Первый авиаудар по городу был нанесен на следующий день после президентских выборов на Украине. Под бомбежками погибли несколько мирных дончан. В неудачном бою за контроль над аэропортом ополченцы понесли большие потери.

В тот день Международный аэропорт «Донецк» имени Сергея Прокофьева прекратил принимать и отправлять воздушные рейсы.

Два года спустя о тех трагических событиях рассказали «Свободной прессе» их свидетели и участники.

Депутат парламента Новороссии, публицист Евгений Тинянский (в 2014-м — ополченец, депутат ВС ДНР, куратор комитета по телевидению, радиовещанию и информационным технологиям) считает, что 26 мая стало очередной точкой невозврата.

— Было ощущение того, что перейдена некоторая граница. И это ощущение было у всех. Мирные увидели украинскую армию в действии. Ополченцы поняли, что это не шутки. И все вместе мы поняли, что назад дороги нет и с Украиной нам не по пути. Лично я это понял несколько раньше. 7 апреля Турчинов анонсировал «АТО». А 13 апреля под Славянском погиб первый гражданский, дончанин Рубен Аванесян, мой знакомый…

«СП»: — А были какие-то тревожные ожидания, опасения, что как только на Украине пройдут выборы, начнется такое?

— Абсолютно никаких. Ранее, 11 мая, мы на референдуме высказались за выход из состава фашистской Украины. Результаты референдума были объявлены, и нас особо не интересовала та возня с выборами, происходившая в государстве, к которому мы не имели уже никакого отношения. Я не говорю о том, что большинство из нас те выборы и до сих пор считает нелегитимными. Каких-либо ярких поползновений со стороны нацистов в то время мы также не ожидали. Основные силы противника оттянул на себя Игорь Стрелков в Славянске, дав тем самым возможность провести референдум. А предпринимать жесткие меры в Донецке Украина опасалась, потому как были основания ожидать признания Россией результатов референдума. В то время Порошенко еще не успел стать «партнером». Именно перспектива российской реакции сдерживала Украину. Мы это понимали. И опасений особых не было.

«СП»: — Ходило множество самых невероятных слухов о том, почему ополченцы появились в аэропорту. Предполагалось даже, что ожидали прилета Януковича…

— Скажу честно: возможность прилета Януковича мы не рассматривали. Хотя определенные круги пытались стимулировать интерес к подобному варианту и повороту событий. Для моего же окружения Янукович стал предателем после того, как бросил ребят из «Беркута».

«СП»: — Правда, что бойцы кировоградского спецназа, находившиеся в аэропорту, отказались штурмовать здание обладминистрации; что у ополченцев были определенные договоренности с ними о мирном сосуществовании? Почему статус-кво был нарушен?

— Действительно, в аэропорту находилось спецподразделение из Кировограда. Да, это те самые бойцы, которые всячески избегали штурма обладминистрации. А еще я напомню о том, что ранее, 8 мая, мы бескровно разоружили кировоградское подразделение, которое базировалось в профилактории «Шахтерские Зори» в Донецке. Разоружением руководил боец с позывным «Керчь» (Вадим Погодин). В целом, они неплохо шли на контакт. Потому что мы верили в скорый приход России, а спецназовцы, в свою очередь, допускали такой поворот событий. Поэтому дали себя разоружить. Поэтому не проявляли рвения, чтоб зачистить нас. При желании, они если бы и не смели нас, то проредили бы наши и без того скудноватые ряды. Их сдерживал страх перед Россией. Благодаря этому страху нами и были достигнуты некоторые договоренности. Бой в аэропорту 26 мая 2014 года был полной неожиданностью для многих из нас. Я склоняюсь к мысли, что действия одного из наших подразделений были результатом неумелого руководства и преследования не совсем ясных целей, если выражаться корректно…

«СП»: — Что имеется в виду?

