После «Арамиса» Грэма Филлипса хотелось помолчать. Медленно переварить жизнь, которая полтора часа вливалась в тебя и оборвалась, как и бывает в кино, на самом интересном месте. Но включили свет, стали задавать вопросы, фотографироваться, брать автографы… я с удивлением обнаружила за окном Проспект Мира в Москве, а не проспект Шевченко в Донецке, на который смотрела последние полгода. Потому что работа британца, которого многие русские панибратски называют просто Гриша, возвращает нас на Донбасс. На землю, за которую многие готовы сражаться и умирать.
Этот фильм я смотрела двумя глазами. Один (телевизионный) замечал монтаж, спецэффекты, режиссуру и саунд. Другой (материнский и одесский) эмпатировал всему происходящему, подсовывая собственные картинки из Донбасса.
В художественном смысле «Арамис» — это дневники одного бойца. Дизайнер мебели и отец двоих детей Денис Сомов ушел на войну добровольцем, захватив с собой маленькую видеокамеру. Своей «мыльницей» он фиксировал все, что мог, и именно этот бесценный архив стал основой документальной работы. Примечательно, что спецэффекты рисовал старший брат главного героя, прошедший с ним всю войну. Так что бюджет, как признался сам Грэм Филлипс, – нулевой. А эффект – миллионный.
Вместе с ефрейтором Арамисом мы переживаем блокаду и освобождение Луганска летом 2014 года, бои в окрестностях города — под Металлистом, Лутугино, Георгиевкой, а позже – под Дебальцево. И мы видим войну и ополчение такими, какими они есть.
Все длинно, долго, холодно, устало. Обычные донбасские мужики все время куда-то едут, или сидят в засаде, или ждут в землянках, а тут внезапно вспышка — День рождения с тортом, закат в открытом поле или пронзительная песня. Никакой киношной войны, красочных перестрелок и взрывов здесь нет и в помине.
Грэм оставил жизненные длинные кадры Арамиса и дополнил их своими. Получилась настоящая документальная хроника для увлеченных, возможно, в ущерб современному телевизионному монтажу. То есть, если бы эту историю снимал федеральный канал, все было бы в разы зажигательнее – для массового зрителя.
Зато у Грэма много правды. Видно, как смущаются дети, говоря о папе, как долгим взглядом умоляюще смотрят в камеру ополченцы и родители – «ну что тебе еще сказать, Гриша, нет его, нет, и не будет…» Эти эмоции, как это ни банально звучит, создают атмосферу, реальность, за которой люди и ходят смотреть такие работы.
На Донбассе показы прошли (и еще идут) с большим ажиотажем, «Арамис» назвали фильмом о настоящем ополчении и возят по всем поселкам. К примеру, прямо в день показа в Москве режиссер лично презентовал работу в Георгиевке Луганской области с населением в четыре тысячи человек, такой контраст – нарочно не придумаешь.
Еще важно то, что «Арамис» фильм очень личный, не только потому, что он про одного человека, сделанный силами его брата и друзей, а в силу вовлеченности самого режиссера. Денис Сомов был первым, у кого Грэм взял интервью в Луганске. И есть у них что-то общее — два человека с камерами, которые смотрели на Донбасс через фокус и композицию. И, как видно по фильму, смотрели одинаковыми глазами.
Это «личное» режиссера передается и зрителю. Ты вспоминаешь родителей и детей, покинутый родной город, и тех, кто больше никогда в него не вернется. Ты уже знаешь, что последний бой Арамиса, под Дебальцево, в итоге принесет тебе возможность какое-то время жить в относительно спокойном Донецке, далекие артобстрелы которого осенью-зимой 2015 года воспринимались как нестрашная гроза.
Кульминация, думаю, у каждого была своя. У мужчин, возможно, это признание, что оборону моста в Георгиевке под Луганском держало 20 человек: «если бы противник только знал, сколько нас здесь на самом деле!», говорили бойцы. Матерям совершенно невозможно было видеть родителей, для которых сын навсегда поселился в кинохронике, как герой касаресовского «Изобретения Мореля». А девушки… а девушки смотрели на жену в бушлате и шапке погибшего мужа, ушедшую после его смерти в армию Луганской Республики – жест, который сейчас часто случается на Донбассе.
Субъективно всегда по-детски обидно, когда уходят жизнелюбы. Арамис, по-видимому, был именно таким. Человек, который улыбался. В каждом воспоминании о нем, от дочерей до командира, мелькала удивительная жизнерадостность. Когда сидишь в полном московском кафе и смотришь на жизнь на экране, все надеешься, что она не погаснет. А ведь надежды никакой и нет — фильм начинается с креста, им же и заканчивается. Только в конце ты понимаешь, за что погиб этот улыбчивый человек с киноаппаратом.
Олеся Клинцова, тележурналист
Источник |
