Больше года продолжаются хождения по мукам матери погибшего от пуль наемных убийц нашего коллеги Олеся Бузины. 18 июня истек максимальный срок, предусмотренный украинским законодательством для расследования подобной категории дел, после чего дело должно быть либо закрыто, либо передано в суд. Но никаких шагов, свидетельствующих о желании власти раскрыть это громкое убийство, не предпринимается. Однако мать есть мать: она продолжает поиски справедливости, даже когда понимает, что стучится в наглухо закрытую дверь.
24 июня у входа в Генпрокуратуру, несмотря на зависшую в воздухе июньскую тридцатиградусную жару, наблюдалось оживление. Жаждущие попасть на прием к «самому главному» напоминали абитуриентов перед экзаменом: в руках — папки с документами, в глазах — тревога, настоянная на надежде.
В помещении общественной приемной градус еще выше, чем на улице. Кондиционера здесь нет, а жарких эмоций — хоть отбавляй. Народ шуршит листочками бумаги, составляя заявления. Крупная дама элегантного возраста в голубом сотрясает вязкую духоту надрывной тирадой: «За що наші діти на майдані кров проливали?! Україна стікає кров'ю!» Пожилой худощавый мужчина с перевязанной рукой, сидя на стуле, то ли засыпает, то ли теряет сознание. Голубая дама срывается в крик: «Охорона! Людині погано! Викличте хтось швидку!» Охрана в полной армейской экипировке не реагирует — ей нельзя покидать пост у пропускной рамки. Кто-то из посетителей находит валидол, мужчину приводят в чувство...
Никто из присутствующих не обращает внимания на седую женщину, сидящую в общей очереди в ожидании аудиенции. Она приехала сюда из госпиталя, где проходит лечение, прямо из-под капельницы. Месяц назад Валентина Павловна Бузина записалась на прием к генеральному прокурору и очень надеется на встречу с ним.
Пока длится ожидание, я решаю пообщаться с находящимся рядом с ней адвокатом, представляющим интересы потерпевшей стороны, а именно вдовы журналиста, Артемом Захаровым. Прошу его поделиться новостями о ходе расследования и перспективами затянувшегося дела.
— Знаю, вы подключились к делу об убийстве Олеся Бузины в апреле этого года. Была ли у вас за это время возможность ознакомиться с материалами дела, не было препятствий?
— Материалы нам предоставили, но далеко не все. Где-то процентов 15—20, не больше.
— Как думаете, почему вас не допустили ко всем документам?
— Вчера, 23 июня, мы задали этот вопрос на приеме у исполняющего обязанности прокурора Киева Олега Валендюка. Там присутствовали Валентина Павловна как потерпевшая сторона, народный депутат Юрий Павленко, а также следователь и процессуальный руководитель. Нас поставили в известность, что дело приостановлено, но ходатайство удовлетворили, пообещав допустить к материалам, как только производство по делу будет возобновлено.
— Поскольку истек год с момента начала расследования, дело должны закрыть или передать в суд...
— Нам сказали, что дело намерены передать в суд, но поскольку они ждут результатов двух экспертиз, это тормозит процесс.
— С какими проблемами вы столкнулись, когда изучали документы?
— Была масса проблем и сложностей. Начнем с того, что постоянно нарушались права потерпевших. По закону они имеют право быть уведомленными об изменении меры пресечения, об ее избрании и о любых других отменах способов процессуального принуждения.
— То есть о любых предпринятых шагах должны были ставить в известность маму или вдову Олеся?
— Безусловно. Но никто никогда этого не делал. Мама всегда сама проявляла инициативу. И когда мы как представители потерпевшей стороны стали требовать выполнения этих норм, столкнулись с тем, что ни о каких шагах нас также не уведомляли. Это означает, что сторона потерпевших практически заблокирована.
— Какие у вас сегодня основные вопросы к следствию?
— Главный вопрос следующий: прошел год с тех пор, как были задержаны подозреваемые. Дело приостановлено, фактически не расследуется, следствие собирается проводить какие-то процессуальные действия, экспертизы назначать, устранять им же допущенные нарушения закона. Но на самом деле это абсурд, чтобы больше года расследовалось дело в отношении двух подозреваемых в убийстве! По закону на это отведен максимальный срок — 12 месяцев. После этого следует либо признать подозреваемых виновными, либо снять с них подозрения. Но почему тормозится процесс? Значит, что-то здесь не так. Почему вдруг прокуратура выпустила подозреваемых по их ходатайству?
Сначала избрали меру пресечения, не связанную с заключением под стражу. Потом сняли другие ограничения, сняли браслеты, смягчили домашний арест, а после этого вообще сняли любые процессуальные ограничения в отношении подозреваемых. Все это нонсенс для такой категории дел — значит, там далеко не все в порядке.
