100 лет назад город пережил чудовищную трагедию. База Черноморского флота, после Октябрьского переворота Севастополь стал центром революционного движения и распространения большевистских идей на территории Крыма. В январе 1918 г. на полуострове установилась советская власть. Лозунги «диктатуры пролетариата» не встретили поддержку большинства населения, но были навязаны силой оружия.
Главной общественной силой, которая определяла ход событий в регионе, были матросы. «Не рабочие местной формации, в большинстве случаев связанные с собственностью и демократическими предрассудками, не иные общественные прослоения, а именно широкие матросские массы, буйные, удалые, воспитанные рокотом бурь, озлобленные долголетней муштрой и гавканьем против всего, что может напомнить старый строй»1.
Установление советской власти в городах полуострова сопровождалось насилием. Сторонники «углубления революции» жестоко расправлялись со своими противниками. Первыми ужасы массового террора пережили жители Севастополя. Именно здесь в декабре 1917 г. были убиты десятки людей. После этого в городе воцарилось относительное спокойствие. Парализованное страхом, население покорно подчинялось распоряжениям «революционных» властей, которые проводили жесткие социально-политические и экономические преобразования, ломая прежний уклад.
В конце декабря 1917 г. началось переселение солдатских и матросских семей в центр города в дома «буржуазии»2. 22 декабря 1917 г. исполком Севастопольского Совета постановил обложить имущие классы города контрибуцией в размере 10 млн. рублей3. Месяц спустя, 22 января 1918 г., объединенное заседание исполкома Севастопольского Совета, исполкома крестьянского совета и представителей военно-революционного штаба постановило срочно взыскать 1 млн. рублей. Эту сумму имущие горожане сумели собрать наличными. Остальные 9 млн. рублей решено было «взыскать в самый кратчайший срок»4.
В начале января 1918 г. Севастопольский военно-революционный комитет (ВРК) и комиссия по охране крепости, флота и города Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов издали приказ, в котором требовали от горожан в течение 24 часов предоставлять в комиссариаты каждого района сведения о приезжающих в Севастополь, «где бы только приезжающий не остановился: на частной ли квартире или в гостинице». Всякий, кто не исполнил этот приказ и не сообщил в вышеуказанный срок сведений о пребывающих лицах, расценивался как «способствовавший укрывательству неизвестных» и подлежал военно-революционному суду, а принадлежавшее ему имущество конфисковалось5.
Как и в других городах, в Севастополе в ходе проводимых среди горожан обысков осуществлялось изъятие ценных вещей, оружия и продовольствия. Каждый, имеющий в своем распоряжении хотя бы незначительные запасы провизии, мог их лишиться. При этом его могли обвинить в спекуляции.
По-прежнему продолжались аресты заподозренных в «контрреволюции», а учрежденный в декабре 1917 г. суд революционного трибунала рассматривал дела арестованных.
Первый выпуск газеты «Путь борьбы» - печатного органа севастопольских левых эсеров. Февраль 1918.
15 февраля 1918 г. в городе состоялись похороны 27 моряков, погибших на Дону с частями Добровольческой армии. От Вокзальной пристани в сопровождении военных оркестров и почетного караула траурная процессия двинулась по главным улицам города – Большой Морской и Нахимовскому проспекту, откуда проследовала на Графскую пристань, затем к пристани Южной бухты Нахимова и завершила свой путь на Михайловском кладбище6. При этом «произносились зажигательные речи о необходимости уничтожения интеллигенции и буржуев, и о торжестве пролетариата и т.п. В городе уже определенно говорили, что с появлением одной из таких групп <…> будет устроена Варфоломеевская ночь»7.
Нагнетанию атмосферы ненависти в немало мере способствовали публикации местных газет – большевистской «Таврической правды» и левоэсеровской «Путь борьбы». Последняя уже в своем первом выпуске (вышел 15 февраля 1918 г.) опубликовала телеграмму команды миноносца «Счастливый», в которой заявлялось, что «за одного расстрелянного матроса» будут «брать расстреливать 50 человек офицеров или просто их хозяев буржуев, не считаясь ни с чем»8.
