В январе 1918 г. в Крыму впервые установилась советская власть. Как записал современник, она проявилась «в самой жестокой, разбойничье-кровожадной форме, основанной на диком произволе местных властей, не поставленных хотя бы и большевистским, но все же – правительством, а выдвинутых толпой как наиболее жестоких, безжалостных людей. Во всех городах лилась кровь, свирепствовали банды матросов, шел повальный грабеж, словом, создалась та совершенно кошмарная обстановка потока и разграбления, когда обыватель стал объектом перманентного грабежа» 1.
В то же время, несмотря на террор, господство большевиков и их союзников (анархистов и левых эсеров) не было безраздельным. Сторонники «углубления революции» контролировали крымские города. В сельской местности их влияние было достаточно слабым. Крестьяне, преимущественно крымские татары, не принимали многих мероприятий, которые проводились властями. Вызывали отторжение повальные реквизиции, продразверстка, насильственные мобилизации, посягательства на традиционный уклад. Не были забыты расправы над эскадронцами (бойцами национальных крымскотатарских формирований) и офицерами, совершенные в ходе вооруженного противоборства и после победы большевиков.
Особенно заметно эти процессы проявились на Южном берегу Крыма. Подавив сопротивление, «военно-революционные» власти стали насаждать свои порядки, реализуя на практике положения советских декретов. Так, после перехода всей полноты власти к Ялтинскому Совету рабочих и солдатских депутатов, 24 января 1918 г. последний обратился к населению города с воззванием:
«Граждане! Смутное время окончилось. После долгой борьбы революционная демократия одержала полную победу.
Отныне вся власть, во всей полноте перешла Совету рабочих и солдатских депутатов.
Совет берет на себя руководство всей жизнью Ялты и уезда. Колоссальные задачи встали перед ним. Измученное, изголодавшееся, разоренное население жаждет мира и хлеба.
Совет берет на себя задачу восстановить полный порядок в городе. Он приступит к улучшению продовольственного дела.
Он возьмется за реформы, направленные к улучшению жизни трудящихся.
Трудовой народ, кровью добывший себе свободу, имеет право на свою долю счастья.
Сознавая громадность стоящих перед ним задач, Совет призывает всю ялтинскую демократию отдать все свои силы на помощь Совету в его тяжелой работе.
Граждане, пусть каждый из вас стоит на страже Советской власти.
В городе должен быть полный порядок.
Все приказы Совета, Исполнительного и Военно-революционного комитетов, а также советских комиссаров должны исполняться без всякого промедления, под страхом революционной кары.
Совет не потерпит противодействия, он не допустит саботажа.
Пусть каждый гражданин вернется к своему мирному труду.
Да здравствует власть Советов!
Да здравствует Совет Народных Комиссаров!»2
В конце января - феврале 1918 г. создаются Советы в Гурзуфе, Алуште, Никите и других населенных пунктах на Южном берегу Крыма. Картину организации советских органов власти на местах дает протокол заседаний съезда крестьянских и поселянских депутатов Дерекойской волости Ялтинского уезда:
«Вторым вопросом были доклады с мест. Первым докладывал делегат дер. Гурзуф Александр Кикидопуло об организации Совета с отделами по просвещению, земельным, лесным, призрения, охраны деревни и даже революционного трибунала. Состав Совета 27 членов, Исполнительного комитета—5 членов.
Делегат дер. Дерекой тоже доложил об организации сельского Совета в 15 чел. членов с отделами: продовольственным, земельным в составе 6 членов Исполнительного комитета.
Партенитский делегат доложил, что в сельском Совете не организован продовольственный отдел, Исполнительный комитет состоит из 6 членов. Делегат дер. Никиты сообщил, что сельский Совет организован и состоит из 6 членов.
В Кекенеизе еще не избран сельский Совет; в Лименах организован сельский Совет из 5 человек, продовольственный отдел не организован, так как продовольствием ведает кооператив, он же ведет и учет жителей, Кроме того, было доложено, что население страдает безземельем. Под деревней всего 4 десятины, а имения Филибера из 160 десятин, окружающие деревню со всех сторон, объявлены национальными и находятся в ведении управления национальных имений, и поэтому население очень нуждается в землях филиберовских, которые раньше обрабатывались на арендных правах.
В Кореизе, по докладу делегата, организован сельский Совет из 6 членов, Исполнительный комитет из 3 членов; все отделы организованы— продовольствия, охраны и др.
В Мисхоре, делегат сообщил, что сельский Совет организован из 17 чел., Исполнительный комитет — 5 членов; отделы организованы, земельного нет, так как имения национализированы.
В Гаспре, но докладу делегата, организован сельский Совет из 15 чел., Исполнительный комитет из 5 чел.; отделы организованы, земельного нет, так как имения национализированы.
В Ай-Василе, по докладу делегата, сельский Совет организован из 9 членов, Исполнительный комитет — 5 членов, отделы организованы, земельный отдел тоже. Земля получена по распоряжению уездного исполнительного комитета в количестве 20 десятин.
