 Если армия становой хребет государства, то офицерский корпус – хребет, мозг и душа Армии. Офицерское звание налагает величайшую ответственность – не только по защите Отечества от тех или иных посягательств, но по воспитанию подчинённых и гораздо шире: нации. Этому предмету посвящена замечательная статья А. Сурнина «Служение России. Роль офицерства в военном воспитании».
«У нас в России так же, как и во всех остальных государствах, где введена всеобщая воинская повинность, народился новый тип воина — воин-гражданин, - пишет Сурнин. - Поэтому нравственные силы бойца зависят от нравственных сил народа, которые служат базой (складом), основанием, на котором будут взращиваться воинские добродетели. Мы знаем, что народ наш в массе непросвещен. В настоящее же тяжелое время его природные гражданские добродетели расшатаны гибельными, чуждыми ему учениями. Мы знаем, что ни в семье, ни в школе, ни в обществе нет и следов подготовки к воинскому воспитанию.
Память о былой славе, былых подвигах могучего русского народа заслоняется невежеством и тлетворными влияниями различных социалистических учений. (…)
Ждать, пока народ и общество начнут нормальную жизнь и станут способными к должному воспитанию подрастающего поколения, долженствующего вступить в войска, нельзя, т.к. это значило бы отказаться от самой мысли прочного военного воспитания, которым должна увенчиваться вся наша офицерская воспитательная деятельность.
Чем серьезнее задача, чем она обширнее, тем мы должны приложить больше нравственных сил. Мы ведь находимся не в области материальных представлений, где каждый данный человек может выполнить строго определенный максимум (наибольше) работы; дело воспитания нравственных сил относится к области человеческого духа, а в этой области только бесконечность не может быть нами достигнута, все же остальное доступно нашему завоеванию. Перед сложностью и трудностью останавливаться нельзя, т.к. это значит сознаться в своей полной несостоятельности и предоставить дело государственной обороны и чести на произвол судьбы. Равнодушное отношение к своему делу несовместимо с нашим высоким призванием, а потому и недопустимо. Конечно, на выполнение намеченного нужны особенно развитые нравственные и умственные силы, нужна выдающаяся энергия. Но разве понятие об офицере не заключает само по себе требование самоотверженной и выдающейся деятельности? Прежде на силу армии не могли ослабевающе влиять те барчуки и недоросли, которые устремлялись в военную службу только для того, чтобы носить мундир той или другой части; теперь этот элемент не только лишний, но и вредный и, как яд, способный отравить здоровый организм, должен быть удален и впредь недопускаем. Средние люди, посредственности, не должны быть в нашей среде. По смыслу всех военных законоположений под понятием «офицер» подразумевается человек с высокоразвитой нравственностью и волей; поэтому задача военного строя, задача офицерской корпорации — удалить все негодное, слабое, способное внести растление, и тогда никакие задачи для нас не будут казаться невыполнимыми. (…)
…дело воспитания, которое для нас должно быть залогом возрождения, — дело очень трудное, и вести его можно только людям, воодушевленным высшими идеалами. Напрасно думают, что офицером может быть всякий средний, слабый человек; если допустить это, то армия умрет, т.к. ее основа, офицер, перестанет ее одухотворять. Поэтому офицер на свою деятельность и в мирное время должен смотреть как на подвижничество, иначе он не выполнит своего назначения и своего долга.
Поработайте и потрудитесь сознательно для приобретения его. Выражения «не могу» быть не может. Было бы желание и воля. Те же, кто этого сделать «не захочет», пусть по честному убеждению, как недостаточно сильные духом, оставят наши крепкие ряды. Без них, слабых энергиею, мы станем еще дружнее, еще крепче и вновь прославим отечественные знамена нашей стальной русской выносливостью, нашим русским мужеством, нашим военным патриотизмом!»
