Резкое обострение российско-американских отношений после удара по Шайрату во многом заслонило другой, стратегически во многом более важный сдвиг. Недавно российские высокопоставленные военные продолжили серию высказываний, идущих вразрез с ура-патриотическими штампами.
Замначальника главного оперативного управления Генштаба ВС России Виктор Познихир: «Наличие глобальной системы ПРО снижает порог применения ядерного оружия, так как у США создается иллюзия безнаказанности внезапного применения стратегических наступательных вооружений под зонтиком противоракетной обороны…»
«Российские специалисты провели оценку ПРО США и считают, что сводные возможности третьего позиционного района ПРО на северо-востоке страны, который планирует развернуть Вашингтон, смогут перехватывать любые ракеты РФ и Китая».
«Средства системы противоракетной обороны США уже сегодня обладают потенциалом перехвата российских и китайских баллистических ракет и представляют угрозы стратегическим ядерным силам России и Китая. В дальнейшем эти возможности будут возрастать».
«По российским оценкам, количество ракет системы ПРО США к 2022 году составит более тысячи единиц, а в перспективе превысит число боевых блоков, развернутых на российских межконтинентальных баллистических ракетах. Такое количество огневых средств ПРО представляет серьезную угрозу для российского потенциала сдерживания, в особенности с учетом постоянно ведущихся работ по модернизации огневых комплексов ПРО».
Иными словами, пока бесчисленные «военные эксперты» объявляют ПРО США фейком, а американскую ядерную угрозу — эфемерной, у Генштаба сложилось принципиально другое мнение.
Немного теории. Почему формально сугубо оборонительная ПРО традиционно считалась дестабилизирующим фактором? Во-первых и в основных, задолго до того, как у неё появляется возможность более или менее успешно отразить полноценный удар противника по своей территории, она может быть использована как средство обеспечения безнаказанного первого удара — разумеется, при наличии специфического наступательного вооружения. Схема сводится к тому, чтобы нейтрализовать подавляющую часть ядерных сил противника превентивным ударом, после чего уничтожить с помощью ПРО их успевшие стартовать остатки.
Во-вторых, не стоит забывать, что обмен взаимными ударами на уничтожение — это не единственный и, более того, наименее вероятный сценарий ядерного конфликта. Так, один из вариантов — проигрывающая сторона наносит ограниченный по масштабам удар, получает симметричный ответ, но «победитель» вынужден отступить перед непропорциональными потерями и перспективой дальнейшей эскалации. Однако развёртывание ПРО фактически обнуляет сценарии ограниченной ядерной войны, заставляя жертву агрессии выбирать между полномасштабным применением атомного оружия, равносильным взаимному самоубийству и, скажем, некритичными для выживания территориальными потерями или другими требованиями. Очевидно, в этом случае агрессор останется безнаказанным.
Исторически ПРО США строилось именно по схеме «добить выживших». Так, СОИ принято считать чистым блефом. Факт, однако, состоит в том, что заявленную цель — перехват порядка 1,75 тыс. советских ракет, которые «империя зла» решит запустить в самоубийственном первом ударе — никто и никогда не планировал достичь. На практике развитие ПРО шло параллельно с наращиванием средств обезоруживающего удара, способных доставить боеголовки либо слишком быстро для реакции жертвы (ракеты средней дальности в Европе, баллистические ракеты подводных лодок повышенной точности), либо незаметно до последнего момента (низковысотные крылатые ракеты и стелсизированные самолёты). В 1980-х в СССР предполагалось, что возможна ситуация, когда выживут менее 3% от исходного ядерного потенциала; огромные размеры стратегических сил Союза должны были гарантировать доставку в США суммарной мощности «всего» 150 мегатонн. В нормальной ситуации для этого было бы достаточно 20 ракет Р-36М2.
Теперь вернёмся к практике. В конце января 2016 года состоялось успешное испытание модернизированной противоракеты GBI, входящей в стационарную систему ПРО собственно США. При этом, как сообщается, баллистическая ракета, выступавшая в качестве условной цели, помимо инертной боеголовки была снаряжена ложными целями и средствами для создания помех — иными словами, имитировала полноценную МБР.
Здесь следует учитывать, во-первых, что прежние варианты противоракеты, ставшие объектом отечественных насмешек, вполне официально считались «суррогатными». Во-вторых, даже на предыдущем этапе программы речь шла отнюдь не о перехвате «простой баллистической цели» — т. е. единичной боеголовки без «сопровождения». Успешные испытания систем ПРО на способность выделить боеголовку при использовании средств её преодоления датируются ещё 2008-м. В-третьих, в качестве стандартной мишени уже на ранних испытаниях выступала STARS — комбинация из двух ступеней баллистической ракеты подводных лодок «Поларис А-3» с блоком ORBUS-1A в качестве дополнительной. Между тем, дальность двухступенчатого «Полариса» без «дополнений» достигала 4600 км.