— Но через два месяца после того, как было начато следствие, Арсен Аваков заявил, что преступники найдены...
— Более того, он заявил, что кроме них, были еще другие преступники. И есть совершенно четкое его заявление о том, что они в скором времени выйдут на организаторов и заказчики будут установлены. Прошел год, но ни организаторов, ни заказчиков убийства мы не увидели. А ведь это было официальное заявление министра!
— На каком этапе кто-то ударил по тормозам?
— Судя по всему, это случилось в тот момент, когда дело было отправлено в Главное управление Национальной полиции в Одесской области. Именно тогда Валентина Павловна начала бить тревогу.
— А зачем это было сделано, на ваш взгляд?
— Поясню. Вы знаете, что дело было передано в прокуратуру по той причине, что один из подозреваемых — работник органов внутренних дел. Это безусловное основание для изменения подследственности и передачи дела в прокуратуру.
После этого заместитель генпрокурора Юрий Столярчук принимает решение передать дело в полицию Одесской области. Отправляет его туда, и оно целых два месяца там футболится. Естественно, по этому поводу поднимается определенный резонанс в СМИ, тогдашний прокурор Одесской области Давид Сакварелидзе сопротивляется незаконному решению, поскольку преступление совершено в столице и никакого отношения к Одессе не имеет.
Все это время, как вы понимаете, дело находится в вакууме. И в конце концов исполняющий обязанности генпрокурора Юрий Севрук возвращает дело Бузины в прокуратуру Киева по тому же мотиву, что один из подозреваемых является сотрудником правоохранительных органов. Таким образом решение Столярчука было фактически признано незаконным.
Но оно не обжалуется, потому что нет порядка его обжалования. Вот на все это целых два месяца следствия потеряли. Из-за каких-то войнушек непонятно кого непонятно с кем.
— Так в чем истинная причина «футбола»? Затянуть время?
— Истинная причина непонятна. Но поскольку решение было принято на уровне замгенпрокурора, о нем не мог не знать генеральный прокурор.
— Вы задавали этот вопрос вчера прокурору города?
— Конечно. И получили стандартный ответ: «Это не наша компетенция. То, что происходит «наверху», мы комментировать не можем». Но при этом все понимают: что-то здесь не так. Еще больше вопросов к следствию у нас возникло, когда появилась информация, которую озвучил адвокат Валентины Павловны Ренат Кузьмин. По его словам, существуют документальные подтверждения того, что в отношении подозреваемых Медведько и Полищука милиция проводила наружное наблюдение, слушала их телефоны еще до совершения ими преступления.
— В связи с чем за ними велась «наружка»?
— Их проверяли на причастность к какому-то другому преступлению. Следовательно, логично предположить, что эти двое находились под пристальным надзором милиции, в том числе и 16 апреля, в момент совершения преступления. Но если все их передвижения и контакты ежечасно отслеживались, определить местонахождение не составляет труда.
— Но это серьезное обвинение в адрес МВД. Вы хотите сказать, что правоохранители намеренно скрывают какие-то факты, касающиеся убийства?
— Либо скрывают, либо уводят от них, либо прячут свои следы. Здесь возникает масса версий.
— Вы задавали вчера этот вопрос прокурору города?
— Мы говорили о том, что существует такая проблема, очень острая, в корне меняющая отношение к делу. Нам было сказано, что в деле отсутствуют какие-либо данные о наружном наблюдении. Приняли ходатайство от потерпевшей стороны и обещали по нему работать. Но таких обращений и ходатайств в разные инстанции у нас множество. И все обещают рассмотреть. Поэтому как дальше будут развиваться события, трудно сказать...
Нашу беседу с адвокатом прерывает короткое, как выстрел: «Бузина!» — это служащий Генпрокуратуры зачитал фамилию в списке. Валентина Павловна подходит к рамке досмотра.
У рамки возникает замешательство: пройти в кабинет, кроме матери Олеся Бузины, никого не приглашают — ни пришедшего с ней адвоката, ни предварительно заявленных в списке двух журналистов. Однако после настойчивых требований представителя защиты пострадавшей стороны его соглашаются пропустить. «Свободу слова» на аудиенцию не допускают.
Мы с коллегой выходим на улицу, прикидывая на ходу, сколько времени может занять встреча, на которую так надеется мать. И едва успеваем обменяться телефонами, как замечаем выходящих из здания адвоката и Валентину Павловну Бузину.
— Нас не приняли! — мама убитого журналиста едва сдерживает эмоции. — Там целый список приема. И я была одной из первых. Но генеральный прокурор вычеркнул мою фамилию...
