 2 мая 2014 года в Одессе произошла страшная трагедия. 48 русских активистов были зверски убиты боевиками так называемого Евромайдана. В связи с этими событиями было начато расследование, однако ответственными за убийства на Украине пытаются сделать не тех, кто в них виновен, а самих пострадавших.
Узник 2 мая, гражданин России Евгений Мефедов уже три года томится в одесском СИЗО. Он один из тех, кого хотят обвинить по одному из дел об Одесской бойне. Недавно Мефедов через своего адвоката связался с правозащитным центром РОД и рассказал, в какой ситуации он оказался. В частности, политзаключенный поведал правду о несостоявшемся обмене его на украинских боевиков и о том, что российская сторона не предпринимает никаких усилий, чтобы вызволить своего согражданина.
Мы сердечно благодарим интернет-газету ВЗГЛЯД за публикацию этого интервью.
Евгений, чему вы стали свидетелем, где были и что делали сами?
Евгений Мефедов: 2 мая я находился у себя дома. Я включил новости и увидел бойню, происходящую в центре города. Стало интересно, что происходит, и около 17.00 я выехал посмотреть, что же там творится.
В центре города на пересечении улиц Преображенской и Дерибасовской я увидел тело, накрытое украинским флагом, и толпу народа вокруг него.
Пройдя по Дерибасовской, я увидел следующую картину: брусчатка была разобрана, везде валялся мусор, много людей бегало туда-сюда. Вокруг торгового центра «Афина» стоял кордон милиции, никого не пропускали. Множество людей как в гражданской одежде, так и в камуфляже, в масках и без них, а также футбольные фанаты кидали сквозь кордон милиции камни в сторону торгового центра, периодически выкрикивая: «Смерть москалям!», «Смерть ворогам!», «Украина понад усе!» и другие лозунги. До этого я никогда в Одессе не слышал украинский язык. Милиция бездействовала и даже не пыталась кого-либо задержать.
Обойдя все эти беспорядки вокруг, я многократно слышал выстрелы, взрывы петард, какие-то громкие хлопки, крики. Я не узнавал некогда спокойную и тихую Одессу…
На Александровском проспекте видел, как 10–12 человек избивают ногами одного, сжимающего в кулаке георгиевскую ленту. Избиения людей видел и позже на Соборной площади. Стоит отметить, что было очень много сотрудников милиции, но они ничего не делали: просто стояли и смотрели, даже не пытаясь кого-то разнять.
Встретил свою знакомую, она предложила поехать на Куликово поле, где располагался палаточный городок. Добрались туда около половины седьмого вечера. Там находились люди, примерное количество – 250–300 человек, в большинстве своем пожилые женщины и мужчины. Кто-то постоянно орал в «матюгальник»: «Заходим внутрь, они нас идут убивать!» Многие тащили поддоны и доски из палаточного городка ко входу в Дом профсоюзов.
В сторону этой площади надвигалась толпа из нескольких тысяч человек. Они выкрикивали те же кричалки, имели украинскую символику, были вооружены палками, цепями, битами. Понимал прекрасно, что по всем параметрам я выхожу «москалем», которых они грозились убить, так как до переезда в Одессу жил более 20 лет в Москве.
Далее я забежал в Дом профсоюзов вместе со всеми. Кто-то забаррикадировал вход изнутри столами и лавками. Я не видел внутри никого с оружием – все люди были безоружны и испуганы. Женщин отвели на второй этаж. Когда я спускался оттуда, то в окно на лестнице между первым и вторым этажом видел, как ворота внутреннего двора выломали неизвестные в касках, камуфляже, с щитами, палками, некоторые были с оружием. Они кидали камни, коктейли Молотова, которые залетали в окна и разбивались, поджигая все вокруг. Стоит заметить, что пожарные шланги были разрезаны и воды в них не было.
Вместе с группой мужчин мы спустились на первый этаж. Под ногами трещало стекло, лопались какие-то ампулы. Начинался пожар, баррикада у входа уже горела, становилось дымно, нечем было дышать. Сквозь дым в левом крыле проявлялись силуэты вооруженных людей в черной форме и масках-респираторах. В уже разбитое боковое окно залетела пара коктейлей и какая-то бутыль, похожая на стеклянную медицинскую для капельниц, наполненная бесцветной жидкостью. Парень в полосатом свитере оттолкнул меня и сказал, чтобы я выводил из пожара женщин. Позже по фотоснимкам и видео узнал, что это был Геннадий Кушнарев.
Сквозь гарь и дым я пытался добраться до второго этажа, где находились до этого женщины. Краем глаза я заметил, что на горящие баррикады у входа с улицы высыпают из мешков какой-то серый песок.