— Ранее бойцов этого подразделения с пафосом катали на грузовиках по центру города, где снимали на камеры, дарили цветы и лепили образ. А затем этих же необстрелянных ребят бросили в атаку на аэропорт, что при достигнутых ранее договоренностях было полнейшей глупостью, если не сказать — преступлением. И после мы увидели уже трупы этих бойцов. Кто-то погиб в бою, а большинство — при весьма странных обстоятельствах (расстрелянный КАМАЗ с ранеными), что еще больше добавляет подозрений в спланированности этой демотивирующей акции. Заход в аэропорт был осуществлен не только в нарушение некоторых договоренностей. Это и стратегически была глупая затея: в случае успеха, она не давала никаких плюсов. (Позже была не менее глупая попытка атаки этим же подразделением одного из пограничных пунктов — и опять серьезные потери.)

У меня нет сомнений в том, что именно этот бой 26 мая был спровоцирован целенаправленно. И цель была явно деструктивной. Я допускаю вероятность того, что эта атака была результатом переоценки своих сил руководством «Востока». Но такая вероятность мизерная. Не надо быть великим военачальником, чтоб понимать всю глупость подобной затеи. В итоге у нас, помимо больших боевых потерь, были и жертвы среди мирного населения.

«СП»: — Почему погибли мирные жители возле железнодорожного вокзала?

— В том, что эти потери — дело рук украинских военных, у меня сомнений нет. Мирные погибли на расстоянии нескольких километров от места боестолкновения. А у нас на тот момент ни у кого не было такого мощного вооружения. Обстрел с воздуха был недолгим, но беспорядочным. Потери среди гражданского населения я связываю с выстрелом НУРСом из вертолета.

«СП»: — Какова хронология событий 26 мая в аэропорту?

— Утром бойцы «Востока», по приказу Ходаковского, заняли часть нового терминала. Новый терминал был сделан из стекла и металла, потому отлично простреливался. Занятая позиция была весьма спорной с точки зрения фортификации. Из оружия было только стрелковое, плюс одна или две единицы АГС. А под контролем кировоградцев были старый терминал, вышка и территория.

Бой начался где-то к 11 утра. Я прибыл позже. Противник применил авиацию: ударный вертолет МИ-24 и СУ-25. Огонь авиации велся НУРСами, пушками автоматическими. А параллельно — долбили по нашим из стрелкового вооружения, минометов и автоматических гранатометов. Отряд «Востока», неся потери, был вынужден отходить. Параллельно навстречу ему погнали еще около ста человек, якобы на помощь. А фактически — уже на убой. Потому как, к тому моменту, украинская сторона была к этому готова и оборудовала огневые точки.

Мне пришлось вступить в огневой контакт с украинским пулеметным расчетом, который полностью простреливал часть дороги, ведущей в аэропорт: были проблемы с отходом ополченцев и выводом присутствовавших там журналистов, оказавшихся в секторе обстрела. У меня был АКСУ и 4 гранаты. Забросал гранатами и, отходя, молотил из «Ксюхи». Стрельба прекратилась. Часть журналистов вывел под мост, остальные сами ушли. Потом поехал в штаб — докладывать.

«СП»: — А откуда вела огонь украинская сторона, тот же пулеметный расчет? Это стрелял кировоградский спецназ? Или другое подразделение?

— В данном случае — из зеленки в районе магазина «МЕТРО». Есть информация, что о договоренностях с кировоградцами стало известно и для присмотра было привезено небольшое количество других бойцов. Но в этом вопросе я не сведущ. Склоняюсь к мысли, что это были бойцы какого-то из тербатов. Я сужу по крупнокалиберному снайперскому оружию, которое использовалось. У военных в то время такого оружия не было.

«СП»: — Как сегодня оцениваете причины и следствия этих трагических событий?

— Позже, общаясь с бойцами, которых выдвинули на новый терминал, я узнал, что они не были готовы к бою. Они шли делать видимость. Якобы спецназ деморализован и хочет на камеры сдаться. Как-то так.

Минусом было то, что координация и взаимодействие между нашими отрядами отсутствовали полностью. Надо добавить, что последствия неудачной атаки могли быть еще более печальными. Всё могло вылиться в попытку украинского прорыва в город. В некоторой степени этому помешало подразделение Сергея Здрилюка («Абвера») — обстрелянные уже бойцы из Славянска и Горловки. В составе этого подразделения был и я. Оно вступило в бой, а после организовало сооружение фортификационных укреплений на въезде в город.

