85 лет назад в СССР началась паспортизация. Ее целями были учет населения и контроль образа жизни людей, включая их передвижение, а также «разгрузка» городов и поселков от неугодных, в том числе лишних едоков. Паспортизация зафиксировала бесправное положение миллионов «лишенцев», еще более затруднив их существование. О том, как проходила эта бесчеловечная акция тоталитарного государства, мы рассмотрим на примере одного из регионов – Нижегородского края.

В городе Горьком (ныне Нижний Новгород), отнесенном подобно Москве и Ленинграду к режимным местностям, паспортизация населения проводилась в первоочередном порядке и началась 1 марта 1933 года. За три первых месяца было выдано 230 496 паспортных книжек. За бортом этой жесткой кампании остались тысячи законопослушных граждан второго сорта – так называемых кулаков, лишенцев и других СЧЭ – социально-чуждых элементов.

Решетов и другие

Кампании предшествовало Постановление ЦИК и Совнаркома СССР от 27 декабря 1932 года об установлении единой паспортной системы и обязательной прописке, подписанное Калининым, Молотовым и Енукидзе. С той поры паспорт стал единственным документом, удостоверяющим личность. Однако получили его далеко не все.

Да и сама паспортизация растянулась на всю вторую пятилетку. Поначалу она затронула лишь Москву и Ленинград с прилегающими стокилометровыми зонами. Но затем распространилась на другие территории, прежде всего крупные промышленные центры и приграничные полосы.

Весной 1933 года дошла очередь до города Горького. Бремя выдачи паспортов легло на управление рабоче-крестьянской милиции, входившее в структуру госбезопасности во главе с краевым представителем ОГПУ Ильей Решетовым. Паспортизация проводилась в трудное время. Прошла свой пик сплошная коллективизация, сопровождавшаяся массовым отъемом имущества (раскулачиванием), массовой высылкой крестьянских семей, заключением тысяч крестьян в исправительно-трудовые лагеря и массовыми расстрелами.

К жернова раскрестьянивания попал и обширный Нижегородский край, включавший в себя ряд прежних губерний и областей (Нижегородскую, Вятскую, Чувашскую, Марийскую, Удмуртскую). В первую волну раскулачивания, к февралю 1930 года, ей подверглось свыше 11 тысяч крестьянских подворий, сослано на севера было 512 семей или 2451 человек. ОГПУ издал секретный приказ «О ликвидации кулака как класса», узаконивший расстрельные «тройки» на местах и развязав массовый террор. Операция по репрессированию кулаков 1930 года стала «генеральной репетицией» знаменитой кровавой «кулацкой операции» 1937 года, о которой «Русская Стратегия» рассказывала ранее. Число расстрелянных органами ОГПУ в первую волну коллективизации достигало 20 000 человек. Весной 1931 г. накатила вторая волна, превзошедшая первую. По данным исследователя Н.А. Ивницкого, за два года кулацкая ссылка из Нижкрая составила 9169 семей или 42765 человек, большая часть из которых – женщины и дети. И так было всюду.

С карточкой и без

Кто лишался права на паспорт, помимо сельского населения, отныне прикрепленного к земле как во времена крепостного права? Все прочие категории определялись «Инструкцией о выдаче паспортов», утвержденной СНК СССР в январе 1933 г. В ее секретном разделе содержалось требование ограничить в выдаче паспортов и прописке лиц, не занятых общественно-полезным трудом на производстве (кроме инвалидов и пенсионеров), сбежавших из деревень кулаков и раскулаченных, даже трудящихся на предприятиях и в учреждениях, прибывших из других местностей после 1.01.1931 г. «без приглашения на работу» или часто меняют оную. Последняя категория включала и тех, кто покинул деревню до сплошной коллективизации.

Но самой многочисленной категорией беспаспортных были «лишенцы». Так именовали граждан – состоятельных крестьян, торговцев, священников, чиновников, полицейских и офицеров царского времени, лишенных избирательных прав согласно Конституциям РСФСР и СССР 1918 и 1925 гг.

Лишенство влекло за собой поражение во многих социальных и экономических правах, включая право на продуктовую карточку. (Систему жесткого нормирования в СССР ввели в 1929 году, хотя в Нижнем Новгороде нормирование хлеба практиковали уже летом 1928 г. Затем карточка стала единственной легальной возможностью покупки как хлеба и иных продуктов питания, так и промтоваров).