О том же писал и митрополит Антоний (Храповицкий), уделявший немало внимания военным вопросам: «Назначение офицера ложно определяться сверх принятых уже понятий так: в мирное время офицер есть воспитатель молодого поколения, проходящего воинскую повинность, в православно-народном духе, дабы возвратить его семье и обществу сознательным христианином, русским патриотом и верноподданным, могущим не только сознательно противостать растлевающему влиянию отрицательной веры и врагов отечества, но и утвердить в правильных мыслях своих родных и близких. Как член общества, офицер должен явиться оплотом и защитником здравых патриотических и христианских понятий и таким образом не только силой оружия отстаивать государственные границы отечества от неприятеля, но и силою убеждения и примера отстаивать те внутренние основы веры и русского быта, которые составляют внутреннее сокровище русского духа».
По приведённым выдержкам ты можешь судить, сколь велика наша задача. Что же требуется нам, каковы должны быть мы, чтобы справиться с ней? Не пишу «иметь шанс справиться», ибо не допускаю мысли о невозможности совладать с поставленной задачей. Таковая мысль должна быть априори чужда Воину. Если задача поставлена, то не может быть рассуждений «посильно-непосильно, реально-нереально». Может быть лишь одно рассуждение: как именно достигнуть.
«Офицер должен быть высокообразованным человеком, чтобы импонировать гражданам вне воинства и чтобы доминировать над гражданами, призванными в воинство, - пишет полковник Месснер. - Военное дело сложнее медицины, юриспруденции, технологии и т. д., и им должны руководить офицеры с неменьшим, с таким же высоким образовательным цензом, как медики, судьи или адвокаты, технические директора фабрик и т. п. Это необходимо для авторитетности командного состава воинства в глазах общественности, народа. И это нужно для служебной пользы офицерства. Подполковник, командующий трансокеанскими ракетными установками, должен быть высокообразованным офицером, чтобы уметь использовать такое сложное оружие и, во-вторых, чтобы импонировать своим подчиненным, среди которых, кроме караульной команды и хозяйственного персонала, нет людей без очень большого технического образования и стажа. Подполковник, командующий гренадерским батальоном, должен иметь высшее образование не только для понимания всей многосложности движений и боя моторизованных частей, но и для того, чтобы быть авторитетным в глазах подчиненных ему мобилизованных офицеров из адвокатов или студентов, из инженеров или техников. Прежде любой строевой обер-офицер мог заведовать разведкой в полку и в штабе дивизии, а любой офицер Генерального штаба — в высших штабах и в наивысшем. Теперь войсковая разведка включила в себя знание телефонного и радиотелефонного подслушивания, технические познания для быстрого обнаружения мельчайших новинок вражеского вооружения и снаряжения, навыки в психологическом разведовании неприятеля, собственных воинов и окружающего населения. Поэтому уже на низшей ступени разведки нужны квалифицированные разведчики. А на высших нужны столь разносторонние знания, что руководить разведкой могут лишь высокообразованные специалисты при помощи высококвалифицированных экспертов во всех видах техники, технологии, знатоков экономики, политики, социальных вопросов, психологии масс и так далее. Существует мнение, что ныне все офицеры должны быть инженерами, физиками, натуралистами и, во всяком случае, математиками, потому что математика научает логично и точно мыслить, а без привычки к такому мышлению не может быть ни надлежащего использования военной техники, ни правильного приложения тактики, базирующейся на технике. Идея технократии не привилась в политике, не привьется и в военном деле, потому что офицер должен быть больше психолог, чем математик, больше властелин солдатских душ, чем знаток военных машин. Однако необходимо, чтобы мышление всех офицеров формировалось под действием математических наук; чтобы, во-вторых, значительный процент офицеров имел техническое образование ранга инженера; чтобы, в-третьих, кроме оперативного Генерального штаба существовал и технический Генеральный штаб из офицеров с техническим образованием ранга дипломированного инженера. Технический Генеральный штаб имел бы своим назначением: из общей техники отбирать для нужд военной техники все идеи, конструкции, методы, средства, которые могут быть полезны воинству; следить, чтобы типы и количество военной техники воинства соответствовали способностям промышленности страны (в мирное и военное время); чтобы тактические и оперативные идеи в воинстве находили себе поддержку в военно-техническом изобретательстве; чтобы воинство наилучшим образом использовало технику, поставленную в его распоряжение».
