Первую российскую приватизацию 90-х называют «бандитской», нынешняя станет «азиатской», но перед нами все та же распродажа сырьевых активов
Тему предстоящей «второй российской приватизации» обсуждают уже почти год, однако пока дебаты не выходили за рамки общих слов и абстрактных пожеланий. Даже перечень активов, под нее подпадающих, до сих пор точно не известен.
В СМИ мелькают «Башнефть», «Алроса» и даже ВТБ, но, судя по всему, история начнется с «Роснефти». Ссылаясь на свои источники, агентство Bloomberg сообщило о подготовке к продаже ее 19,5% доли неким структурам из Китая и Индии. По данным этих источников, речь идет о сделке на сумму примерно в 700 млрд рублей, или 11 млрд долл. Состав иностранных инвесторов не разглашается, но неофициально источники указывают на интерес к сделке со стороны Китайской национальной нефтегазовой корпорации. Хотя пресс-секретарь «Роснефти» Михаил Леонтьев это сообщение немедленно опроверг, все указывает на то, что дыма без огня не бывает. По крайней мере, официальный Кремль позиционирует ситуацию иначе: мол, конкретных предпочтений по выбору инвесторов сейчас нет, выбор еще не сделан.
Из этого напрашивается ряд выводов, каждый из которых не только интересен, но и прямо касается будущего России. Уже понятно, что вторая приватизация состоится — и, судя по всему, основных покупателей на российское имущество сейчас ищут в Азии. Скорее всего, этот блок вопросов занимает серьезную часть программы предстоящего визита Владимира Путина в Китай. Но вот что именно интересует «инвесторов», почему продаются именно эти активы и что конкретно от этой распродажи получим мы — вопросы более чем важные.
«Роснефть» как флагман и пугало
Надо сказать, что шумиха именно вокруг «Роснефти» нагнетается не просто так. Эта компания сегодня является одним из крупнейших в России государственных нефтегазовых активов. В апреле 2016 года ее капитализация на лондонской бирже превысила 51 млрд долларов — больше, чем у «Газпрома». Западные СМИ, например «Радио Свобода», трактуют включение «Роснефти» в процесс приватизации как зримое доказательство эффективности западных экономических санкций. Лишившись доступа к европейскому и американскому долговым рынкам, госкомпании потеряли источник длинных дешевых займов, а падение нефтяных цен лишило их возможности обслуживать свой корпоративный долг из выручки от продаж. Кроме того, «низкая нефть» пробила дыру в российском госбюджете, плановый дефицит которого на 2016 год составляет 3,3 трлн руб., или 52,1 млрд долл. Мол, дела у России обстоят настолько плохо, что «компания "Роснефть" за 1 млрд долларов продает Китаю 10% своего крупнейшего месторождения "Ванкорнефть" на севере Красноярского края». Его разработка начата в 1988 году и сейчас оно используется на полную мощность, принося нефти на сумму в 15 млрд долл. в год. Тем самым радиостанция намекает, что в попытке уйти от банкротства российское правительство распродает активы по цене минимум в 15–20 раз ниже реальной.
Как водится, все одновременно так и не так. Дефицит госбюджета у России действительно есть. Но озвученные цифры его размера будут верны, лишь если расходная часть достигнет запланированных 16 трлн руб., в то время как правительство уже обещало снизить расходы на 700 млрд. В этом случае размер дефицита окажется на 22% ниже. И сложности с обслуживанием корпоративных долгов у «Роснефти» существовали тоже. В благополучном 2013 году компания обращалась к правительству с просьбой о предоставлении займа 45 млрд долл. для обслуживания своих кредитов, причем 30 млрд требовалось вернуть в 2014–2015 годах. Только вот на дворе уже лето 2016 года, рыночная капитализация «Роснефти» стабильно растет, а, следовательно, заботы с выплатами ей удалось разрешить вполне успешно — так что сегодня надобности разбрасываться активами не существует. А путать продажу доли в добывающей компании с долей в объеме запасов месторождения вообще является дилетантской ошибкой.