Тем не менее, до конца февраля в городе сохранялось относительное спокойствие. Ситуация стала накаляться 20 февраля. Накануне была получена телеграмма советского Главковерха Николая Крыленко о том, что Германии предложено немедленное подписание мира. Пленарное заседание Севастопольского Совета приняло резолюцию с поддержкой заключения мира с Германией. В то же время на улицах Большой Морской и Нахимовской шли митинги, на которых эсеры и меньшевики говорили о «предательстве большевистских вождей, о полном провале политики большевиков», предсказывали гибель революции под германским сапогом, если массы немедленно не избавятся от господства большевиков. А поздно ночью неизвестные захватили типографию газеты «Таврическая правда» и отпечатали листовку «Бюллетень мира» с текстом, обведенным траурной рамкой. Эту листовку тут же распространили на центральных улицах9.
Обстановка в городе накалилась до предела. 21 февраля 1918 г. в связи с начавшимся германским наступлением советское правительство издало декрет «Социалистическое отечество в опасности!», один из пунктов которого прямо провозглашал:
«Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
Наряду с этим, в декрете содержался призыв: «мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством военных специалистов. 6) В эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся – расстреливать»10.
Данный декрет был передан на места телеграммой, а 22 февраля 1918 г. опубликован в печати («Правда», «Известия ЦИК»). Одновременно 22 февраля из Петрограда в адрес всех совдепов (в т.ч. и Севастопольского Совета) поступила срочная телеграмма за подписью наркомвнудела Петровского с требованием «принять строгие меры наблюдения за контрреволюцией», «всякие попытки сопротивления советской власти беспощадно подавлять»11.
Бывшее здание Севастопольского тюремного замка (ныне торговый комплекс «Новый бульвар»). В декабре 1917 - феврале 1918 гг. территория тюрьмы дважды становилась ареной бессудных расправ. Июнь 2009.
Наэлектризованные агитацией и возмущенные протестами «буржуазии» и оборонческих партий, радикально настроенные матросы решили провести акцию устрашения. 21 февраля 1918 года девяти часов вечера на линкоре «Борец за свободу» состоялось собрание судовых комитетов, которое решило «заставить буржуазию опустить голову». Намечен был ряд действий «вплоть до полного уничтожения буржуазии»12.
На исходе 22 февраля в Севастополе на Каменной пристани (находится на западном берегу Южной бухты, ниже бывшего Дворца культуры строителей) собралось более 2500 вооруженных матросов. Разбившись на отряды, черноморцы под лозунгами «Смерть контрреволюции и буржуям!», «Да здравствует Социалистическая Революция!» около 2 часов ночи 23 февраля 1918 г. (по другим данным - уже 22 февраля) вошли в город, где начали обыски, грабежи и убийства.
В первую очередь матросы расстреляли 60 политических заключенных, которых содержались в городской тюрьме13. Среди убитых были глава Таврического мусульманского духовного управления и председатель мусульманского комитета, муфтий Челебиджан Челебиев, контр-адмирал Николай Львов, капитан 1-го ранга Федор Карказ, капитан 2-го ранга Иван Цвингман и старший городовой севастопольской полиции Синица.
Как вспоминал очевидец, морской офицер Владимир Лидзарь, обреченным «связали руки назад (вязали руки матросы и рабочий плотничной мастерской Севастопольского порта Рогулин)… Их повели… Никто из обреченных не просил пощады у своих палачей… Дорогой до места убийства, в Карантинной балке, как передавал потом рабочий Рогулин, их истязали: больного старика Карказа били прикладами и кулаками и в буквальном смысле слова волокли, т[ак] к[ак] он болел ногами и не мог идти, адмирала Львова дергали за бороду, Синицу кололи штыками и глумились над всеми… Перед расстрелом сняли с них верхнюю одежду и уже расстрелянных, мертвых били по головам камнями и прикладами…»14
Расправившись с первой партией узников, в 4 часа утра матросы возвратились в тюрьму и, грязно ругаясь, вытащили из камер, избивая, полковников Шперлинга и Яновского, прапорщиков Гаврилова и Кальбуса, поручика Доценко, капитана II ранга Вахтина, лейтенанта Прокофьева, мичмана Целицо, севастопольских обывателей Шульмана (пробили голову) и Шварцмана (сломали ребро), инженера Шостака и матроса Блюмберга. Последним двум каким-то чудом удалось бежать. Остальные были убиты15.
Чтобы придать террору определенную упорядоченность, был создан «сортировочный комитет», который принимал решения, кого из арестованных можно освободить, а кого следует расстрелять16. Комитет состоял из 5-7 членов, преимущественно матросов, и располагался в Морском собрании17.