Чтобы занимать надлежащее доминирующее положение в стране, офицерство должно стать её подлинной интеллектуальной элитой. У нас немало постарались, чтобы образ офицера ассоциировался с некими малообразованными, недалёкими, «быдловатыми», пьющими и матюгающимися почём зря субъектами. Персонажами из анекдотов. Так, вот, подобным образам не должно быть места. Но «зачистить» от подобных памфлетов наши СМИ и т.н. «искусство» даст крайне мало, если реальный образ офицера не станет соответствовать тому, о чём мы говорили. Когда образ офицера в общественном сознании станет ассоциироваться с высоким интеллектом, культурой, волей и честью, когда офицерство станет восприниматься, как элита и основа государства (как было это в Золотой наш век), то наши слова и действия будут иметь качественно иной эффект, иной вес.
Генерал М.А. Драгомиров предъявляет к офицерам следующий перечень требований: «Быть твердым в тех основах, на которых зиждется воспитание солдата.
Если припомнить, эти основы были: а) преданность Государю и Родине до самоотвержения, б) дисциплина; в) вера в нерушимость (святость) приказания; г) храбрость (решительность, неустрашимость); д) решимость безропотно переносить труды, холод, голод и все нужды солдатские, с) чувство взаимной выручки.
Помнить, что люди, которые будут вверены его попечению, не в состоянии применяться к нему, а он к ним должен примениться. В этом смысле от офицера потребуется бесконечная терпимость и снисходительность.
Чем больше со стороны офицера будет теплоты, участия, терпения, тем легче он найдет доступ к сердцу и сознанию молодого солдата; в таком случае лучше пойдет его воспитание и образование, ибо солдат уверует в офицера и, уверовавши, во всем послушает.
В мере возможной для младшего офицера быть внимательным к малейшим нуждам подчиненных.
Нельзя себе представить, до какой степени солдат это понимает. Люди, с которыми вы дадите себе труд так поработать, будут ваши в самые трудные минуты военной жизни и — не выдадут.
Выработать в себе правильное отношение к, приказанию. Офицер должен добиваться совершенно точного исполнения всего по правилам уставов, не требуя на первых порах быстрого и ловкого исполнения: это приходит только со временем. Для того чтобы добиться исполнения по уставу, офицер должен следить за самим собою, чтобы его требования и приказания не носили характер каприза: то, что он потребовал известным образом раз, должно требовать таким же точно образом постоянно. Выработав, таким образом, законность в самом себе, офицер будет чуток к беззаконности и не даст развиться ей в своих подчиненных, т.е. убережет их от того, что составляет основу самых разнообразных и ужасных преступлений.
Уметь держать себя по отношению к солдату, т.е. уметь установить свои отношения к солдату так, чтобы эти отношения способствовали делу воспитания и образования солдата, не обращаясь ни в стремление к излишней популярности, ни в излишнюю суетливость, ни в излишнюю доступность и т.п.».
Драгомиров также категорически запрещает преследовать «подчиненных самостоятельных, упорных, твердых, с сознанием личного, хотя бы даже и щепетильного достоинства… Руководитель должен вооружиться терпением, самоотвержением и уважением к чужим мнениям, он должен радоваться малейшим проблескам оригинальной мысли, уметь поддерживать и развивать их. Без этих качеств он не годится в руководители.
Должно вести занятия так, чтобы не подрывать в занимающихся веры в себя. Если этого нет, наилучший руководитель не только не поможет, но напортит: ум подготовит, а волю подорвет. Но у запуганного человека и ум, как бы он ни был развит, плохо действует. В нашем деле подобная наука хуже невежества: потому хуже, что успех в военном деле зиждется на воле; ум подсказывает только лучший путь к успеху…»
Антон Керсновский со свойственной ему афористичностью указывает следующие необходимые для командира критерии: «Два качества лучше всего выражают сущность воинской этики: благожелательность к подчиненным — таким же офицерам, как начальник, — и сознание величия «чести командовать»».