На втором этаже в огромном зале, где оставались женщины, уже никого не было, окна разбиты, со стороны улицы летели камни и коктейли Молотова. Нечем было дышать, удушливый дым обволакивал все, во рту явно ощущался непонятный йодно-аммиачный привкус. Я добежал до третьего этажа практически наощупь, нашел в темноте открытый кабинет. Там уже находились две женщины и мужчина, они пытались разбить окно…
Окно было очень узким, мы по очереди высовывались наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Густой дым обжигал, обволакивал не только лицо, но и всю носоглотку с легкими… С улицы по Дому профсоюзов стреляли, кидали камни, коктейли. Вся площадь была заполнена беснующейся толпой, палаточный городок догорал.
Хорошо было видно, как толстый мужик в синей рубашке и бронежилете вел прицельный огонь из пистолета по людям в окнах (и по нам в том числе). Позже на видео я его узнал, это был некто Николай Волков («Мыкола-сотник»). Другой человек в красной спортивной куртке и маске кидал усиленно коктейли в разбитые окна, отчего те загорались, по фотографиям я узнал в нем Николая Доценко.
Женщины пытались звонить в милицию и в пожарную службу. Диспетчер пожарки ответила, что машина уже выехала. Одна из женщин постоянно теряла сознание, я поливал водой из бутылки и пытался привести ее в чувство. Внутри здания слышались крики, звуки борьбы, выстрелы.
Внизу внутри толпы были и служители порядка, которые просто ходили и смотрели. Примерно через час приехала на площадь пожарная машина, толпа ее не подпускала к дому…
Еще через полчаса подтащили то ли строительные леса, то ли остатки сцены и начали вытаскивать людей. Милиция огораживала спасенных, толпа бесноватых была готова разорвать их. По веревке, привязанной к раме окна, спустился сперва мужчина, потом я помог женщинам спуститься и слез сам.
Было уже темно. Все еще не верилось, что мы спаслись из огненного ада.
Всех спасшихся доставили автозаками в отделение милиции. Специально огородили целый коридор и привозили людей партиями: сначала нас (около 30 человек), через час еще 30–40 человек, в основном третий и четвертый этаж. И, наконец, последнюю самую тяжелую партию, около 40–50 человек, они все были сильно избиты, в крови, у одного топором была рассечена голова, и он держал ее руками, чтобы не разъехалась. Все люди были грязные, в саже и дыму.
Следователи и какие-то люди в штатском вызывали по одному в кабинет. Узнав, что я русский, гражданин РФ, сильно обрадовались, сфотографировали. Позднее я узнал, что это фото облетело все новостные агентства.
Выжившие из Дома профсоюзов сидели на полу, кто молился, кто отрешенно смотрел в одну точку, женщины плакали. Несколько часов нам не давали даже воды. Стали приезжать врачи и половину забрали в больницу. Я попал в больницу около 8 утра с температурой под 40, многочисленными ожогами и легочной недостаточностью первой степени.
Что, по вашему мнению, произошло в этот день? Кто виновен в происшедшем?
Е. М.: В этот день произошла акция устрашения несогласных с новой киевской властью, любое инакомыслие подавлялось. Показательные казни с целью запугать людей. События второго мая организованы спецслужбами Украины, а также другими заинтересованными лицами, имеющими интересы в этом регионе, они тщательно срежиссированы. В Доме профсоюзов уже ждали вооруженные убийцы, надо лишь было загнать туда людей. Со стороны так называемого Антимайдана тоже были провокаторы: зазывалы в Дом профсоюзов, другие. Заметьте, ни одного из лидеров митингов за федерализацию Украины в тот день задержано не было. Всем им дали спокойно уехать.
Со стороны «Правого сектора», «Самообороны Майдана» и других никого не задержали. Даже Сергея Ходияка, которого обвиняют в убийстве как минимум троих людей на улице Греческой, не собираются судить.
Также виновата милиция своим бездействием и пожарная служба (целый час никто не приезжал тушить пожар).
Уже третий год идет следствие и суд по «одесскому делу». Как прокуратура объясняет происшедшее? На кого возлагает ответственность? Привлечен ли к ответственности хоть кто-то из тех, кто поджигал Дом профсоюзов и добивал раненых? Прояснились ли какие-то вопросы в ходе следствия и суда?
Е. М.: Прокуратура обвиняет 20 человек по событиям на улице Греческой. Из обвинительного акта: «рассказ про то, как убегал Янукович и компания…» перечисление 20 фамилий… «с целью дестабилизировать обстановку в регионе…понизить уровень жизни народа…поссорить «Правый сектор» с братским русским народом…» (я не ошибся, именно так написано) и прочая ересь. На всех 20 обвиняемых один и тот же текст, сделанный под копирку. Во всех бедах обвиняют именно выживших 2 мая.
