— Павел Губарев в своей книге «Факел Новороссии» пишет, что сначала вместо Славянска вами планировался Шахтёрск, который находится ближе к границе с Россией…
— Да, но потом мы решили, что Шахтёрск — слишком маленький город. Славянск же, хотя и расположен дальше от границы, в глубине территории, всё же город со 150-тысячным населением…
Сразу после занятия Славянска была направлена группа на Краматорск, поскольку они представляют почти одну агломерацию. Тем более что там находился военный аэродром и небольшой, но всё-таки гарнизон. Поэтому Краматорск надо было блокировать. Туда сразу отправилась группа казаков. Из состава нашего отряда я отправил туда 20 человек, плюс к ним присоединилось несколько местных.
У нас были очень большие проблемы с оружием. Если бы вовремя поступило оружие или мы добыли бы его каким-то способом, всё бы пошло совсем иначе. Тогда бы мы каждый день занимали по городу и смогли бы взять под контроль всю республику буквально в течение недели.
— А почему были проблемы с оружием?
— А откуда его было взять? 150 единиц мы захватили в ГУВД Славянска. Но уже на следующий день в Краматорске, в местном отделении милиции не было ничего. То есть оттуда всё успели вывезти — там нашли только несколько учебных, распиленных автоматов и пистолетов. Склады в Соледаре, рядом с Артёмовском, надёжно охранялись. Я прекрасно знал, что там есть оружие — более того, у меня был полный список того, что там находится: 20 тысяч пулемётов «Максим», полтора миллиона автоматов, масса ППШ, сто горно-зенитных установок калибра 4,5 мм… Но взять то, что находилось в обороняемой, инженерно оборудованной шахте мы даже теоретически не могли. У нас не было необходимых для штурма средств.
Ведь мы зашли в Славянск только с лёгким стрелковым оружием, у нас не было даже ни одного гранатомёта. Первые одноразовые гранатомёты, ПТУРы и пусковые для «Игл» мы взяли в Краматорске, когда разоружили подразделение 25-й бригады десантников. У нас даже не было ни одной ручной гранаты. Любой БРТ в первые дни войны представлял для нас «непобедимую силу». Если бы противник в тот момент начал серьёзный штурм с применением бронетехники, нам пришлось бы отбиваться бутылками с зажигательной смесью. Которые мы тогда в Славянске, кстати, массово готовили. Были пистолеты ПМ и автоматы Калашникова 5,45. Всё! Другого оружия у нас не было.
— Но ведь вы заранее как-то планировали решить эту проблему? Отбить оружие, например…
— Да, после захвата Славянска мы планировали так же захватывать оружие и в других городах. Но надо отдать должное противнику — там сидели не совсем дураки. Там просто изменники своего народа, но дураками их не назовёшь: поступил приказ немедленно вывезти оружие из всех городов, которые могли подвергнуться захвату. В результате все следующие оружейки, которые мы захватывали, оказывались пустыми. На тот момент штурмовать воинские части тоже было нельзя, поскольку мы рассчитывали на крымский вариант.
Можно было в том же Артёмовске взять штурмом базу, где хранилось очень много боевой техники. Правда, она находилась не в боеспособном состоянии, но можно было разоружить гарнизон и взять оружие там. Но для этого пришлось бы штурмовать с кровью. А кровь проливать было нельзя. Потому что тот, кто пролил бы кровь, был бы виноватым в глазах населения. Население нас поддерживало почти полностью. Но если бы мы начали убивать людей именно в те, первые дни, то в глазах людей мы стали бы убийцами своих и разжигателями гражданской войны.
Была ещё возможность колонны разоружать. Под Славянском, на мосту между Славянском и Карачуном была заблокирована колонна из 11 бронемашин, и её можно было, конечно, разгромить. Но я понимал, что прольётся кровь — придётся убивать бойцов, в том числе срочников, жечь бронемашины… Без боя разоружить их не удалось бы. А их численность была выше, чем всего моего гарнизона на тот момент. Они бы это увидели и без боя не сложили бы оружия. В итоге они убили несколько мирных жителей и прошли.
