязью вождя большевиков («кремлевского горца») и всё их руководство («сброд тонкошеих вождей»). По законам Гражданской войны Сталин поступил с поэтом еще весьма гуманно, приказав «изолировать, но сохранить». Тифозная вошь ведь не по воле Сталина заползла на тело Осипа Эмильевича. Милюков с Гучковым тоже ведь не приказывали убивать офицеров и полицейских в феврале-марте: «вши» сами это делали.

В этом смысле показательны воспоминания Ивана Солоневича, который сидел даже не сразу после окончания «малой» Гражданской войны, а в 1-й половине 30-х годов. Он приводит массу свидетельств того, что лагеря были набитыми прямыми противниками советской власти из разных социальных групп. Хотя Солженицын уже пишет о множестве «невинных» лагерников. Но, во-первых, Александр Исаевич сидел во 2-й половине 40-х, когда большинство «виновных» уже было уничтожено. А во-вторых, опять-таки, с чьей стороны смотреть… Невинны попавшие в плен и заподозренные в шпионаже? А что не было власовцев (как бы к ним не относиться), что немцы не засылали диверсантов и шпионов из русских? Безвинное разказачивание? Разве казаки в массе своей не были против Советской власти? Безвинное разкулачивание? «Кулаки» действительно сопротивлялись заталкиванию в колхозы. Невиновные депортированные народы? Существовали реальные, небезосновательные подозрения, что они поддержат немцев как врагов Советской власти; в ряде случаев так оно и было. Во все эти и другие категории пострадавших, конечно, попадали и совершенно невиновные, случайные люди. Однако по законам «большой» Гражданской войны на них в принципе нельзя обращать внимания. Не с христианских же позиций большевики-богоборцы себя и своих врагов должны были разсматривать…

Первым, показавшим единую и неделимую линию «либералы Временного правительства и демократы-социалисты СРД – большевики-ленинцы – советские сталинисты», был Солженицын. Именно он уже в «Денсыче», снял основную силу общественного удара со сталинизма и перенес его на весь революционно-советский период.

Главным героем первого своего произведения писатель сделал не какую-нибудь знаменитую жертву «культа личности» вроде пламенного большевика, душителя народного тамбовского восстания Тухачевского, а «средненького» Денисыча – персонификацию русского народа. Да и на заднем плане рассказа прошел безымянный (только «номерной») зэк Ю-80 – образ-символ той части народа, которая не согнулась под чудовищным давлением всей Советской власти:

«Он по лагерям да по тюрьмам сидит несчетно, сколько советская власть стоит, и ни одна амнистия его не прикоснулась, а как одна десятка кончалась, ему новую совали. Изо всех пригорбленных лагерных спин его спина отменна была прямизною… Лицо его вымотано было, но не до слабости фитиля-инвалида, а до камня тесанного, темного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что не много выпадало ему за все годы отсиживаться придурком. А засело-таки в нем, не примирится: трехсотграммовку свою не ложит, как все, на нечистый стол в росплесках, а – на тряпочку стиранную».

Правда, всего этого в «Денсыче» увидеть поначалу не захотели. И Хрущев, и либеральная советская интеллигенция зааплодировали Солженицыну как разоблачителю сталинизма. (Это идиотское клише живо и по сей день). Но недолго им было радоваться: появился «Архипелаг», в котором ленинизм и сталинизм спаяны были явно (а не в подтексте, как в «Денсыче») и намертво.

Однако Солженицын и на этом не остановился: он стал достраивать пирамиду. Появилось «Красное колесо», которым и была завершена концепция «большой» Гражданской войны в России, начатой в феврале 17-го. В публицистике и в «Теленке» Солженицын рассмотрел с этой же точки зрения современные процессы. Тогда у либерал-демократов уже не оставалось выбора: всех их ценности были втоптаны в грязь. Они были просто вынуждены найти естественных союзников в лице истинных коммунистов и присоединиться к их оплевыванию писателя. Травля Солженицына, не затухающая до сих пор, поддерживается ныне именно либерал-демократами.

Подведу итоги. Большевики не были людоедами. Они были силой победившей в Гражданской войне, но не имевшей харизматического права на власть. Чтобы завоевать это право и удержать власть надо было доказать, что именно большевики обладают всей полнотой истины. А вот для этого необходимо уничтожать всех, кто видит истину в ином, по-иному или хотя бы сомневается. Истина не может терпеть вокруг себя других истин и даже пустот.

Итак, мы не выберемся из того горящего «красного колеса», о котором писал Солженицын, пока не поймем и прямо не выскажем, что людоедами были не Милюков или Стеклов, Ленин или Сталин, Троцкий или Дзержинский, Ежов или Берия, а вся «большая» русская Революция и Гражданская война. Это не упраздняет вопроса о виновных в этом людоедском процессе. Напротив, четкий и прямой ответ на данный вопрос совершенно необходим для народного примирения. Но виновники – не отдельные личности, а те силы, которые начали и последовательно развивали процесс, губивший (если уже не сгубивший) Россию и ее людей: либералы – демократы – социалисты – большевики.