В советские годы составители школьной программы старались давать ученикам представление не только о классической литературе, но и о «современниках»: мало того, что десятиклассников пичкали идеологически ангажированными «Разгромом» Фадеева или «Бронепоездом 14.69» Всеволода Иванова, так надо было писать сочинения и по какому-нибудь Вилю Липатову, отмечая «правду образов» и посвящая абзацы «высшей форме партийности — коммунистической партийности социалистического искусства и литературы».
В перестройку «современников» из школьной программы убрали — коммунистическая идеология приходила в упадок, а собственно литературных достоинств у них было маловато. Но, похоже, все возвращается на круги своя: учителя российских школ во время недавно прошедшего ЕГЭ давали школьникам писать сочинения по книгам нынешних писателей — Дины Рубиной, Людмилы Улицкой, Татьяны Толстой, Захара Прилепина. Надо сказать, что в каждом случае такие темы были выбором самих учителей — Минобр утверждает лишь наиболее общие темы: например, «Время» или «Дом», а вот учителя уже могут попросить раскрыть их на материале книг современных авторов. Скажем, вот так: «Психологизм современной русской литературы (на материале рассказа З. Прилепина "Жилка")». В этом году школьники в различных регионах России писали сочинения по книгам 10–12 современных авторов.
Казалось бы, что плохого в том, что учителя знакомят учеников с именами современных авторов? Ведь ученики должны понимать, что русская литература не закончилась 50–100 лет назад. И все же здесь есть одна тонкость: представляя ученикам литературу через имена тех или иных писателей, преподаватели непременно впадают во «вкусовщину», подают личные пристрастия в качестве объективных достоинств любимых авторов. К примеру, на сайте российской сети учителей и работников образования одна из участниц разместила конспект своего урока под названием: «Знакомство с новыми именами руской литературы, в частности с творчеством Л. Улицкой» (вот так, с одним «с» в слове «русской»!). Ученикам дается задание ответить на вопросы: «Кто такая Людмила Улицкая? Какие открытия позволила сделать нам ее проза? Над чем заставила задуматься философия жизни современной писательницы?». Действительно, над чем она нас заставила задуматься? А вот над чем.
Несколько лет назад одно из крупных издательств выпустило серию в духе советской «Классики и современники» — на корешках увесистых томов портреты Достоевского, Толстого, Чехова сменялись лицами Акунина, Улицкой, Сорокина. Издатели, вероятно, хотели подчеркнуть преемственность — да, были великие имена, но и мы, современные, тоже не лыком шиты, утрем нос Гоголю с Пушкиным. И зря, вероятно, досточтимые нынешние авторы согласились участвовать в этой серии: дистанцию между классиками и современниками читатель, купившие пухлые тома, чувствовал необычайно остро. Персонаж повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», поверхностно образованный демагог Фома Опискин, в одной из речей честит русских писателей: «Что же делали до сих пор все эти Пушкины, Лермонтовы, Бороздны?». Восклицание выдает крайнее невежество Опискина — перечисление в одном ряду Пушкина с Лермонтовым и никому не известного Бороздны свидетельствует, что русскую литературу он изучал по вышедшему в 1852 году сборнику «Незабудочка. Дамский альбом, составленный из лучших статей русской поэзии», где произведения классиков перемежались опусами графоманов того времени. Вы вот смеетесь, а дамочкам Бороздна нравился! Иногда фарс повторяется в виде фарса.
Но почему именно перечисленные авторы были удостоены чести представлять современную русскую литературу? Почему именно их чаще всего выбирают учителя, желающие познакомить учеников с современным срезом литературы? Эти авторы, несомненно, популярны среди читателей. Но стоит ли говорить о том, что популярность — весьма сомнительный критерий? В начале ХХ века самой читаемой писательницей в России была Анастасия Вербицкая, автор 33 книг, в которых героини разрывались между влюбленными в них князьями, графами, баронами, не забывая при этом произносить монологи о модных в те годы дарвинизме и марксизме. Вербицкую ее читательницы считали прогрессивной писательницей за то, что ее героини одновременно жили с двумя мужчинами — а, например, у Улицкой в книгах героини живут с одним, а рожают от другого; первый истинно благороден (это автор специально подчеркивает) и потому принимает ребенка как своего. Для юной сельской учительницы этих «прогрессивных» дамских страстей вполне достаточно, чтобы считать Улицкую живым классиком и давать детям писать по ней сочинения. Но дети, несомненно, получат весьма превратное представление о современной русской литературе. Некрасов мечтал о времени, «когда мужик не Блюхера и не милорда глупого (имеется в виду популярная в то время серия авантюрных романов. — РП) — Белинского и Гоголя с базара понесет». Это время так и не наступило, и популярность среди читателей не может служить разумным основанием для зачисления в «современники».