И не путайте, пожалуйста, наш суд по улице Греческой с Домом профсоюзов. Это совсем разные делопроизводства. Из Киева в мае 2014-го приехала огромная следственная группа и уничтожила все улики. Следствие по Дому профсоюзов до сих пор «ведется», данные засекречены. Официальная версия за лето 2014 года: «сепаратисты сами себя сожгли». Мои показания брали и эсбэушники, и следователи Генпрокуратуры Украины, но ничего не записывали – им невыгодно расхождение с официальной версией. 15 января 2016 года я все это рассказывал на заседании Малиновского суда. Как по команде при этом вышли из зала все журналисты.
Обвиняемый в добивании прыгавших из окон людей Всеволод Гончаревский успешно перевезен в Херсон и там отпущен судом.
В суде почти год читали обвинительный акт. С 15.01.16 по 27.05.16 рассмотрены все доказательства по мне. Суд меня практически оправдал, рассмотрев все бредовые вещдоки (паспорт гражданина РФ, шнурки и ремень), отпустив под домашний арест. Но националисты и прочие заблокировали суд в тот день, и прокуратура предъявила новое обвинение: якобы я кому-то там угрожал.
Апелляция 7 июня прошлого года снова отпустила домой, не видя состава преступления. Нацики снова заблокировали суд, угрожая устроить второй Дом профсоюзов, если меня выпустят… Под давлением уже другой суд на основании показаний этих «патриотов» отправил снова в тюрьму (за нецензурную брань и оскорбление участников АТО).
До сентября прошлого года были рассмотрены все доказательства по всем 20 обвиняемым. Семь месяцев допрашивали одного (!) «свидетеля». Следующий этап суда: общие доказательства, то есть экспертизы по убитым и другие нелицеприятные вещи, идущие вразрез с официальной версией. И потому судьи сделали рокировку: судью Журика сделали запасным, а вместо него назначили судью Старикова. Так как состав суда «поменялся», начали рассмотрение заново. Сейчас уже зачитали обвинительный акт и по второму кругу будут предоставлять «доказательства»…
В чем обвиняют лично вас? Почему? Есть ли для этих обвинений хоть какие-то основания?
Е. М.: Мне инкриминируют 2 часть 294 статьи УК Украины (Организация или активное участие в массовых беспорядках, повлекших смерти людей) по эпизоду на улице Греческой. Также обвиняют по второму состряпанному правосеками и прокуратурой делу, по 2 части 129 статьи УК (Угроза убийством на почве расовой неприязни и ненависти). По этим делам у меня стопроцентное алиби и полная невиновность. Первое дело в отношении меня развалилось, по ложной угрозе тоже.
Как вы, гражданин России, оказались на Украине? Были ли связаны с какими-то организациями или движениями на Украине или в России?
Е. М.: В начале 2013 года я переехал в Одессу, приобрел тут квартиру, состоял в гражданском браке с девушкой. Ни с какими организациями никогда связан не был, не являлся членом политических партий. Политикой никогда не интересовался.
Расскажите о ходе следствия и суда над вами. На какой стадии дело сейчас? Что вам грозит? Как видите свои перспективы?
Е. М.: Как я уже говорил ранее, для расследования (а точнее, уничтожения улик) в Одессу была направлена огромная следственная группа. Следователь по особо важным делам при ГПУ Сушко так и говорил мне: «Я тебя посажу, потому что ты москаль». Доказательств моей вины нет вовсе, поэтому следователи нашли лжесвидетеля, показания которого с треском развалились в суде.
После трех лет тюрьмы суд начал все сначала. Мне грозит по 294 ч. 2 от 8 до 15 лет лишения свободы. По украинским законам в тюрьме считается день за два, то есть я уже отсидел шесть лет срока без приговора. По второй статье наказание до пяти лет. То есть теоретически через четыре с половиной года у меня будет 15 отсиженных лет. По закону не имеют права держать дольше максимальной санкции статьи, но в этой стране правит не закон, а уличные банды нациков. Я не знаю, на что мне рассчитывать. Докажу снова невиновность – состряпают на скорую руку еще одно уголовное дело…
В российских СМИ появлялись сообщения, что вас хотели обменять, но вы отказались от обмена. Правда ли это? Готовы ли вы на обмен сейчас?
