В конце 1920 года, после крушение Крыма, Врангель оказался в Константинополе, с Армией на руках, с учреждениями, и гражданским населением, без денег... Всякий человек на его месте постарался бы поскорее ликвидировать «дело», как бы терявшее смысл с утратой государственной территории.

Собственно, Врангель мог со спокойной совестью считать принятую им на себя задачу выполненной: принимая власть, он обязался – вывести с честью и спасти Русскую Армию.

Семь месяцев доблестной борьбы составляли печь, в огне которой обжигался вновь слепленный воинский дух потерявших после Новороссийска веру в себя частей.

В Константинополе Врангель, уступая давлению наших дипломатов в Париже и Союзных держав, мог спокойно и с честью отойти в сторону и наблюдать события. Даже для его честолюбия представлялось более расчетливым отойти от дела, в будущем ничего не сулившего, кроме непреодолимых затруднений и неудач.

Тут сказались отмеченные выше черты личности Врангеля: боевой темперамент, ощущавшийся прилив и готовность, радость биться в минуты наибольших опасностей.

Но тут был не один этот великий боевой порыв сокрушителя препятствий.

Было еще нечто более глубокое.

У всех больших людей, вождей, «кингов» (как сказал бы Карлейль) есть непокидающее их чувство долга. Это чувство долга покрывается сознанием попечительного отца в отношении своих детей. Это чувство долга нечто большее. В нем кроется мистицизм, неясная вера в будущее, в связь с грядущими поколениями, с судьбами России, с ее прошлым, с заветами отошедших в вечность российских вождей, с подвигами, страданиями, жертвами русского народа, сковавшего звено за звеном величайшую в мире страну.

Врангель никогда не говорил этого, потому что не любил громких слов и чувствительных излияний.

Но около его совести стояла, как бессменный часовой, мысль, повелительно указывавшая на необходимость освободить и спасти Россию.

И политик Врангель сказывался в ясном понимании, что спасенная, им вывезенная из России часть русского народа, в лице Армии, доказавшей свою жертвенность в борьбе с 1918 года, культурные силы, ушедшие заграницу вместе с нею, учреждения, церкви, воспитание, призрение, молодежь, дети, представители науки, литературы и искусства и т. д. – это тот свободный кусок русской земли, который необходимо сберечь от распыления для будущего.

Положение небывалое в мировой истории. Но проникновенный политический разум не нуждается в предыдущих примерах. Он лично всему кладет почин. Он лично сам всему начало. Он творит.

Врангель понимал, что эмиграция вовсе не толпа беглецов, спасающихся заграницей. Он понимал, что ушли заграницу на труд и лишение люди, не пожелавшие согнуться под большевистским сапогом. В рядах эмиграции была белая Армия, поднявшаяся на защиту России оружием.

Надо было Армию во что бы то ни было сохранить, вопреки логике, местным законам, международному праву. Вопреки подозрительности иноземных властей и агитации левых группировок в эмиграции. Вопреки обнаружившимся первое время после эвакуации признакам упадка духа в воинских частях.

Но этого мало. Надо создать орган государственного средоточия. И около него собрать всех национально - мыслящих деятелей, способных подчинить свои личные политические предпочтения общей цели освобождение родины от большевиков.

Врангель создает в Константинополе Русский Совет.

Он был на верной дороге.

Но с Русским Советом случилось то, чего больше всего опасался Врангель: с переездом командования в Белград, где уже к тому времени успели сложиться политические группировки эмиграции, Русскому Совету суждено было стать ареной партийной борьбы.

Вот в этой партийной сваре Врангель видел наибольшую опасность.

Для организации страшен внутренний враг: в ней сидящее начало внутреннего разложения.

Он был настолько реалист, что не мог не считаться с существованием известных политических течений, между собой враждовавших.

Но, с другой стороны, он видел, что каждое из этих же течений было руслом высохшей реки. Наполнить потоками живой воды могла только освобожденная воскресшая Россия. Да и то было ясно, что в этой возродившейся России и самое русло того или иного политического течение должно было измениться, то или иное политическое течение могло исчезнуть совсем. У Врангеля были свои личные вкусы, он был монархистом, но если про великих вождей человечества говорят, что они не имеют родственников, то с таким же основанием про них можно сказать, что они внепартийны. Врангель был надпартийным: иным он тогда и не должен был быть. Он объединял большое количество эмигрантов, объединял массу, чрезвычайно разнородную. Надо было выбирать: или укреплять ту или другую эмигрантскую группу, или укреплять дело противобольшевистской борьбы.

Но главная забота была не в этом. Прежде всего у Врангеля была на руках Армия, то, что он считал главной единственной ценностью, подлежавшей сбережению во что бы то ни стало. Остальная эмиграция не могла быть удержана в окружении его воздействия и влияния. Он предвидел долгие годы жизни заграницей. И, видя, что Русский Совет, опускаясь на роль какого-то не имеющего прав и фактических возможностей, академического предпарламента, грозит превратиться в рупор, разносящий на весь свет не имеющие исхода и практического значения «партийные» расхождения, он поспешил распустить Русский Совет, образованный при командовании Русской Армии.

Надо было сохранить единство Армии, военной организации. И на это ушла вся напряженная работа Врангеля. И он оказался изумительно прав. Все распалось: монархисты, кадеты, социалисты. А военная организация, именующаяся Обще-Воинским Союзом, уцелела. Она уцелела и после двух больших расколов: на зарубежном съезде и в зарубежной церкви.

Мало того, воинскую организацию не поколебала катастрофическая, никем не предвиденная, смерть ее Создателя и Вождя.

Приобрести Юбилейный Врангелевский сборник
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15458/