Севастополь, февраль 1918 г. Рисунок М. Шуба
Арестованных «распределяли на две группы, при чем стоявшие налево были предназначены к расстрелу. Возле собрания были наготове грузовики, на которых арестованных вывозили за город, преимущественно на Балаклавское шоссе, где их расстреливали»18. Массовые расправы также происходили на Историческом бульваре19.
Но вскоре матросы решили не расходовать понапрасну горючее, и стали расправляться с арестованными прямо на улицах и даже в квартирах. Вот что поведал в своем выступлении на II Общечерноморском съезде матрос Беляев (судя по всему, противник кровопролития):
«Когда все люди были собраны в одной комнате, я посмотрел на них: там были и офицеры, и священники, и так, просто разные, кто попало. Там были совсем старые, больные старики. Половина матросов требовала уничтожить их. Была избрана комиссия, куда попал и я. Я старался, чтобы люди шли через эту комнату. Людей было много, были и доктора, была уже полная зала. <…> Никто не знал арестованных, ни того, за что их арестовали. Больше стоять было негде. Пришла шайка матросов и требовала отдачи. Я уговаривал, что офицеры на выборных началах, доктора и старики. Ничего не слушали. Согласились вывести из зала. А около 12 час. ночи звонит телефон из городской больницы, меня спрашивают, что делать с 40 трупами, что около больницы. И тогда я узнал, что всех поубивали. Я слыхал, что в Стрелецкой бухте на пристани много убитых. Я обратился снова в Совет. <…> Но все меры были бессильны, матросы разбились на отдельные кучки и убивали всех»20.
Ночь с 22 на 23 февраля 1918 г. стала одной из самых страшных ночей в истории Севастополя. Людей убивали по всему городу. При этом расправы нередко совершались мучительными и садистскими способами. Так, в протоколе осмотра одного из мест массовой казни, обнаруженного за Малаховым курганом, дежурный помощник комиссара 5-го участка Севастополя А. Данилов указывал, что лица 2 из 6 найденных трупов были «разбиты до неузнаваемости», а у одного из мертвецов «снят со лба череп»21.
Известны примеры, когда людей уничтожали целыми семьями. Так, в ночь на 23 февраля «вершители революционного правосудия» расправились с отставным контр-адмиралом Николаем Саксом, одновременно не пощадили его жену Лидию, а также детей: 21-летнюю дочь Ольгу и 15-летнего сына Николая22.
Убийства сопровождались безудержным грабежом. Сделав черное дело, матросы тут же делили между собой имущество и личные вещи убитых. В ночь на 23 февраля из квартиры одного из убитых, члена торгово-промышленного комитета, Я.Гидалевича, производившими накануне обыск матросами были похищены многие вещи, в том числе коллекция старинных монет, имеющих огромную археологическую ценность23.
Также известно немало примеров, когда любители поживиться за счет «буржуазии» обходились без кровопролития.
Мемориальная доска, посвященная Ч. Челебиеву. Севастополь, январь 2012 г.
В ночь на 24 февраля 1918 г. на квартиру к Елизавете Смирновой (проживала в доме №9 на Нахимовской улице), явились несколько вооруженных матросов во главе с комиссаром Булатниковым, которые потребовали выдать им серебряные вещи, одежду и одеяла. Угрожая расправой, вынудили женщину подчиниться. При этом составили опись, а вещи забрали на следующее утро24.
Вечером 24 февраля, в лавку Гамова в имении Шталя пришли 5 человек в форме матросов, взяли товара на 28 рублей, и потребовали передать хозяину, чтобы к 12 ночи он приготовил 1000 рублей, - оставив при этом расписку, в которой говорилось: «А если неприготовши то расплочи своей жизнью»25.
(Характерно, что после того, как Гамов обратился с заявлением в следственную комиссию, та, «принимая во внимание отсутствие всякой возможности разыскать виновников преступления», в начале марта 1918 г. постановила… дело прекратить)26.
От реквизиций и грабежей пострадали и окрестные села27.
Всего по городу за две ночи (22/23 и 23/24 февраля) было расстреляно и замучено 60028 - 80029 человек. При этом по данным советских мемуаристов и историков, лишь в ночь с 22 на 23 февраля было убито «не менее 250 человек»30.
