 В письме, что пришло в редакцию, говорилось: вымерла деревня Камышинка, остались два человека. И вот когда им совсем невмоготу, они выходят на крыльцо и кричат: "Караул!" Их никто не слышит, а они все равно кричат, пока не станет легче...
Я представил себе, как два согбенных, доживающих свой век человека в латаных валенках и затасканных телогрейках отворяют присыпанную сугробом дверь и, задохнувшись холодным и резким степным ветром, кричат слабеющими голосами.
В этом крике все: отчаяние из-за болезней, старости, надвигающейся немощи; страх из-за возможности умереть в холодной избе (и ведь никто не узнает о твоей кончине, так и будешь валяться, пока какой-нибудь случайный путник не натолкнется на затерянную в степи, занесенную сугробом хату), а также надежда - вдруг кто-нибудь услышит, придет, отогреет сердце душевным разговором, уймет боль в ногах и пояснице. В этом крике обида на детей, которые забыли своих престарелых родителей, мыкаются где-то на стороне, отбившись от своего берега и не прибившись к чужому. Боль и тревога за внуков: мы-то худо-бедно свою жизнь прожили, а у тех еще все впереди и бог весть как сложится, когда все так неспокойно. И еще какая-то душевная, глубинная жалоба на огромную несправедливость, когда кажется, что и не жил еще, все надеялся - завтра, потом, а глянешь, уж жизнь прожита и ничего не исправишь, не изменишь, не вернешь...
Увы, это не литературное воображение автора. За прошедшие с развала СССР 20 лет в стране не стало 20 тысяч сел и деревень. Еще 20 тысяч на грани вымирания, в них осталось жить по 5-7 стариков. Это официальные данные. Реальные - на порядок больше.
Я бывал в этих деревнях и видел этих стариков. На зиму, когда уедут последние дачники, а землю скует морозом, они сбиваются в одну избу. И не только для того, чтобы сэкономить дрова и электричество. Вместе не так страшно. А главное, чтобы не поодиночке. А если и порознь живут, то каждый день навещают друг друга, чтобы убедиться, что сосед жив и не болен.
В деревне Новые Авгуры Кадошкинского района Мордовии остались два мужика. Один выращивает скотину, другой делает срубы. Каждый живет своим хозяйством, а встречаются лишь для того, чтобы обсудить случайных путников, забредших в деревню, ибо главную опасность они видят не в зверях, холоде и голоде, а в этих незваных гостях. Другой пример: в Кировской области каждый год исчезают с карты до 70 населенных пунктов. Только за последние 20 лет в регионе не стало 1300 деревень. Готовятся "к списанию" еще 40. Среди умерших - деревня Марковцы. Остов дома, внутри которого уже выросло дерево, - это все, что сегодня напоминает о ней. Вот символ нынешней русской деревни - выросшее внутри развалившейся хаты дерево. А ведь здесь когда-то было около 15 жилых домов. Среди умирающих - деревня Пронинцы, что в нескольких километрах от Марковцев. Живут в ней, как и в Новых Авгурах, всего два человека. Старик Иван ("Восемь дворов было. Все вымерли, мы одни остались") и Галина, она помоложе ("Пока-то год-два поживем, а там неизвестно. Дед умрет, я здесь одна не останусь, уеду").
76-летний Владимир Быков, когда-то живший в красивом селе с церковью на холме, прудом и примерно 30 домами, - последний оставшийся здесь человек, и когда умрет, костромская деревенька Исупово, затерянная в снегах Центральной России, умрет вместе с ним. На карте области от десятков деревень остались одни названия: Половиново, Северный, Ульшма, Трасса, Усть-Сенная, Стеклянный Завод, Ошурка, Игошино.
В Дьяково живут восемь семей. В соседнем Козино, где когда-то был сырный завод, две семьи. В Домнино домом для большинства оставшегося населения стал православный монастырь. На много миль вокруг единственный человек, имеющий постоянную работу, - тракторист Николай Кузнецов, который зимой чистит дороги к обезлюдевшим деревням. Но чаще всего дороги к ним никто не чистит, они заметаются снегом - ни пройти ни проехать. Спасаются зимующие в них жители тем, что вырастили в огородах, собрали в лесу и купили у заезжих торговцев за лето. Когда заканчиваются припасы - в основном хлеб, крупы, кто-то из тех, кто покрепче, надевает на плечи рюкзак и на лыжах пробивается к большаку, к автолавке. Так и живут. Накануне холодов просят трактористов из ближайших деревень вырыть на кладбище несколько ям. Ведь не дай Бог помрет человек, мерзлую землю старикам не осилить.
Ночами в пустых деревнях мародерствуют бандиты.Они влезают в дома и крадут все, что еще можно украсть. В основном металл и оставшиеся кое-где иконы.
Старики боятся, и не зря. В соседних деревнях зачастую живут не только такие же, как и они, бедолаги, а бог знает кто. Переселенцы с Кавказа, мигранты из среднеазиатских республик, а то и бродячие цыгане, бомжи, рецидивисты. Эти могут отобрать последнее. Или заставить жить по своим законам. Примеров таких хоть отбавляй.
Старицкий район Тверской области во время двух кавказских войн облюбовали чеченцы. Скупали пустующие дома, селились кучно и жили по своим законам, чувствуя себя хозяевами, а не гостями, заставляя и местных жителей жить по законам гор.
- Мне маленький чеченец сказал: "Ты здесь никто, а я кто!" Откуда это у него? - удивлялась одна из жительниц деревни Луковниково.
- Население района сокращается, очень низкая рождаемость. Ни для кого не секрет, что мы вымираем, - говорил мне с горечью глава района Сергей Журавлев. - Территория уже не осваивается. Хотим мы этого или нет, пустующие земли все равно будут кем-то обживаться - другими нациями, народностями. Можно, конечно, искусственно ограничить миграцию, но результата это не даст...