Все — и я, и мои бойцы, и население, и даже украинские военные (по крайней мере, многие украинские офицеры, которые стояли выше майданной пропаганды и этого сумасшествия) — все надеялись, что зайдут российские войска и не придётся воевать. Но этого не произошло. Если бы заранее было понятно, что помощи Россия не окажет, ну, тогда бы и действовали по-другому. А так — действовали, как действовали…
В любом случае, первую кровь пролили враги — на Пасху атака «правосеков» на блокпост и убийство двух ополченцев. Потом — столкновение разведки «Альфа» с моей разведкой в районе Семёновки 16 апреля. То есть первые вооружённые действия предприняли они.
— А план снабжения оружием из России не был предусмотрен?
— Сейчас опять начнут сказки рассказывать, что я полковник ГРУ и так далее… Я уже год как был в отставке. Кто меня мог снабдить оружием? Расчёт был только на то, что будем оружие отбирать, расчёт был на подъём населения и на то, что после того как мы поможем организовать и провести референдум, Россия нас возьмёт под защиту. И этот расчёт, я полагаю, был действенным. У меня есть основания так утверждать.
— Когда закончилась ваша миссия в Донбассе?
— В августе 2014 года. Мне было сделано предложение, от которого я не мог отказаться, подкрепленное 10-дневной блокадой поставок боеприпасов…
Со 2 августа, когда ко мне не пропустили большую колонну с вооружением, которое мне было позарез необходимо, мне не поставляли ни патронов, ни снарядов, ни мин — ничего! Всё это время «Оплот» и «Восток» продолжали получать, военторг продолжал для них работать. А для меня он закрылся. Всё!
И мне сказали чётко: пока не подпишешь приказ об отставке, Славянская бригада не получит ничего. А Славянская бригада составляла 90 процентов всех, кто был на фронте. Чем было воевать? У меня на тот момент на 9 орудий осталось 6 снарядов. И что мне было делать? Упираться лбом?…
Добил Бородай, который мне сказал: если не подпишешь приказ, Северный Ветер не подует…
12 августа я сдал командование, а 15-го покинул Донбасс. С 12 апреля по 12 августа — ровно четыре месяца, 120 суток.
— Скажите, как связаны между собой эти два события — объявление Турчиновым 13 апреля так называемой Антитеррористической операции и ваше появление в Донбассе?
— Рано или поздно эта «антитеррористическая операция» была бы объявлена. Рано или поздно ими были бы предприняты действия в отношении восставшего Донецка и Луганска.
Но, конечно, приход вооружённого подразделения, захватившего какой-никакой, а всё-таки достаточно большой город со 150-тысячным населением, вызвал панику.
То есть противник, который полагал, что он спокойно договорится с Ахметовым и Тарутой и так или иначе победит, встал перед угрозой повторения крымских событий. Поэтому они начали срочно принимать меры.
С моей точки зрения, всё было сделано правильно и вовремя, потому что позже мы могли просто опоздать — движение могло пойти на спад, оно и так начинало стагнировать.
Конечно, были допущены и тактические ошибки в ходе руководства военными действиями; были допущены, возможно, и какие-то политические ошибки, хотя я политикой в Донбассе не занимался и сторонился этого. Возможно, были приняты неправильные решения… Но, извините, тот, кто ничего не делает, тот никогда не ошибается.
Что касается действий России, я уверен, что была упущена уникальная возможность воссоединить Новороссию и тем полностью дезавуировать все те результаты, которые достигли наши враги на Украине.
Потому что без Новороссии, без Днепропетровска, Одессы и Харькова этот киевский режим, который сейчас существует, он мог бы продержаться, простагнировать несколько лет, но после этого тихо скончался бы просто по экономическим причинам. Оставив в руках откровенных нацистов, западных агентов всю Новороссию, мы сами дали им возможность бороться с Россией и дальше.
Моя позиция никогда не менялась: я считаю, что Украина — это часть большой России и неотъемлемая составная часть единой великой страны.
Украинский народ — это часть русского народа наряду с великороссами и белорусами, это все три составляющие, необходимые для существования нашего народа.