Апухтин в статье «Характер отношений начальника к подчинённым» развивает эту мысль: «Начальник должен усугублять нравственные силы подчиненных тем гордым сознанием своего достоинства, которое дается, когда начальник не упускает случая, особенно публично, оказать подчиненным знак своего внимания и уважения. Они имеют на это право, которое им дает носимое ими звание. Огромную ошибку делают те начальники, которые третируют младших, как мальчишек или как величину, не имеющую значения. Откуда у них возьмется любовь к службе, если начальство как бы говорит, что они ни на что не годны и вся их деятельность ничего не стоит?
Служебные отношения должны всегда основываться на той особой воинской вежливости, которая одновременно свидетельствует о достоинствах отдающего приказания и исполняющего их.
(…)
Необходимо внимательно принимать и отдавать честь. Небрежность начальника в этом отношении показывает, что он, злоупотребляя властью, манкирует одновременно и дисциплиной, и вежливостью. В общем, надо интересоваться своими младшими сотрудниками и сделать их существование не только возможным, но и достойным.
Чувство личного достоинства — это сила как для простого солдата, так и для офицера, это элемент энергии, а потому не следует пренебрегать никакими средствами, чтобы увеличить эту силу в сердцах солдат. Очевидно, сколько необходимо осторожное, бережное обращение с этой силой, которую ведь можно и привести к нулю грубостью, ненужной строгостью, запугиванием. К сожалению, существует мнение, что подобное обращение необходимо во имя дисциплины. Стоит ли доказывать, насколько подобное убеждение ложно? Можно лишь пожелать этим господам, чтобы им не довелось разубедиться под давлением горького боевого опыта. (…)
Итак, войска должны состоять из единиц не механических, а органических. Если они способны лишь принимать и исполнять волю начальника, как ружье, стреляющее только при надавливании пальца на курок, они лишь массы инертные, им надо еще проникнуться самодеятельностью и жизнью.
Воевать с частью, выдрессированной на постоянном ожидании приказаний, — это почти то же, что на охоте заменить живых собак механическими куклами. Чтобы часть жила своей внутренней жизнью, начальник должен всячески развивать в среде своих подчиненных дух инициативы. Пусть в данную минуту результат работы, начатой по собственной инициативе подчиненного, окажется не совсем удовлетворительным. С этим надо помириться, ибо результат каждого дела можно исправить. Гораздо опаснее в нашем деле нерешительность, боязливая растерянность, неспособность принять на себя ответственность за свои распоряжения. А эти ужасные свойства непременно совьют себе прочное гнездо в армии, если начальство желает лично выполнять всю ту работу, которая выпадает на долю совокупной деятельности его сотрудников-подчиненных».
В советской армии о соблюдении достоинства подчинённых пеклись менее всего. Наоборот, подавление этого достоинства, унижение его сделалось частью системы. Это почиталось у нас «школой молодого бойца» и «закалкой». Ничего доброго подобной «закалкой» добиться, разумеется, нельзя. В каждом человеке должно уважать образ Божий. В каждом «салаге» - будущего Воина. Воина можно воспитать из «буяна» и «раздолбая». Даже из изнеженного «маменькина сынка». Но из сломанного человека – невозможно. Он так и останется – сломанным, приученным к страху, к подобострастью, безвольным и неспособным к Поступку, к решительному действию. К сожалению, советская система потрудилась в этом плане надо всем обществом, ломая и ломая через колено души и судьбы, отрывая от корней, приучая к страху и взаимной подозрительности… Наше поколение вспомнит песню актёра М. Ножкина о потомках 37-го: «Я не трус, я не трус, от опасностей я не бегу, / Но боюсь, но всё время чего-то боюсь, а чего и понять не могу!» Заметь, что многие советские офицеры могут быть отважны в боевых условиях, когда требуется рисовать своими жизнями, но что происходит в жизни мирной? Те же самые офицеры не смеют сказать слова, сделать шаг, скатываются до бесчестия и подлости, до самой постыдной трусости… Почему? Просто и не объяснишь. Ведь уже в победном 45-м как ярко проявлялось это! Герои, отважно бившие «фрица», дрожали перед какими-нибудь тыловыми крысами… в синих фуражках… И молчали, и предавали, и ломались…
Постсоветской общество состоит в значительной мере из таких сломленных людей. Причём надломленность часто передаётся и детям, и новые поколения не могут изжить старых болезней из страхов. Впрочем, постсоветская армия и не стремилась к тому. В ней так и считали, что человека надо сперва сломать, чтобы сделать из него солдата… А потом этих солдат бросали на убой в пекло чеченских войн, не заботясь об их жизнях, следуя опять же советскому «русские бабы ещё нарожают».