Тела убитых складывали на платформы, бросали в автомобили и свозили на Графскую пристань. Отсюда их погружали на баржу, выводили в море, и там, привязав груз, топили. Свидетелем этой картины стал о. Феофан Букетов - военно-морской священник, который сам едва избежал расправы.
«Стояло дивное весеннее утро, - годы спустя вспоминал отец Феофан. - На небе — ни облачка. Воды бухты, гладкие, как стекло, ударили в глаза приятной синевой, а горы, окаймлявшие бухту, — белизной. Я радостно вздохнул и оглянулся назад на берег, с которого только что прибыл. Пристань Русского общества пароходства и торговли и его амбары были густо усеяны людьми, мужчинами и женщинами. У женщин на руках были даже дети.
Теперь я увидел возле пристани и баржу. Она была на привязи у портового катера, который дымил. К барже с воем и грохотом продолжали подъезжать автомобили с трупами. Санитары морского госпиталя — те же матросы, только одетые в белые балахоны, — сбрасывали трупы с грузовиков на землю и добивали тех несчастных, которые ещё дышали.
Потом волокли их лицом и грудью по гранитной мостовой на баржу и там складывали рядами. Тем, у кого черепа ружейными прикладами были раздроблены (а таких было много), задирали кверху исподнюю рубаху и закрывали ею голову. Почти все трупы были без сапог и верхней одежды. Сапоги и ценную одежду палачи сейчас же после казни снимали и забирали себе...
Когда баржа оказалась сплошь заполненной трупами, катер потащил её мимо нашего корабля за боны в открытое море. Санитары быстро переходили от одного трупа к другому, надевая на шеи убитых верёвочные удавки с тяжёлыми камнями. За бонами баржа остановилась, и санитары принялись сбрасывать трупы в воду»31.
Два года спустя, 8 (21) февраля 1920 г. газета «Крымский вестник» писала:
«История Севастополя знает много кровавых событий, но и среди них февральские ночи займут первое место по той бессмысленной кровожадности, которая их сопровождала...
Нужно только вспомнить лужи крови на улицах, изуродованные трупы, подвозимые на автомобилях к баржам для погребения, бледных женщин с печатью смертельного отчаяния, мечущихся по улицам... Ведь все это было так недавно, всего два года тому назад.
Мало в Севастополе семей, так или иначе не затронутых февральскими убийствами. Много погибло тогда людей, которые еще долгие годы могли бы приносить пользу родине.
Убийство — всегда преступление. Но эти убийства были дважды преступны, т. к. была пролита кровь ни в чем не повинных, беззащитных людей...
Кто убивал — мы не знаем. Слишком сумбурно и волнующе было то время, чтобы беспристрастное расследование могло найти виновников преступлений, совершенных в те ночи. Мы их не знаем: убивала озверелая толпа, в которой не было ничего человеческого. Убивала для того... чтобы убивать.
Два года прошло с тех пор... Образы погибших живут в наших сердцах, и мы никогда не забудем тех, кто пал жертвою безумия и ужаса наших дней...»32
Расстрелы по севастопольскому «почину» прошли и в других городах Крыма: Симферополе, Евпатории. Призывы к самосудам звучали в Алуште и Ялте.
Главный комиссар Черноморского флота, В.В. Роменец.
Оргию февральских убийств в Севастополе остановили рабочие. После того как в ходе грабежей, насилий и обысков стали страдать и их семьи, рабочие сформировали отряды самообороны и быстро положили конец чудовищной бойне. Разочаровавшись в политике действующего состава Севастопольского Совета, потворствовавшего самосудам и наводненного преступными элементами, рабочие потребовали его перевыборов.
Надо сказать, что еще накануне трагедии некоторые высокопоставленные большевики поспешили отмежеваться от действий матросов. Когда насилие стало свершившимся фактом, руководство Совета осудило произошедшее. Но выступив с публичным осуждением содеянного, власти, однако, ничего не сделали для наказания виновных. Напротив, у массового террора отыскались свои защитники. Так, член Севастопольского Совета Рябоконь заявил: «Это сделал весь трудовой народ. Всю буржуазию надо расстрелять. Теперь мы сильны, вот и режем. Какая же это революция, если не резать буржуев?»33
Одним из организаторов акции устрашения был главный комиссар Черноморского флота, большевик Василий Роменец. Он охарактеризовал произошедшее просто: «мы дали залп из винтовок по тем, кто этого заслужил»34.