Быть может, таким основанием может служить частота упоминания этих авторов в прессе, число положительных рецензий? Увы, и это в наше время слабый довод. Число рецензий — сплошь и рядом заслуга самих рецензируемых. Нынешняя литература — это взаимное продвижение и постоянный самопиар. Как хорошо сформулировал некий аноним в сетевой энциклопедии «Луркоморье»: «Постоянные персонажи текстов Линор Горалик — бывший главред "Книжного обозрения" Александр Гаврилов и погодное явление Катя Метелица; в свою очередь, Горалик — постоянный гость "Книжного обозрения" и культурологических изданий, где работает Метелица. Как следствие, развивается вся экосистема, представленная означенными компонентами: книги Горалик продаются, газета "Книжное обозрение" приобретает культовый статус в узких кругах почитателей Горалик, а Катя Метелица из разряда погодных явлений попадает в раздел "культурологи". Все довольны. Пострадала собственно литература, но, не являясь одушевленной личностью, свои протесты заявить не может». Не берусь сказать, прав ли аноним в отношении упомянутых авторов, но общий принцип сотворения звездных имен в нынешней российской литературе он уловил верно. Писатели продвигают себя с помощью «тусовок», к которым принадлежат. А отмечает, что Б — тонкий стилист, Б уверяет, что писателей, равных В, в России еще не было, В называет Г гением, а Г приглашает А, Б и В в свою радиопередачу — обсудить проблемы современной русской литературы, классиками которой они все, как он расскажет слушателям, являются. Так и возникают в России целые плеяды «гениев».
Но если дружеские «тусовки» ограничены кругом знакомств авторов, то политические куда обширнее. Литературный вес Улицкой и Акунина многократно вырос после того, как они «обратились» в белоленточное движение — и стали писать о «кровавом режиме» и о том, что из России пора уезжать. Многие начинающие авторы, этакие Павленские от литературы, хорошо усвоили главный принцип: хочешь, чтобы тебя приглашали в эфир передач о культуре, писали на тебя хвалебные рецензии — начинай просить прощения у Украины за «аннексию Крыма», пиши, как тяжело жить в России при Путине, о коррумпированных чиновниках и алчных православных священниках. Правда, и некоторые представители другого лагеря не отстают: например, Прилепин превратился в самого продаваемого в книжных магазинах автора именно после того, как примкнул к официальной патриотической линии. При этом известность далеких от политики подлинных представителей первого эшелона современной русской литературы — например, таких, как Алексей Иванов, — оставляет желать лучшего: писать сочинение по его книгам учительницы вряд ли зададут. И как тут не вспомнить, что подлинные классики русской литературы практически никогда не вписывались в узкие рамки каких-либо политических движений — Толстому или Чехову не требовалось участие в политических движениях, а вот заметно менее талантливым Горькому или Леониду Андрееву оно было нужно позарез.
Беда еще и в том, что многие «современники» порой бывают довольно неграмотны. Когда авторы — без уважения к русскому языку, но с большим уважением к языкам иностранным — озаглавливают колонку в газете «Я свидетельствую это» или пишут в уютном бложике «Я доказала ему об этом», это их личное дело. Но когда все это начинается подаваться ученикам в качестве лучших образцов современной литературы, ситуация становится опасной. Фандоринский цикл Акунина хорош, а его последние повести («Вдовий плат» и т.п.) довольно-таки унылы и тенденциозны — но в любом случае изучать словесность по его книгам так же странно, как было бы странно изучать историю по его «Истории российского государства». Например, он заставляет своего Фандорина использовать в письме слово «произошедший» (реальный образованный человек XIX века еще в гимназии научился бы избегать подобного просторечия). Некоторые ляпсусы современных авторов тем виднее, чем настойчивее их тексты пытаются всучить в качестве образца изящного слога. Когда в 2013 году для «Тотального диктанта» был выбран текст Дины Рубиной, послышались возмущенные голоса: как же так, она же гражданка Израиля, а не России, разве у нас нет своих авторов?! Критики были не правы — гражданство не является препятствием для принадлежности к той или иной литературе, иначе нам придется исключить из русской литературы Набокова, Довлатова, Ивана Шмелева. Имеет значение лишь уровень произведений. А вот действительно важному обстоятельству было уделено куда меньше внимания — дело в том, что многие участники «Тотального диктанта» обнаружили в тексте ошибку в употреблении запятой. Конечно, писатель может сослаться на авторскую пунктуацию (хотя пропущенные и лишние запятые едва могут считаться ее примерами), и все же для школьной программы, для просветительских проектов требуются более однозначные тексты. Однозначные с точки зрения грамотности и качества.
И вот этого признанного, несомненного качества у широко распиаренных «современников» как раз и не хватает. Вот почему торопиться давать их произведения для школьных сочинений или тем паче включать их в школьную программу, на наш взгляд, не следует. В этом администрация дореволюционных гимназий, делавшая упор на имена, успевшие стать признанными, и избегавшая любых современных имен, была мудрее современных учителей. Время отсеет зерна от плевел, а пока этого не произошло, лучше учиться у классиков.
Илья Носырев / 11 июня 2016, 13:00 |