Специалисты утверждают: еще 20 лет такой политики, и деревенский уклад может исчезнуть. Да что уклад. Вместе с деревней мы теряем контроль над территориями, над страной. Кто занимает оставляемые земли? Этого никто не знает, нет такой статистики.
Валерий Михайловский - врач, писатель, этнограф из Нижневартовска - долгое время был защитником интересов коренных народов ханты, манси, ненцев. Но пройдя с экспедицией от Петербурга до Сургута, пришел к выводу, что спасать надо прежде всего русскую нацию. Нигде такого разорения и запустения, как в чисто русских деревнях, нет. - Красивая природа, замечательные леса, дичи полно - и умирающие деревни. Жутко! Представьте: стоят избушки черные, покосившиеся, придавленные снегом. Видно, что следов вокруг нет, все брошено. Стекла разбиты, окна не отсвечивают, такое впечатление, что это пустые глазницы на черепе - слепые дома стоят.
Эта печальная картина рождает ассоциацию - слепая страна, все мы слепые, потому что главной беды не видим. Мы слепые без этих деревень, без их жителей, без отсвечивающих на солнце окон, без тропинок, которые должны бы вести к каждому дому, без лая собак, без дыма над крышами. А где осталось несколько человек - впечатление, что это трупы ходячие. И не старики еще, люди по 40-50 лет, а выглядят древними, немощными. У них выветрилось даже нормальное человеческое любопытство. Мы заехали в деревню, а они и не спрашивают ни о чем, им ничего не интересно. Устали люди от самой жизни. Это страшно. Нужно спасать русскую деревню, потому что там корень русской культуры, русской души, если хотите. Город всех унифицирует, стирает различия между нациями, истоков никто не помнит. Не будет деревни - не будет культуры, не будет нации.
Но есть и другая опасность. За 20 лет реформ мы потеряли не только 20 тысяч деревень (официально), но еще и 20 миллионов человек - почти как во Второй мировой войне. И население продолжает сокращаться. А в соседних мусульманских республиках, наоборот, растет. У нас демографический спад, у них демографический взрыв. Поредевшее же русское население жмется к Москве и крупным промышленным центрам, оставляя пустующими огромные территории. На них давно положили глаз не только наши ближайшие соседи.
Редакция одной японской газеты опубликовала открытое письмо американки, которая предлагает всем японцам переехать в Россию, выкупив аналогичный по размерам участок земли на ее территории, и построить там новую Японию, используя свои родные острова лишь как курорт для посещений, но не как место постоянного жительства. Все это можно было бы принять за шутку, если бы не горькая действительность. Дальний Восток давно осваивают китайские фермеры. В Центрально-Европейский регион по специальной программе предлагается переселять безработных жителей Кавказа. В свое время госсекретарь США Кондолиза Райс заявила, что шикарные сибирские земли для одной страны слишком жирный ломоть. Что за этим может последовать, нетрудно предугадать.
Вот какие картины видятся за тысячами брошенных деревень. ...Я ехал в Саратовскую область, в Камышинку и думал, что кричать "Караул!" нужно не только жителям этой деревни. Многим, очень многим впору выйти на шаткое крыльцо и выкрикнуть - выплеснуть из себя боль нашего издерганного, распадающегося, сумасшедшего времени. За всех отчаявшихся, обнищавших, покалеченных Афганистаном и Чечней, облученных Чернобылем, обож¬женных национальной ненавистью и опаленных брато¬убийством. За всех обиженных, больных, обманутых, осиротевших, искалеченных, ожесточившихся... Приехал в деревню, а Камышинка оказалась живой. Узнав о приезжем, потянулись к машине люди. Заговорили все разом, спеша выговориться. - Хлеб-то три дня в неделю привозят, уж мы и рады... - А заболеешь, так у каждой какие-то таблеточки есть.
Возможно, и не годны, а все пьешь - вдруг поможет. -Нам бы только дорогу намостили. Ведь прихватит - ложись в колею и помирай... - На другом краю слепой фронтовик живет - без воды, без дров. Может, он "Караул!" кричит? Фронтовиком оказался Дмитрий Федорович Самошин. Контузия лишила его слуха. А после войны в колхозе наметом прижало спину. Теперь не только не слышит, но и не видит. Детей нет, надеяться не на кого. А государство не признает его ветераном войны. Какую-то нужную бумагу утерял, когда в войну выбирался из окружения, и теперь никак не восстановит. - Он уж и плачет: я же воевал, а меня в пенсиях с бабами уравняли, - говорит о муже Анна Петровна. - А то норовил руки на себя наложить, так я даже колодец во дворе завалила. Одну зиму Самошины уезжали к племяннику в город, но вернулись. Тут, в Камышинке и земля своя, и воздух роднее.
Сядут рядком на завалинку - дома! А то Дмитрий Федорович возьмет в руки гармошку да запоет: "Прощай, страна моя родимая..." Люди плачут. Все! Я понял, что больше не выдержу. За что же, за какие прегрешения выпала такая доля русской деревне? И вдруг подумал, что все мы - жители деревни Камышинка. А точнее, вся страна - одна большая деревня "Караул!". А вскоре оказался я в совсем заброшенной деревне. Ни одного жилого дома, ни одной живой души. Вышел из машины. Взошел на крыльцо одного из оставшихся строений. Распахнул дверь. Изнутри повеяло нежилой сыростью. И я вдруг испугался. Что не выдержат нервы, сердце, рассудок.Сошел с крыльца, пошел к людям. Не добро быть человеку едину...
Александр Калинин |