Артем Захаров, как и положено адвокату, более сдержан:
— Они не поясняют причин. Начальник отдела приема граждан Генпрокуратуры показал нам список, в который Валентина Павловна Бузина была включена как лицо, имеющее основания для приема у генпрокурора. Но Юрий Луценко отказался ее принимать, выбрав по списку других посетителей.
— И они вызвали Валентину Павловну только затем, чтобы сообщить ей это?! Этот начальник отдела хоть как-то прокомментировал действия своего шефа?
— Комментировать действия генпрокурора — не в его компетенции. Он так и заявил.
— Скажите, для вас как для адвоката потерпевшей стороны такой результат был предсказуем?
— Надежда все-таки была. Понимаете, ведь генпрокурор может принять посетителя не только в приемный день. У него есть предусмотренное ведомственными инструкциями исключительное право принять решение в исключительной ситуации. Он им не воспользовался. Мы это предвидели, но нам важно было прийти, поскольку они давали обещания.
— К Авакову пойдете? Чтобы спросить о сделанном год назад, 18 июня, заявлении об «установленных фактах» и «найденных непосредственных исполнителях убийства»?
— Заявление он делал. Но дело находится в прокуратуре, и спрашивать с него нечего. Зачем нам очередные политические заявления?
— Хорошо, но есть еще президент, который обещал взять дело под личный контроль.
— Валентина Павловна и ее адвокат обращались к Порошенко с заявлением. Но в приеме им было отказано.
— Мы получили вежливый отказ, — говорит Валентина Павловна. — Я считала, что у высших должностных лиц есть исключительное право принять и выслушать меня — как мать, как потерпевшую сторону в таком громком деле. Но на свою просьбу о встрече я получила ответ, который помню наизусть: «Шановна Валентино Павлівно, президент, голова ВР и прем'єр є вищими посадовими особами в країні. I прийоми здійснюють відповідно графіків у певні дні і певні години».
— Артем Вячеславович, какими в такой ситуации будут ваши следующие шаги?
— Мы будем действовать так, как предписывает закон, поскольку считаем, что убийство Олеся Бузины — это резонансное дело, за которым должен осуществляться и политический, и правовой контроль на уровне генпрокурора. Мы будем на этом настаивать посредством правовых механизмов: говорить, писать, стучать во все двери. У нас нет иного выхода.
— Но где уверенность, что меня примут в следующий раз? — не выдерживает Валентина Павловна. — Опять покажут список, где я буду стоять первой, но они все имели меня в виду. Зачем им какая-то Бузина?! Лично я не вижу смысла больше подходить к этому зданию. Потому что не вижу здесь справедливости. А ведь я была уверена, что при Луценко все будет совершенно по-другому.
Месяц назад, когда я пришла сюда в первый раз, просидела 3 часа. Потом мне показали график приема, и я терпеливо ждала 24 июня, так же, как второй год жду справедливого расследования по убийству Олеся. Я из госпиталя сюда еле приплелась — в буквальном смысле этого слова. И что я получила? Что мне сказали? Мне сказали, что я человек второго сорта! Но ведь убийство Олеся — резонансное дело! Сына моего знала не только Украина. Его знали и в ближнем, и в дальнем зарубежье — во Франции, в Италии, в Америке. И всюду знали как настоящего украинца. Он — настоящий герой Украины. Это я говорю сейчас вам. Сыну при жизни я никогда не говорила, что он великий украинец. И я верю, что доживу до того времени, когда это будет сказано официально. Появится ли у меня желание идти с поклоном сюда во второй раз? Стать на колени? Я не стану!
Позже на сайте Генпрокуратуры появилась информация о том, что Юрий Луценко провел очередной личный прием граждан. В частности, рассмотрел жалобу с обращением о привлечении трех судей Верховного Суда к дисциплинарной ответственности вплоть до увольнения.
Безусловно, судебная реформа — дело, не терпящее отлагательств. Тем более что Европа давно требует отчитаться по ней. Не случайно 14 июня, во время конференции в Брюсселе, новоназначенный украинский генпрокурор в свойственной ему афористичной манере объявил о начале «сезона большой рыбалки», об «охоте на крупную рыбу». И подчеркнул, что главная задача ГПУ — вернуть доверие людей: «Задача текущего года — это восстановление доверия и начало большой рыбалки на крупную рыбу. Следующий год будет годом карьерного роста новых лиц, которые придут в местную прокуратуру».
Как видите, новый генпрокурор играет по-крупному. И для него убийцы Олеся Бузины — «мелкая рыбешка». Но как тогда быть с обещанием «вернуть доверие людей», Юрий Витальевич? Или люди в вашем понимании тоже делятся на категории?
Евгений БОНДАРЧУК, 2000.ua