У нас сейчас идёт гражданская война, инспирированная Западом, и в этой войне всё равно рано или поздно придётся побеждать.
Потому что вариантов помириться и отдать в руки врага 40 миллионов русских людей — такого даже большевики не смогли сделать. Они хотя и заключали Брестский мир, но с надеждой на его скорую отмену.
— Возможен ли был крымский сценарий для Донбасса?
— Наверное, так, как в Крыму, не получилось бы. Но можно было это сделать очень малой кровью — фактически бескровно, на уровне статистической погрешности.
На конец апреля — начало мая украинская армия не хотела воевать. И если бы российские войска зашли, то сопротивление им оказывали бы только эти сумасшедшие «майданутые» и бойцы нацбатов, которые были не слишком боеспособны.
Их мотивированность была больше в размахивании флагами и кричалках…
Под Славянском, например, украинские нацбаты никак себя не проявили — максимум, на что они были способны, это охранять свои блокпосты. Во всех стычках с ополчением они терпели пусть незначительные по общему количеству потерь, но постоянные неудачи. Ну, не готовы они были воевать абсолютно! Тем более с регулярной армией.
— Вы говорите, что два года назад была упущена уникальная возможность бескровно или очень малой кровью воссоединить Новороссию. Ну, это возможность уже упущена… Что дальше? Как будут развиваться дальнейшие события, отношения с Украиной?
— Война ещё не кончилась. Война эта неизбежна, и вариантов в этой войне всего два. Не будет никакого «большого Приднестровья», не будет никакого примирения, перемирия…
Будет или безусловная победа России и, соответственно, Новороссии и всего русского народа, или поражение и зачистка Донбасса с последующим переходом в Крым.
Всё! Никаких других вариантов нет и не будет. И все, кто в течение двух лет парили мозги — начиная с тех, кто в администрации президента курировали и курируют украинское направление, и кончая последними наёмными блогерами, — все сознательно врали. Потому что с самого начала, скачек на Майдане и с заявления Порошенко про то, что «пусть его назовут Петром Кровавым», всем трезвым людям было предельно ясно: или полная победа или тотальное поражение. Третьего не дано.
Для меня как с первых дней было понятно, что война может быть только выиграна, так это ясно и сейчас. Если Россия не готова сдать Донбасс обратно Украине на полный разор и разграбление (на поток и разграбление, как принято говорить), то придётся воевать.
Придётся защищать Донбасс в полную силу от украинской армии и нацбатов, которые обязательно устроят там кровавую баню, если туда дорвутся. А случиться это может в любой момент — сегодня, завтра, послезавтра…
Украинская армия давно готова к наступлению. Её общее превосходство над силами ДНР и ЛНР — более чем пятикратное, а на некоторых направлениях — десятикратное. У ДНР/ЛНР создан симулякр армии. Есть боеспособные части, но во многих частях боеспособность очень относительная. Некоторые были боеспособнее, когда они были ополченческие, чем теперь, когда они регулярные…
Даже если предположить, что вся армия боеспособна, общее превосходство украинской стороны, повторю, пятикратное. И если они пойдут в наступление и Россия не поддержит, то корпуса будут разгромлены, ну, может быть, в течение недели. Ещё какое-то время могут продолжаться бои в городах…
— И тогда…
— И тогда — зачистка Донбасса, сотни тысяч беженцев в Россию и несмываемый позор — для нашего президента, для России и всего русского народа, который уже не смог защитить значительную часть собственного народа, своих соотечественников на Украине. Ну, а сдать Донбасс — это будет просто из ряда вон…
Ну, а чиновникам антинациональным, которые у нас в значительной степени рулят процессом, так им наплевать, будет ли русский народ единым и будет ли он вообще существовать. Им важны свои шкурные интересы. И они будут и дальше нам вешать лапшу на уши на предмет того, что «можно договориться». Но с нацистами договориться невозможно. Они для того и поставлены, чтобы развязать войну.
И они её развяжут. Но только тогда, когда мы могли их придавить, как вшу, одним ногтем, мы этого не сделали. А теперь да, придётся воевать. И воевать придётся всерьёз. Альтернативы нет…