По данным ученого-правоведа А.В. Белякова, число лишенцев в Нижегородской губернии составило не менее 65 тысяч, в СССР – свыше 3 млн. Лишенцами становились не только взрослые, но и дети (иждивенцы).

В тех условиях и грянула выдача паспортных книжек. Обладать ими стремились все. Паспорт давал вид на жительство в городе и свободу передвижения, открывал двери в бюро найма на работу. Без паспорта человек становился изгоем.

В 1933 г. население Горького насчитывало примерно 300 000 жителей в возрасте от 16 лет. Два месяца кипела работа в паспортных пунктах четырех его районов – Свердловского, Канавинского, Сормовского и Автозаводского. Чтобы получить документ, требовалось множество справок. Милиция и ОГПУ фильтровали их на предмет выявления компрометирующего материала. Вся личная жизнь, все прошлое человека рассматривались, словно, сквозь лупу, вездесущими органами. На заметку и в разработку брали не только лиц с судимостью, но и так называемых кулаков, священнослужителей, прочих СЧЭ.

В тисках ГПУ

Благодаря паспортизации все эти категории людей выявлялись и удалялись из города, поселка. Кого за 101-й километр, а кого в исправительно-трудовой лагерь. К концу кампании начальник краевой милиции Генрих Эймонт докладывал наверх, что примерно 9000 человек выбыли из пределов Горького, получив отказ в выдаче паспорта. Столько же покинуло город, не дожидаясь отказа. И еще 243 человека «было изъято для удаления в принудительном порядке на этапные пункты». Отмечены случаи группового бегства с предприятий без оформления расчета. Всего же органами собрано компрометирующего материала на 19 848 социально-чуждых и уголовных лиц.

Заметим, что по терминологии того времени уголовник – это не обязательно вор, убийца или мошенник. В эту категорию зачисляли и нарушителей режима, например, самовольно покинувших место ссылки или поселения, поэтому грань между политикой и уголовщиной размывалась.

Дискриминация, сопровождавшая выдачу паспортов, рушила благополучие многих. Классовость била даже по членам партии и ВЛКСМ, если выяснялось их чуждое происхождение. В ходе кампании из-за отказа в паспорте было зафиксировано три случая самоубийства и столько же попыток суицида.

В мае 1933 года на стол секретарю крайкома ВКП(б) Андрею Жданову легла секретная докладная, составленная главой УРКМ Эймонтом и секретарем Масленниковым. В ней приводились итоговые цифры и факты. Выдано паспортных книжек по городу – 230 496, отказано в выдаче – 10 689, почти столько же покинуло город, не дожидаясь отказа. Наиболее засоренным СЧЭ признавался Горьковский автозавод, где набралось 806 отказников и 1728 сомнительных, получивших лишь временное удостоверение. Еще 3689 лиц уклонились от учета, ударившись в бега. Кулаки-лишенцы уезжали семьями, например, в Вятку.

Многие, стремясь получить паспорт, скрывали свою подлинную биографию. В Свердловском районе рабочий С.Ф. Патушин утаил, что он кулак-лишенец, и представил справку, что был бедняком. На паспортном пункте № 12 по Успенскому съезду Ф.Д. Терехину отказано в паспорте как подрядчику. Случались попытки дачи взяток за справку или паспорт, и нередко они оборачивались арестом взяткодателя.

А по линии ОГПУ трудилась агентурная сеть, выявляя случаи незаконного получения документа. К маю 1933 года 214 паспортов, ошибочно выданных классово-чуждым, было отобрано. Так, изъяли паспорт у жительницы Копосова Анны Заикиной как раскулаченной в 1930 г. и покинувшей место ссылки.

Фиксировались и случаи явного выражения недовольства. «У народа два пути, – комментировал паспортизацию техник Автогорстроя Зорин – один в колхоз, другой в колонию». «За границей нет такого насилия над людьми», – вторил ему служащий завода № 21 Беляев. Еще категоричней выразилась домохозяйка из Гордеевки Аграфена Громова: «Лица, стоящие у власти – голыши и безграмотные, не то что при царе, теперь вся власть – бандиты».

В целом выдача паспортов снизила преступность и даже отчасти разрешила продовольственный кризис в городах, искусственно сокращая их население и усугубляя и без того катастрофическое положение на селе. Пресловутый классовый принцип превратил паспортизацию в очередную репрессивную акцию, ломавшую судьбы тысяч и тысяч людей.

Станислав Смирнов

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/