Он казался холодным при продолжительном наблюдении, но никто так не умел привлекать к себе сердца. Но он привлек их не только к себе, к Врангелю, а к делу, единственному делу, которому надо служить, о котором нельзя забывать ни на одну минуту.

Он был целомудренно чист и бескорыстен, не имел личной жизни, постоянно жил какой-то потусторонней жизнью, дышал дыханием носившейся вдалеке цели. Не раз какой-то голос ему, может быть, подсказывал, что он «русской земли» не увидит. Но он с тем же страстным убеждением делал свое дело.

Он обладал свойством больших государственных деятелей заражать сотрудников своей страстью.

Он их выбирал не по личным симпатиям, а по степени пригодности к делу, и всегда с вниманием выслушивал их самые резкие возражения. Он не знал мелочной обидчивости.

К Врангелю тянулись те иностранцы, которые однозвучно с ним чувствовали, ясные умом и чистые сердцем, как их можно было бы определить. Их было немного, этих иностранных друзей Врангеля.

Но без счета были рассеяны во всех концах мира иностранцы «приверженцы» Врангеля, следившие за ним, присылавшие ему приветствия, выступавшие в местных газетах на собственный риск и страх с опровержениями клеветнических выпадов. Врангель был известен не только среди больших иностранцев, интересовавшихся политикой.

Он пользовался известностью и популярностью среди маленьких людей, торговцев, ресторанной прислуги, незнакомых прохожих, озиравшихся на него при встречах на улице... В Париже такая известность, в частности, объясняется тем, что долгое время в Музее Гревен стояла его восковая фигура.

Но, конечно, не это создавало популярность. Человечество ценит чистую жертвенность. Оно ценит одинокую отвагу. У бедного, столь оклеветанного пессимистами и мизантропами человечества есть инстинкт величия. Оно-то именно во Врангеле и ощущалось.

Поэтому, если бы Промыслу Божьему было бы угодно дать Врангелю дожить до дня новой борьбы за раскрепощение России, можно быть уверенным, что он предстал бы перед людьми как лицо облеченное громадным нравственным, можно сказать, мировым доверием. Он обладал тем, что составляет магическую силу вождя: его знали все, как вождя.

Русский вопрос, к сожалению, в значительной степени вопрос международный. Очищать к тому же Россию придется с границ, даже при самом благоприятном сочетании освободительного похода русской Белой Армии, образованной вне России, и контрреволюционного взрыва внутри самой России...

***

Сила Врангеля заключалась в том, что он не подпадал рабству ни отвлеченной доктрины, ни ходячих мнений.

Он был Творцом политических событий, окидывал обстановку быстрым взглядом, делал молниеносные выводы, брал из политического арсенала орудие годное, а не ласкающее взгляд.

Надо пользоваться войной против большевиков Польши – война Польши идет впрок. Польша бросила воевать, из игры вышел важный козырь – надо оставлять Крым.

Отступление, исход обращается в победу.

Борьба обретает новые, невиданные формы, плацдармом Армии становится весь свет.

В Русском Совете сидят рядом монархист Шульгин и социалист Алексинский. Но как только Русский Совет для целости Армии стал опасен – Врангель поспешил орудие отбросить.

Он был лично равнодушен к благам жизни. Простые вкусы, солдатские. Деньги для него не существовали. Он не любил их, будучи бессеребренником, в самом буквальном смысле, по всей своей природе.

Но организация, особенно первое время, не могла существовать без денег.

И он не задумался использовать для нее просроченные заклады, вывезенные из России, ссудной казной. На эти деньги воспитывались дети, поддерживались русские учебные заведение, оказывалось призрение инвалидам, сколько студентов окончило высшее образование!

В левых кругах поднялась за эту распродажу буря. Но он отнесся к ней спокойно. Он исполнил свой долг. Клевета до него не доходила.

Она была минутной гримасой, судорогой бессильной злобы врагов его дела. Она составляла необходимую для дела рамку, из которой его значение еще более выделялось.

В таких случаях он уподоблялся тому прусскому монарху, который сам распорядился направленный против него пасквиль прибить к стене выше, дабы все могли его прочесть собственными глазами.

В Галлиполи и других местах средоточения Армии, направленные против нее и командования статьи левых изданий читались по распоряжению начальства воинским чинам на собраниях вслух.

Кто-то сказал раз, что политика – искусство возможного. В руках же Врангеля она обратилась в искусство невозможного.

Наступал час, прибывал Главнокомандующий, и происходило точно волшебство. Артели рабочих, фабричные, землекопы, шоферы – строились в ряды и превращались в Армию. Проходили знамена.

Воинская «видимость» приобретала великое значение. Она прикрывала не «пустоту», а громадное героическое напряжение к сохранению во спасение России своего «воинского лица». Защищались подступы к душе русского воина...

Дело освобождения России впереди. Потом наступят годы ее устроения. Освободители и строители не раз вспомнят Врангеля.

Он их предтеча...

Приобрести Юбилейный Врангелевский сборник
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15458/