Е. М.: Со стороны Украины и вправду начали меня пиарить, то отпуская, то снова сажая в тюрьму, присылая все тех же нациков захватывать суды и т. д. в период с мая по июнь 2016 года. 7 июня прошлого года суд в третий (!) раз отпустил меня из-под стражи. Здание суда было захвачено этими же отморозками, прокурор, три судьи, два адвоката и я были заблокированы в зале суда более восьми часов, полиция бездействовала. Это не первый случай, когда у прокурора нет доказательств, то он зовет правосеков. Они орали несколько часов на меня отборным русским матом и рассказывали, что будут меня менять на некоего Станислава Клыха (один из основателей движения УНА-УНСО в начале 90-х на Украине, получивший 22 года в России за убийство 30 русских солдат в Чечне).
Я послал их подальше, сказав, что никакого обмена не будет. Я прекрасно знаю от ребят, которые уезжали на обмен из одесского СИЗО, что минимум за две–три недели приходят сотрудники СБУ, берут письменное согласие на обмен. Далее ведется работа по процессуальной очистке обвиняемого: либо суд отпускает и сразу везут на обмен, либо дело закрывают и тоже везут на обмен, третий вариант – меняемый должен быть осужден и иметь срок заключения. Со мной такой работы проведено не было, а уличные банды не обладают данными полномочиями.
Российские СМИ растиражировали мою фразу, сказанную правосеку в лицо об отказе от обмена, не имеющую юридической силы. Сделали чуть ли не героем. Я не отказывался от обмена. Мне никто ничего не предлагал.
Понимаю, что в моей ситуации обмен – единственный выход.
Далее 10 июня выступал генпрокурор Украины Луценко и говорил конкретно про мой обмен. 11 июня на брифинге в Одессе это подтвердил и глава СБУ Грицак (правда, менять хотели на Афанасьева и Солошенко).
14 июня целый день по всем телеканалам говорили, что меня и Сакауова меняют именно сегодня и правительственный борт из России уже вылетел… Вечером я узнал, что из СИЗО забрали Елену Глищинскую и Виталия Диденко (ему оставалось сидеть месяц).
Ну что ж… Если России выгоднее забрать двух украинских блогеров и поменять их на других украинцев (Афанасьев и Солошенко), то получается, что собственные граждане, очевидно, не нужны. Ведь я не политик, не военнослужащий… Родине виднее…
Еще раз повторюсь, я не отказывался от обмена, мне просто никто ничего не предлагал!
Ощущаете ли вы какую-то помощь и поддержку со стороны России? Есть ли у вас группа поддержки на месте, в Одессе? В какой помощи с Родины вы сейчас нуждаетесь?
Е. М.: Конечно, мне помогает консульство (сарказм). За последний год была сделана одна передача (попросил в апреле, прислали в ноябре): блок сигарет, пачка кофе и килограмм леденцов, наверное, чтобы не скучал. Не позорились бы уже вовсе такой передачей.
Никакой группы поддержки в Одессе у меня нет, кроме правосеков на судах. У меня нет доверенных лиц на Украине, кроме адвоката Рыбина, остальные лица, говорящие от моего имени, являются мошенниками.
Помощь с Родины? Кхм… Вы знаете, если серьезно, у меня еще остались леденцы, берегу их и ем по выходным, мечтательно думая, что Родина меня не забыла…
Консул давно уже не посещает мои суды. С его слов, в мае и августе 2016 года ему неизвестны перспективы обмена.
Да, конечно, я нуждаюсь во многом, но как-то не привык просить…
Какая ситуация у других одесских узников?
Е. М.: Многие сидят с мая–июня 2014 года, все ждут обменов и надеются на них. По политическим статьям суды могут держать сколько угодно под стражей. Так и пишут в каждом решении суда: общественный интерес приоритетней права на свободу…
Как повлияла на вас эта история? Заставила ли что-то понять, пересмотреть? Если вы в ближайшее время выйдете на свободу, каковы ваши планы на будущее?
Е. М.: Я против войны в любом виде, надеюсь, что она закончится. Но, к сожалению, понимаю, что русских и украинцев рассорили на долгие годы.
Впервые я столкнулся с открытой русофобией и ненавистью ко всему русскому даже в силовых структурах и органах власти именно здесь. Истерика по поводу «российских диверсантов» превратилась здесь в какую-то бредовую национальную идею.
Естественно, после выхода на свободу я не хочу здесь больше находиться ни минуты. Здесь я впервые осознал, что я русский и горжусь этим. Хочу вернуться в Россию, несмотря на то, как она меня «любит», ведь Родину не выбирают.
https://www.rod-pravo.org/odesskij-politzaklyuchennyj-evgenij-mefedov-ya-ne-otkazyvalsya-ot-obmena-mne-prosto-nikto-nichego-ne-predlagal/ | 
