Портрет работы Владимира Киреева

Лаура Цаголова – поэт-воин. И воин этот – одиночка.

Борис Авсарагов

«О, муза плача..!» - так когда-то Марина Цветаева обратилась в своём стихотворении к Анне Ахматовой. Именно так хочется обратиться сегодня к поэтессе Лауре Цаголовой, ибо всё творчество её суть есть плач, плач по расхристанным русским душам, плач о России. Ещё в детстве Лаура написала в своём дневнике такие строки:

«Я люблю, когда люди плачут. И мне нравится смотреть, как плачут взрослые. Они тогда становятся похожими на детей. Как будто снимают со своих всё знающих лиц тяжёлые защитные маски…

 Мне кажется, что Бог должен прощать любые грехи тем, кто плачет, раскаиваясь, или раскаивается, плача!

Я ещё многого не знаю… Но разве это плохо? Большие знающие люди приговорили Иисуса к распятью, научились воевать, изобрели танки и самолёты, понаписали столько книг про столько всякой ерунды… А спроси их, что такое счастье, - не ответят. А, если и попробуют объяснить, то в своих же объяснениях и запутаются…

 Может, взрослые поэтому плачут? Может им слишком много пришлось узнать? И за стенами этих знаний они не видят, что свет – это не физика, а состояние сердца… Небо – не атмосфера, а Зеркало, в которое смотрится Земля… А счастье – это когда душа не знает ничего, кроме Света и Неба…»

Стихи Лауры несут в себе некую очистительную силу, ибо в них заключён плач, к которому читателю невозможно не присовокупить своих слёз, и плач делается общим, и в нём автор и читатель становятся единым целым, и души их наполнены одной и той же великой симфонией – симфонией плача.

Дочь русского офицера, в юные годы попавшая с отцом на Афганскую войну, военной теме Лаура Цаголова остаётся верна на протяжении всего своего творчества. Воины Лебединого стана, фронтовики сороковых-роковых, солдаты Афгана и Чечни, добровольцы Новороссии – все они соединены незримой нитью стихами-поминовениями, сливающимися в одну величественную панихиду, панихиду, за которой сияет уже неземной Свет, в котором все живы… 

В России пишут много. Пишут очень хорошо, хорошо, средне, а то и дурно, но редко кто несёт в себе дар писать невыразимое, ибо так писать можно только душой, необъятной, парадоксальной, парящей и неистовой, но никогда – головой, разумом. Можно легко цеплять строчки, складывать рифмы, играть сравнениями – для этого вполне хватит некоторого таланта, и простого человеческого разума. Но будет ли это Поэзией? Лев Гумилёв некогда ответил отрицательно на этот вопрос. Поэт есть Душа. Душа, лишённая покрова, Душа безмерная, не ограниченная никакими искусственными барьерами, а оттого беспрепятственно изливающаяся на бумагу, рисуя произведения, которые нельзя сочинить, нельзя придумать, а можно только выдохнуть.

Великая Цветаева выдохнула некогда: «Что же мне делать, певцу и первенцу, / В мире, где наичернейший - сер! / Где вдохновенья хранят, как в термосе! / С этой безмерностью В мире мер?» И это тоже – о Лауре. Не только как о Поэте, но и как о Человеке. Человеке без-мерном: в самопожертвовании, в живом сострадании людям – не только к близким, не к абстрактному человеку вообще, но ко всякому конкретному человеку, чья боль нуждается в утешении, в помощи. Для Лауры чужой боли, чужой беды нет, она принимает их – тотчас – как свои и острее своих. И не словами лишь стремиться помочь, но живым предметным делом, жертвой. Она – добрая самарянка, не гнушающаяся чужими язвами и скверными и видящая даже в падшем – Божий образ, ближнего, с которым заповедано делиться последним.

Поэт - это не столько рифмы, но особенное строение Души, непонятное, не измеримое обычными мерками, а оттого не подсудное им. Стихи Лауры – воплощённая её Душа, перенесённая на бумагу. Когда читаешь их, первый вопрос, который возникает в уме: «КАК? Как возможно это? Как можно написать ТАК?» Непостижимо! Лаура в каком-то смысле отвечает на этот вопрос такими строками:

Кому сказать, о чём молчит
любовь на стынущих просторах?

