«Володя, милый Володя», - так будущий глава Русской Зарубежной Церкви архиеп. Антоний (Храповицкий) обращался к юноше-студенту Владимиру Голубеву. Стереотипный образ студента предреволюционной поры – «юноша пылкий со взором горящим», расцерковлённый, увлечённый революционными вихрями… Пылкости было не занимать и Голубеву. Вот, только обращена она была против революционеров. Против всех врагов Бога, Царя и Отечества.
«Голубева знал весь полк. Герой был настоящий. Словно пчелы жужжат пули, разрываются гранаты. А он вылезет из окопа. – "Вперед, ребята! Ура!" И мы, как один, бежим к неприятельским окопам. – "Ну, кто сегодня на разведки", - спрашивал командир полка. Голубев всегда выходил первый», - так говорил о своём командире один из солдат.
Таким же был Владимир и в мирной, довоенной жизни. Сын известного русского церковного историка профессора Киевской Духовной академии и члена-корреспондента Российской Академии наук С.Т. Голубева, он учился на юридическом факультете Киевского университета и вёл активную общественную работу. Убеждённый монархист и глубоко верующий человек, он принял участие в организации киевского отдела Всероссийского национального студенческого союза, вступил в ряды созданного в 1907 году Киевского Патриотического общества молодежи «Двуглавый Орел», а пять лет спустя возглавил оное. «Имя студента Голубева было известно всей России, и киевлянам хорошо была знакома эта худощавая, нервная фигура, появляющаяся на всех патриотических собраниях, всегда неизменно с ленточкой "Двуглавого Орла" в петлице... Голубев был необыкновенно популярен. Он обладал большим искусством говорить с народом. (...) Голубев был идейный монархист, каких в соединении с пламенным даром слова, к сожалению, немного на Руси... Его искренность и убежденность признавали даже его бесчисленные враги...» - так писало издание Союза Русского народа.
В эту пору гремело пресловутое дело Бейлиса, в котором будущий юрист Голубев поддерживал обвинение. Это вызвало шквал травли Владимира в либеральной прессе. Доходило дело и до потасовок с журналистами данных враждебных России изданий. Увы, в слишком демократической Российской Империи итогом этих потасовок стали не санкции в отношении либеральных газет и их журналистов, но взятие под надзор монархического «Двуглавого Орла» и «черносотенца» Голубева.
Университет Владимир не окончил. Оставив учёбу и политику, в 1912 г. он поступил в армию в качестве вольноопределяющегося в 5-й гренадерский Киевский Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк и вскоре выдержал экзамен на офицерский чин прапорщика армейской пехоты. Годом позже он вернулся в стены университета, но грянула война, и в числе первых добровольцев прапорщик Голубев отбыл на фронт – защищать Отечество теперь и от врагов внешних в рядах 130-го пехотного Херсонского полка.
Сохранилось свидетельство командира полка генерала В.И. Гаврилова: «Когда В.С. пришлось назначить командовать в полку 1-й ротой вместо заболевшего ротного командира, я был спокоен за роту и за полк. Первая рота была вверена не прапорщику, а Голубеву - или точнее сказать - прапорщику по погонам, но сильному идейному вождю масс».
«Не прапорщик, а Голубев» отличился в сражениях уже 19 августа 1914 г. (ст.ст.) под Львовом. Тогда он получил ранение в голову и был эвакуирован в Киев для лечения. Но уже 8 сентября, не долечившись, Владимир вернулся на фронт.
5 октября 1914 г., командуя небольшим отрядом в 8 нижних чинов, он отправился на разведку в районе Белгорайского уезда Люблинской губернии, но разведчики попали в окружение. «Неприятель настиг отряд в лесу и, окружив его, предложил русским сдаться. Голубев, несмотря на малочисленность своих людей, повел их в атаку и пробился сквозь вражеский круг. При этом, однако, все участники разведки, в том числе и Голубев, были более или менее легко ранены», - сообщалось в прессе.
За этот подвиг прапорщик Голубев был представлен к высшей награде – ордену Св. Георгия. Но получить его герою было не суждено. На другой день, 6 октября прапорщик Русской Императорской Армии, воин в миру и на поле брани, яркий общественный деятель и пламенный патриот России пал в бою у местечка Рудник, поражённый в лоб вражеской пулей. Ему было лишь 23 года.