После Божией правды нет ничего более ценного, нежели человеческая жизнь. Жизнь наших подчинённых, жизнь солдат – величайшая драгоценность, за которую отвечаем мы перед их родными, перед Отчеством и перед Богом. И тратить эти драгоценные жизни допустимо лишь в случае настоящей необходимости, употребив при том все средства, чтобы минимизировать потери. Те же командиры, что используют своих солдат в качестве живого мяса, не достойный ничего кроме презрения и проклятия.
Наша задача воспитывать наших подчинённых так, чтобы на войне они оставались людьми, а в мирной жизни – Воинами. В этом случае, они преуспеют и подадут добрый пример и там, и там. И так будет оздоравливаться и набираться необходимой крепости всё наше общество. Поставляя обществу сильных, цельных, воспитанных в лучших традициях Русского Воинства людей, способных быть неутомимыми делателями Правды, мы создадим ту необходимую доминанту, о которой шла речь в начале этого письма.
Известна пословица – каков поп, таков и приход. В армии… могут быть добрые солдаты при худом генерале, но не при худых командирах частей, строевых офицерах. Также не может быть худых солдат при добрых командирах. Командир всегда является безусловным примером для подчинённых. И если командир пьяница, развратник, вор или ещё что-то в этом роде, то ни дисциплины, ни порядка, ни чести в его части не будет.
«Роль офицеров в армии чрезвычайно поднимается в своем значении и усложняется тем обстоятельством, что, будучи воспитателями, они в то же время являются для нижних чинов тем образцом, идеалом воина, к какому они сами обязаны побуждать стремиться своих воспитанников, - указывает А. Сурнин в уже цитированной работе. - Отсюда видно, что «качество армии зависит от качества офицерского корпуса». В этом смысле офицеры являются краеугольным (основным) камнем всего военного строя, они составляют душу армии, хранилище ее преданий и традиций. Чем качество офицерского состава выше, чем больше они отвечают своему назначению, тем и вся армия явится более подготовленной к бою, тем более она будет отвечать и в мирное время государственным требованиям народа. Для того чтобы офицер удовлетворял своему назначению, от него требуется здоровье, твердость в основах воспитания, требуемых вообще от каждого солдата, свойства характера, необходимые для воспитания подчиненных, твердое знание всего того, что от подчиненных требуется, проявление во всем примера, сила воли, ум, общее и военное образование, военное дарование, искренняя преданность военному делу, бескорыстие, способность руководить чувствами массы. Словом, качества военного духа: нравственные, умственные и физические… Он должен понимать, что военная служба не есть средство к блестящей карьере, а заключается в том, что офицер, кроме военного дела, является воспитателем всего народа, который проходит через его руки. Но подобное воспитание не должно заключаться в речах и бесконечных беседах, оно должно проводиться незаметно. Раз офицеры будут проникнуты сознанием своего положения, связанным с определенными обязанностями, раз они будут непреклонно проводить эти принципы в своей служебной деятельности, то этого будет вполне достаточно для сказанного воспитания. Социалисты, антимилитаристы, интернационалисты и представители прочих крайних политических партий делают успехи и бороться с ними — долг каждого гражданина, любящего свое отечество. А сказанным воспитанием офицер исполняет свой гражданский долг.
Офицер должен быть способен горячо любить своих подчиненных; любовь эту он должен показывать на деле справедливым и человеческим отношением к солдату.
Нравственное влияние офицера должно быть беспрерывно на службе, на учениях; вдумчивый офицер всегда найдет способы благотворно влиять на своего подчиненного. Пример со стороны офицера обязателен, и потому поведение офицера всегда должно быть безупречно».
На этом я, пожалуй, завершу свою «лекцию» об офицерском корпусе. В следующем же письме попытаюсь изложить тебе некоторые мысли по общему устроению нашей Армии.
Специально для "Русской Стратегии"
|