А вот как выглядели события 26 мая глазами мирного жителя. Дончанин Иван вспоминает (его эмоциональное свидетельство привожу полностью — в нем хорошо отразились и время, и необратимое изменение сознания):

«В то время я был на работе, расположенной неподалеку от давно закрытой шахты 17/17-бис в Кировском районе. Через 300 метров — исполком районный, школа, собес для бабушек, почта… Типичный шахтный поселок… Вправо по диагонали, примерно в 7 км от меня, и началась война в Донецке.

Работаю, не трогаю никого… Залетает водитель.

— Там вертолеты!!!

— Дядь Вов, тебе что, сон хреновый приснился?

— Они и разбудили!..

Выхожу на улицу… Первые удары с фашистских вертушек — и через достаточно короткое время повалил дым со стороны аэропорта. Вспоминаю, что в аэропортовском доме приятельница жила, с прошлой работы. В одинокой малосемейке, которая прям на остановке Путиловского автовокзала стоит. Лечу за телефоном, набираю. Взяла трубку. Слышу грохот, явно не от проезжающего мимо длинномера.

— Катюш, что там у вас?

— Они долбанулись.

Катя, приличная девушка из приличной семьи, редко говорит на моем языке.

— Мы на балконе, эти … аэропорт бомбят!!!

— А ты что на балконе делаешь???

— Смотрю!!!

Это Донецк. В километре от дома идет бой, а она смотрит.

— Катя, ты это… Документы, вещи возьми, и давай к родителям.

— Ты серьезно? Зачем? — спрашивает удивленно.

— Дурра, уматывай оттуда!

— Ты думаешь, что-то будет? — спокойным голосом интересуется.

— Не думаю, а знаю!

— Откуда?

— Господи, не задавай вопросов, а просто вали… оттуда!!!

— Ну, ладно… Пошла собираться.

— Стой! Ты что, в отпуск собираешься? Минимум вещей, что в машине с Сашкой (ее мужем) увезете, и валите оттуда…

— Поняла.

— Наконец-то…

И какая тут работа?.. Поднимаюсь к директору.

— Андрюха, ты видел?

— Видел.

— Что будем делать?

— Поехали отсюда. Хрен его знает, что будет через час. Скажи всем: пусть народ собирается — и разъезжаемся.

За 15 минут собрались, цех закрыли, едем… Я вышел на Южном автовокзале. Толпы народу: видимо, тоже всех домой отпустили. Я иду к администрации на Пушкина, теперь это Дом правительства. Там находятся наши волонтеры, которые помощь принимают.

— Что нужно? — спрашиваю.

— Перевязки не хватает.

— Угу, понял.

Ближайшая аптека, где я смог найти бинты, спирт и зеленку, была на Яме. Выгреб всю наличность, оставил на проезд 3,50 еще гривнофантиками. Вернулся в ОГА, отдаю два пакета.

— Держите.

— Спасибо большое! А сигаретки не найдется? Напарник только пошел, а курить охота.

Вынимаю из пачки три сигареты, остальные отдаю ему.

— Да мне одну.

— Бери. У меня еще есть…

Спускаюсь на Крытый, на автостанцию… Дождался свой 46-й, еду… В голове полная хрень. Как такое может быть? Ведь стреляют-то те, кому еще вчера я платил зарплату?! Они приезжали в Донецк на футбол и хоккей… Как?! Как можно выполнять преступные приказы… Доеду — хорошо. Не доеду — не повезло.

Доехал… Повезло… Подкуриваю оставшуюся последнюю сигарету, беру телефон, звоню.

— Кать, вы уехали?

— Да. Соседи говорят: там такое началось. Спасибо тебе.

— Дура, всегда меня слушай.

— Ага. А откуда ты знал?

— От верблюда.

Открываю дверь парадного, в хлам уставший поднимаюсь наверх… Нахожу в инете «Россию 1″ и вижу обстрел аэропорта, укрофашистские вертушки, выпускающие ракеты по зданию и взлетке… Выключаю… Украина — не моё государство. И не будет им уже никогда».

Светлана Волкова