Печалью слёзною промыт
привычный мир для тех, которых
звала проведать Рождество
годами здешнего томленья.

Пора ответить за родство
с носителями оперенья.

Стихи обязаны мольбам
теней, целующих запястья...

Досочинённая судьба,
волшебным блюдцем
бьёт на счастье
преданья кровной старины.

Не склеить, чтобы наглядеться!

…А за окном свеча Луны
моё вымаливает сердце.

Среди пишущих есть те, кто, условно говоря, пишут слюною, другие, озлобленные, пишущие желчью, и те, кто пишут кровью своего раненого сердца. К таким последним относится Лаура Цаголова. Оттого-то так больно подчас читать её стихи, каждая строчка которых проникнута любовью к России и болью за неё. В предисловии к своей книге «Русский крест» Лаура пишет:

«Россия – моя сокровенная бескрайняя келья, мой личный храм, моя Голгофа, позора и славы которой – не миновать. И я никогда не сойду с этого Креста Обетованного! Потому что вне Его притяжения – верная погибель…

Иногда мне кажется, что здесь всё устроено лишь для образцово-показательных распятий. Но именно в России, как нигде в мире, так очевиден и так милосерден Господь!...»

Россия неотторжима от Христа, без него нет её. Св. Прав. Иоанн Кронштадский писал: "Перестали понимать русские, что такое Русь. А Она есть Подножие Престола Господня"... Эта сакральная связь предстаёт едва ли ни в каждом стихотворении Лауры. И великий плач её – об обезбоженной душе России. Эта обезбоженность равноценна самоубийству. И в стихотворении «Самосуд» Лаура пишет:

Мы будем эталонно умирать!

Нас этим обнадёжило рожденье…

Двадцатый век – искомым наважденьем

Вторгается в размеренную гладь…

Мы будем грызть пульсацию времён

Закостенелой прозою проклятья,

Сколачивая новые распятья

Под алыми раскатами знамён…

Нам имя – горсть протравленных семян.

Мы превзошли купца из Кариота!

Нас выземлила грязная работа:

Славяне, оскопившие славян,

Обречены на вечный геноцид -

На немоту отвергнутого Бога…

Теснённая предательством дорога –

Безудержный

Народный

Суицид.

Для Лауры Цаголовой её творчество есть служение. Служение Богу и России. Стояние в Истине и за Истину, Стояние, если нужно, насмерть. Поэта, согласно Максу Волошину, «ведёт неисповедимый Рок». В эпиграфе к своему стихотворению «Необъявленная Война» Лаура оглашает скорбный список: В 1991 году убит православный автор-исполнитель Игорь Тальков; В 1995 году убит православный певец (мальчик 17 лет!) Максим Трошин; В 1998 году убиты православные барды: архидиакон Роман Тамберг и иерей Алексей Грачёв. В 2000 году было подорвано здоровье любимого всеми иеромонаха Романа (Матюшина)… - и задаётся вопросом: «КТО следующий?» Этот вопрос развивает она в том же стихотворении:

Чей черёд по трафарету

Тяжесть тела искупить?

Взялся мир, идущих к Свету

Беспросветностью землить.

День пылит чахоткой боя,

Ночь кадит угарным сном.

Зло черпает кровь прибоя

Синтетическим крылом.

Наградной заточкой гложет

Преткновение свобод…

Уличён угодник Божий

В разжигании высот!

И всё-таки, несмотря на всю скорбь, живёт надежда в стихах Лауры Цаголовой, надежда, без которой Душа не может жить, а, значит, не может жить Поэт. И, вот, слабая искра такой надежды светится в стихотворении «Страстная Пятница»:

Даже, если погаснет лампада

На исходе убранства высот,

В эти сумерки пасынки ада

Не получат карающих льгот!

Не дождутся попятного стона

От души, облачённой в печаль.

Слишком явен у тверди амвона

Аромат, призывающий Даль!

Е.В. Семёнова