При этом «поголовье» американских тяжёлых противоракет активно увеличивается — если в 2014-м в Форт-Грили на Аляске было только 26 единиц, то в прошлом году — уже 40. Аналогичные «процессы» происходят в калифорнийском Ванденберге — с 4 в 2014-м до 15 в этом году.
Ранее, в октябре 2015-го был заключён миллиардный контракт на строительство на Аляске РЛС LRDR (Long-Range Discrimination Radar) — то есть, новейшего радара ПРО с расширенными возможностями по высокоточным измерениям и, следовательно, «отсеиванию"/дискриминации ложных целей.
Тем временем, без особого шума началось полноценное развёртывание ЕвроПРО. 12 мая прошлого года начал функционировать комплекс на румынской базе Девеселу. 13 мая было официально объявлено о строительстве «аналога» в Польше.
Первое успешное испытание наземного варианта SM-3(Aegis Ashore), размещаемого в Восточной Европе, было проведено в декабре 2015-го. Напомним, что именно эти системы в качестве «акта доброй воли» должны заменить планировавшиеся до 2009-го десять GBI в Польше. Проблема в том, что десять противоракет планируется заменить 6−7 батареями SM-3 (в нынешнем варианте — 48−56 противоракет) и тремя батареями (24 перехватчика) в Румынии.
Ashore стационарен, однако никаких препятствий для создания наземной мобильной версии нет («масштабы» ракеты сопоставимы с «боеприпасами» С-300 в его «П» варианте и намного меньше, чем у С-300В) и такие работы ведутся. Потенциально это позволит почти произвольно наращивать, например, группировку в Европе в течении 24 часов. Мобильные радары ПРО с высокими характеристиками уже существуют (AN/TRY-2, используемый в комплексе THAAD).
SM-3 позиционируются как «нестратегическая ПРО», однако то, что практически это далеко не так, уже секрет Полишинеля. Фактически программа, предусматривавшая только перехват ракет средней и малой дальности, была перезагружена ещё в 2001-м и новые цели программы озвучивались неоднократно. В статье, опубликованной в The New York Times, экс-министр обороны США Роберт Гейтс прямо заявил: «Мы продолжим развивать их (SM-3), чтобы добиться возможности перехватывать ракеты класса МБР». Начало четвёртого этапа развития системы, предусматривающего развёртывание противоракет с нужными характеристиками, намечено на 2020-й, и пока американцы выдерживают заданный темп.
Параллельно Вашингтон и сателлиты неоднократно заявляли, что «нестратегическая» ПРО не угрожает России — в сопровождении хора отечественных «экспертов» и разработчиков стратегических ракет. Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен, 2012 год: РФ не может блокировать размещение ЕвроПРО, поскольку эта система «не направлена против России и не будет подрывать её силы сдерживания».
Проблема в том, что это «описание» подходит для модификаций SM-3 Block-IA/B, однако они изначально рассматривались как промежуточный вариант на основе «классической» зенитной ракеты с добавленными третьей ступенью и кинетическим перехватчиком. Между тем, в феврале, после лётных испытаний в 2015-м, мишень со средствами преодоления ПРО поразила SM-3 Block-IIA, которой предстоит сменить на вооружении Block-IВ. Block-IIA — это, по сути, новая ракета, с в полтора раза большим диаметром маршевых ступеней и преобладанием новых компонентов в целом.
«Официально» скорость и дальность противоракеты «всего» в полтора раза больше чем у предшествующей модификации (4,5 км/с и 1500 км), однако 4,5 км/с — это договорный предел, при превышении которого перехватчик считается стратегическим, а изначальное техзадание предусматривало удвоение скорости и дальности по сравнению с «компромиссным» вариантом. «Неофициально» скорость составляет 5,6 км/с, что подтверждается, например, китайскими расчётами. Между тем, в реальности уже 4,5 км/с достаточно, чтобы перехватчик стал проблемой для ракет межконтинентальной дальности.
Проблемы усугубляются, если перехватчики расположены в относительной близости к району пуска МБР или патрулирования стратегических ПЛ. Так, в отличие от ситуации, обычной для перехвата на конечном участке, когда противоракета и мишень сближаются «лоб в лоб» со скоростями свыше 12 км/с, относительные скорости при раннем перехвате могут быть весьма невелики, что позволяет повысить вероятность попадания до 0,9. Собственно, именно это, а отнюдь не защита сателлитов служит основным мотивом для максимального приближения передовых элементов американской ПРО к границам России и Китая (уже характеристики Block-IIA абсолютно избыточны для защиты Европы от иранской угрозы).
При этом новая ракета, разумеется, полностью совместима со стандартным устройством вертикального пуска Мк41 и безболезненно заменит прежние модификации. Польша и участвовавшая в разработке и испытаниях «двойки» Япония, где также планируется и наземное размещение, получат её изначально.
Следующая итерация — Block-IIВ — должна обладать увеличенной энергетикой за счёт модификации верхней ступени (дальность должна вырасти на треть), усовершенствованной системой наведения и разделяющейся боевой частью (5 кинетических перехватчиков). Последнее, как нетрудно понять, представляет собой качественный скачок — одной «многоголовой» МБР не придётся противопоставлять внушительное количество недешёвых противоракет. Примечательно также, что речь идет о программе, формально отменённой в 2009-м, но неожиданно и эффектно всплывшей вновь два года назад.