Солдат Василий Почкашвили описал последние часы и мгновения жизни своего командира: «...Не только наша рота, но и весь полк знал его великолепно. Самые рискованные вылазки он брал на себя и всегда проводил дело блестяще. Мы с ним участвовали в 6 разведках. Последняя разведка, в которой нас чуть не перебили, была в ночь на 6 октября. Мы отправились в дорогу ровно в полночь... Более двух часов мы шли ускоренным шагом. По пути нам попался конный разъезд N-ского полка. После кратких разговоров о местонахождении неприятеля и предупреждении начальника разъезда, что мост, через который нам придется следовать, охраняется усиленно часовыми - мы последовали далее. Вот виднеется мост. Осматриваемся, вместо часовых стоят верстовые столбы. Голубев засмеялся... Путь оказался разобранным, и ширина реки, свыше пятнадцати сажень, затрудняла переправу на другой берег. - Ребята, - сказал Голубев, - тащите наверх доски, да ложите по бокам. Быстро доски были проложены, и мы, один за другим, переправились на другой берег. Спустя несколько минут наша разведка находилась в 50 саженях от неприятельской позиции... Мы видели, как они суетливо двигались - одни из неприятелей копали рвы, другие рыли траншеи. Вскоре мы были замечены неприятелем, и по всему лагерю пошла тревога. Посыпались, словно дождь, над нашими головами пули. Мы, стараясь быть незамеченными, ползком добрались до опушки леса и скрылись в кустарниках... можно было заметить, как артиллерия медленно продвигалась по направлению к правому крылу N-ского полка. Это важно, - сказал Голубев, - нас хотят окружить кольцом. После кратко произнесенных слов он вынул книжку и начал делать в ней свои наброски. Когда все было записано, мы двинулись обратно, чтобы сделать доклад командиру полка. Едва мы подошли к мосту, как заметили, что неприятель окружает нас. Положение стало безвыходным. - Ребята, сказал, - будем сражаться до последней капли крови, никому не сдадимся, а если сдаваться, то недешево. Были осмотрены ружья и, присев на корточки, мы начали стрелять по неприятелю, оглашая ночную темноту криками "ура!"... Голубеву пуля пробила шинель, мне - фуражку... Неприятель, очевидно, испугался и начал отступать. Перейдя мост, мы двинулись напрямик и встретили непролазное болото. - Раз болото, идем через болото, - сказал наш командир, - и мы длинной цепью, держась за ружья, по пояс в воде, продолжали шествие... Утром командиру полка был сделан доклад, и через два часа наш полк в боевой готовности двинулся на неприятеля. С большим трудом на лодках и по тому же Санскому мосту мы перешли на неприятельскую территорию. Окопались... Мы с Голубевым сидели рядом в окопах... Выглянул он из окопов и стал через бинокль рассматривать неприятельскую позицию. - Ребята, налегайте на середину, - сказал он, - и тут же, словно подкошенный сноп, свалился на землю... Я, бросив окоп, подошел к нему. - Что с вами, Ваше Высокоблагородие? - Плохо, голубчик, умираю. С кем же ты теперь, Василий, будешь делать разведку? - Я расплакался. Пуля, попав в лоб, пробила череп, и по лицу струилась алая кровь. Я, положив голову своего капитана себе на колено, приложил кране носовой платок... Голубев засунул руку в карман, вытянул ленточку и записную книжку. - Передайте в Киев. Мой отец профессор... Пусть отслужат панихиду... - Затем, перекрестившись три раза, положил себе руки на грудь. Я отстегнул ему воротник кителя и он, глубоко вздохнув, скончался. Перекрестившись, я покрыл его своей шинелью... Мы дрались отчаянно и с сумерками бросились в штыки... Победа была блестящая. Взято было в плен свыше 400 австрийцев, несколько пулеметов и масса ружей... Когда меня доставили вместе с ранеными на перевязочный пункт, я отправился отдать Голубеву последний свой долг. Он лежал на траве, покрытый шинелью. Офицеры и прапорщики в гробовом молчании преклоняли колена и посылали последние поцелуи доблестному герою...».
Елена Фёдорова
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