Однако долю в «Роснефти» действительно продают и, похоже, планируют сделать это достаточно выгодно. Текущая рыночная стоимость пакета размером 19,5% составляет 10,8 млрд долл. Следовательно, речь уже идет как минимум о получении премии к рынку не менее чем 200 млн. Но, как сказал пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков, существует баланс между целесообразностью по будущей композиции акционеров и по стоимостным параметрам, то есть по тому доходу, который РФ получит при приватизации. 11 млрд — это не конечная цена. Итоговая цифра будет зависеть от того, какой величиной инвесторы оценят будущий уровень стоимости нефти. Сегодня она колеблется в районе 50 долл. за баррель, но при этом демонстрирует тенденцию к росту. Нельзя исключать его выход к 65–70 долл., что может поднять стоимость продаваемой доли до 15,4 млрд.
Не все определяется деньгами
Судя по всему, предстоящие приватизационные сделки обусловлены не только потребностью в деньгах. Например, в обмен на долю в том самом Ванкорском месторождении «Роснефть» получила 49% в индийской (да, именно индийской, а не китайской, как говорило «Радио Свобода») Essar Oil Limited, владеющей НПЗ мощностью 20 млн тонн. Тем самым Россия вышла на внутренний топливный рынок Индии, значимость которого переоценить попросту невозможно. К тому же «Роснефть» и Essar Oil заключили контракт на поставку в Индию 100 млн тонн нефти в ближайшие 10 лет. Такой «обмен активами» позволяет достаточно эффективно обходить западные санкции, в частности запрещающие продажу «Роснефти» технологий и оборудования для глубоководных шельфовых работ, но не запрещающих продажу всего этого китайцам и индусам.
Увы, эта бочка меда не обходится без своей ложки дегтя. Россия действительно активно разворачивается в сторону азиатских рынков и азиатских инвесторов. Один только Китай на приобретение зарубежных активов за еще не закончившееся первое полугодие 2016 года израсходовал 111,6 млрд долл., что больше суммы его аналогичных инвестиций за весь 2015 год (111,5 млрд). В условиях, когда США и ЕС продолжают вести санкционную войну, азиатские деньги для России являются весьма востребованной альтернативой, особенно с учетом перспектив дальнейшего развития азиатских рынков в целом и реализации таких проектов, как, например, экономический пояс Шелкового пути.
Другое дело, что азиатских инвесторов интересуют почти исключительно российские сырьевые активы, прежде всего сводящиеся к секторам добычи нефти, газа и золота. Так, например, переговоры с ними о продаже большого казначейского пакета ведет крупнейший российский золотодобытчик «Полюс Золото». Есть сведения о подготовке продажи 10% акций российской газоперерабатывающей и нефтехимической группы «Сибур» китайской нефтехимической корпорации Sinopec (China Petrochemical Corporation). При этом все упоминающиеся приватизационные сделки выстраиваются таким образом, что новые иностранные акционеры не получают доступа к оперативному управлению компаниями в целом.
К сожалению, в другие, тем более технологические и инновационные сектора российской экономики, азиатские инвесторы не идут и особого интереса к ним не проявляют. Сейчас продолжаются мучения вокруг проекта YotaPhone, куда с большим трудом, после года активных переговоров, удалось привлечь гонконгский холдинг Rex Global, но пример «инновационного российского смартфона» пока не внушает оптимизма другим азиатским толстосумам. Так что пока у России нет другой перспективы, кроме как привлекать инвесторов в сырьевые активы, в частности в «Роснефть».
***
Вопрос заключается лишь в том, куда вырученные деньги пойдут дальше. Если в проедание, то рано или поздно инвестиционная емкость сырьевых отраслей будет исчерпана, и придется продавать уже места в совете директоров, то есть терять управление компаниями — и таким образом сами компании. Это хорошо понимают китайцы, активно скупающие за рубежом реально перспективные, в том числе технологичные активы — не только для того, чтобы получать долю их прибыли сейчас, но и прежде всего для доступа к передовым технологиям и современному опыту: техническому, технологическому, производственному, маркетинговому и сбытовому. Освоив этот опыт, уже можно создавать не просто «свои» компании по названию или расположению штаб-квартиры, а «свои» — прежде всего по доминирующей доле собственных инноваций в выпускаемой продукции. К сожалению, пока не видно, чтобы Россия пыталась этим китайским опытом воспользоваться.
Александр Запольскис / 23 июня 2016, 15:30 |