При этом слухи о неуязвимости российских МБР сильно преувеличены и явно не разделяются Генштабом.
Иными словами, «оборонительный» (сугубо в кавычках) компонент американских стратегических сил развивается весьма бурно. Что происходит с наступательным?
Как обычно, слухи о кончине американских ядерных сил сильно преувеличены как оппонентами прошлой администрации, так и отечественными диванными экспертами. На практике, США, уступая России в количестве развёрнутых боеголовок, значительно превосходят её в количестве носителей, при этом количество резервных боеголовок больше развёрнутого (2260). Примечание — речь именно о резервных боеголовках. Формально списанных и «ожидающих демонтажа» — порядка 2800. В то же время, в отличие от Китая и РФ, перед Штатами в принципе не стоит проблема компенсации возможного обезоруживающего удара — пока его в полноценном варианте просто некому и нечем наносить.
При этом ещё при Обаме начата модернизация ядерных сил. Наиболее примечательна модернизация боеголовок морских баллистических ракет, проведённая именно прошлой администрацией с 2008-го года, при этом её старту сопутствовала приснопамятная речь Обамы о всеобщем ядерном разоружении. Речь об установке на 100 кт боевые блоки W76 новой системы MC4700, обеспечивающий подрыв боеголовки на оптимальной высоте с учётом обнаруженного отклонения (КВО - 90 метров, избыточное давление - 70 МПа). Это превращает устанавливаемые на «Трайденты» в количестве до 14 шт. «лёгкие» боевые блоки в эффективное средство ударов по высокозащищённым целям (ракетные шахты, бункеры и т. д.). Всего к 2019-му намечено модернизировать 1200 ед. Ранее такими возможностями располагали только гораздо более мощные (475 кт) W88 (не более 8 на ракете, общий «тираж» из-за дороговизны не превысил 400 ед.). Иными словами, речь об огромном расширении потенциала для превентивного ядерного удара.
С 2012-го идёт разработка, а с июля 2015-го — испытания новой модификации ядерной бомбы В-61 — по сути, нового планирующего боеприпаса с точностью (КВО) порядка 10 м. Вряд ли стоит уточнять, что она необходима только и исключительно для уничтожения весьма специфических целей и в сочетании с малозаметным носителем превращает бомбу в достаточно эффективное средство первого удара.
В 2013-м эта стратегия получила документальное оформление — 19 июня Обама подписал директиву по применению ядерного оружия, предполагающую ставку на контрсиловой удар взамен «традиционной» стратегии минимального сдерживания. Примечательно, что в тот же день президент «призвал Россию сократить вместе с США арсеналы стратегических наступательных вооружений на треть от уровня, предусмотренного новым Договором по СНВ. Он также предложил Москве обсудить перспективы сокращения нестратегического ядерного оружия», где Штаты резко уступают РФ.
В том же 2013-м начата разработка новой крылатой ракеты воздушного базирования (КРВБ) LRSO для замены AGM-86. Особенности — малозаметность, высокая точность (3−5 м), дальность 3−3,5 тыс. км.
В июне 2016-го в США начался приём предложений по разработке новых МБР.
Трамп уже в ходе предвыборной гонки постулировал необходимость ускоренного наращивания ядерного потенциала. Позднее к этому добавились заявления о необходимости пересмотра в пользу США договоров СНВ и усиленное раскручивание темы «нарушений» Россией договоров по РСМД (ракетам средней и малой дальности). При этом как «симметричный» ответ на отсутствующие нарушения заявлена разработка собственных ракет такого рода. Иными словами, второе пришествие «Першингов» в любой момент уже готовится в Вашингтоне.
Таким образом, мы видим комбинацию из быстрого наращивания возможностей ПРО и столь же быстрого — и официально декларированного как цель — наращивания возможностей для обезоруживающего удара. При этом в обоих случаях мы видим преемственность в действиях весьма разных по идеологии администраций. Так, решение о развёртывании стратегической ПРО было принято в действительности ещё при Клинтоне, начало явно воплощаться при Буше; курс был продолжен при Обаме и несомненно будет продолжен при Трампе. Иными словами, перед нами стратегическая цель, не подверженная политическим колебаниям и не зависящая от «поведения» Москвы и, тем более, от ситуации вокруг КНДР и Ирана.
Далее, курс на наращивание возможностей ядерного обезоруживающего удара был взят в 2012-м и официально декларирован в 2013-м — также вне контекста текущих российско-американских трений и будет продолжен администрацией Трампа. Иными словами, под аккомпанемент антиядерных речей пять лет назад было принято решение воспроизвести рейгановский сценарий 1980-х. При этом несложно заметить, что и украинский кризис и «мелочи» в стиле обвала нефтяных цен как средства давления на Москву демонстрируют разительное совпадение методов и целей.
Е. Поджидаев