Насилие, захлестнувшее город и полуостров, стало одной из причин, по которой местные жители весной 1918 г., в трудный для советской власти момент, не оказали ей серьезной поддержки, и встретили наступающих немцев – недавних противников России в Первой мировой войне – как освободителей. Больше того, пережитые ужасы побудили многих крымчан из числа интеллигенции, офицерства, доселе пытавшихся остаться в стороне от потрясений и распрей, - встать на путь активной борьбы с большевизмом, пополнив ряды зарождающейся Белой армии и других антибольшевистских формирований. Ввиду чего Гражданская война принимала все более ожесточенный характер.
К сожалению, трагические события в Севастополе в феврале 1918 г. были всего лишь репетицией последующего красного террора, который развернулся на полуострове после окончательного установления советской власти осенью 1920 г.
Дмитрий Соколов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
1 Урановский. Переворот в Севастополе // Революция в Крыму, №2, 1923. – С.30
2 Семин Г.И. Слободка Каторжная и другие // «Слава Севастополя», №197 (9640), 6 октября 1956.
3Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917–1920 годов // Сост., комм. В.В. Крестьянников. – Симферополь: Крымский архив, 2007. – С.210
5 ГКУ АГС, ф. р-266, оп.1, д.7 - Л.187
6 Путь борьбы, №1, 15 (2) февраля 1918.
7 ГА РФ, ф. р470, Оп. 2, д. 90. - Л. 4
8 Путь борьбы, №1, 15 (2) февраля 1918.
9 Крестьянников В.В. Четыре месяца из жизни революционного Севастополя (январь–апрель 1918 г.) // Крымский архив, № 3. – Симферополь, 1997. – С.40
10 Декреты советской власти. Т. 1. 25 октября 1917 г. – 16 марта 1918 г. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. – С. 491
11 ГКУ АГС, ф. р-266, оп. 1, д. 7. - Л. 93
12 Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917–1920 годов – С.248
13 Королев В.И. Черноморская трагедия (Черноморский флот в политическом водовороте 1917–1918 гг.) – Симферополь, Таврия, 1994 – С.25
14 Лидзарь В. Варфоломеевская ночь в Севастополе 23 февраля 1918 года // Варфоломеевские ночи в Севастополе. Декабрь 1917 – февраль 1918 гг.: Документы и материалы / Сост. Крестьянников В.В., Терещук Н.М. Севастополь: ЧП Арефьев, 2009. - С. 123
15 Зарубин А.Г. Севастопольская трагедия. К событиям 22-24 февраля 1918 года // Известия Крымского республиканского краеведческого музея, №11. Симферополь, 1995. – С.55-56
16 Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Ч. II: Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (1917–1920 гг.). Симферополь: Крымиздат, 1957. – С.77
17 ГА РФ, ф. р470, Оп. 2, д. 90. - Л. 4
19 Пученков А.С. Украина и Крым в 1918-начале 1919 года. Очерки политической истории. – СПб.: Нестор-История, 2013. - С.125
20 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. 2-е изд., испр. и доп. Симферополь: АнтиквА, 2008. – С.289
21 Варфоломеевские ночи в Севастополе. - С. 125
24 ГА РФ, ф. р470, Оп. 2, д. 90. - Л.17
25 Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917–1920 годов - С. 253.
26 ГКУ АГС, ф. р-266, оп. 1, д. 30. - Л. 166
27 Королев В.И. Таврическая губерния в революциях 1917 года: Политические партии и власть. Симферополь: Таврия, 1993. – С.62
28 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. - С. 294
29 Кришевский Н. В Крыму // Красный террор глазами очевидцев / сост., предисл. д.и.н. Волкова С.В. М.: Айрис-пресс, 2009.– С.183
30 Бунегин М.Ф. Революция и гражданская война в Крыму (1917—1920 гг.). Симферополь: Крымгосиздат, 1927. – С.126; Гавен Ю.П. Первые шаги советской власти в Крыму // Революция в Крыму, №2, 1923. – С.52
31 Феофан Букетов, протопресвитер. На волосок от смерти //Красный террор на Юге России / сост., предисл., комментарии Волкова С.В. М.: Айрис-пресс, 2013. - С. 36-37
32 Февральская годовщина // Крымский вестник - 1920. 8/21 февраля. Цит. по: Зарубин А.Г. Указ.соч. - С. 59
33 Королев В.И. Указ. соч.
34 Пученков А.С. Указ. соч.
| 