В Кизилташе сельский Совет организован в составе 15 членов, Исполнительный комитет — 6 членов, отделы организованы.
В Дегерменкое сельский Совет организован в составе 15 чел., Исполнительный комитет — 4 члена; отделы организованы.
В Кучук-кое сельский Совет не организован» 3.
Социально-политические и экономические преобразования, которые проводили «революционные» власти, были выдержаны в духе казарменного «военного коммунизма».
Так, 16 февраля 1918 г. национализированы имения Никитского ботанического сада, «Магарач» и майоратные имения графа Мордвинова4 , а в период с 19 по 25 февраля 1918 г. - дворянские имения на Южном берегу Крыма: «Ай-Гурзуф», «Болгатур», «Артек», «Партенит», «Хаста», «Карабах», «Биюк-Ламбат», «Суук-Су», «Гурзуф», «Селям», «Позилиппо», «Наташино», «Шарам», «Кастель-Приморский», «Кастель», «Апры», «Кичкине», «Харакс», «Дюльбер», «Aй-Тодор», «Чаир», «Мисхор», «Хоба-Туби», «Гаспра», «Хаста-Ага» и «Алупка» со всем движимым и недвижимым имуществом, живым и мертвым инвентарем 5. На базе имений создаются кооперативы. Практически сразу движимое имущество, мебель и другие предметы реквизируются для нужд новой власти. Так, в феврале 1918 г. из казарменной усадьбы Массандровского имения на 20-30 подводах в Ялту вывезли мебель для обстановки комендантского управления 6.
Также Ялтинский Совет национализировал все булочные и пекарни. Они передавались в ведение профсоюза хлебопеков и кондитеров. Был создан специальный комитет по организации всего хлебопекарного дела на «новых началах». На предприятиях вводился рабочий контроль над производством.
«Чтобы существовать, - с горькой иронией свидетельствовал живший в то время в Крыму видный деятель кадетской партии, Даниил Пасманик (после прихода большевиков он вынужден был скрываться), - нужны были деньги, а награбленное шло в частные карманы»7 .
Поэтому «революционные» власти провели комплекс мер, направленных на пополнение казны. Имущие классы обкладывались денежной контрибуцией. Так, если в Гурзуфе сумму контрибуции определили в 2 млн. 8, в Алупке и близлежащих поселках (Кекенеизе, Лимеи (Голубой Залив), Кучук-Коя (Бекетово), Симеизе, Мисхоре, Гаспре) – 5 млн. 9, то в Ялте - 20 млн. рублей 10.
Кроме того, ялтинские власти приказали всем банкам снять с текущих счетов «буржуазии» все суммы, превышающие 10 тыс. рублей, и перевести их на текущий счет ревкома, открытый в Народном банке. Это сопровождалось расхищением имущества и конфискацией денежных средств, находящихся на руках у владельцев либо размещенных на текущих счетах в банке 11.
Еще одним источником обогащения были регулярно проводимые обыски, в ходе которых у населения изымались золотые украшения и ценные вещи.
«Я не берусь описать всех тех мук, - писал Д.Пасманик, - которые пришлось пережить ялтинцам в связи с обложением их» 12.
За неуплату контрибуции полагался расстрел либо тюремное заключение. Встревоженные перспективой оказаться в числе приговоренных к смерти, состоятельные жители Ялты, Алушты и Алупки образовали комиссии, которые приняли на себя добровольно сбор контрибуции. В состав лиц, подлежащих обложению комиссии, включали тех, кто определял свое имущество в сумме не менее 10 тыс. рублей. По Ялте таких оказалось около 600 человек. В связи с тем, что сумма контрибуции, назначенная властями, была чрезвычайно высокой, в течение трех месяцев удалось собрать лишь около 2 млн. рублей.
«Хотя взыскание и производилось путем самообложения через особую комиссию, - читаем в материалах расследования преступлений большевиков, которое после падения советской власти провели следователи деникинской Особой комиссии, - но оно все-таки было сопровождаемо со стороны большевистских комиссаров вечными угрозами расстрела или заключения в тюрьме. Едва происходила какая-либо задержка в поступлении денег, как тотчас же комиссары распоряжались насильственно отобрать у таких-то и таких-то лиц все находящиеся при них деньги. Если денег не оказывалось или сумма была недостаточно велика, то следовало новое распоряжение – засадить в тюрьму, пока не будет заплачена назначенная сумма. Подобные аресты длились иногда три-четыре дня, а иногда и недели, пока арестованному не удавалось найти за себя выкуп. Был случай, когда одна дама, у которой насильственно было отобрано 100 000 рублей, все-таки подверглась заключению в тюрьме в течение трех недель» 13.
Проводимые властью социально-экономические преобразования сказались самым отрицательным образом на уровне жизни и продовольственном положении.
Как писал Д. Пасманик, определенные затруднения в данном вопросе существовали и до прихода большевиков, однако «всего было достаточно». Но «после недель хозяйничанья бестолковых и нечистых на руку комиссаров появились первые признаки голода, ибо цены на все продукты первой необходимости возросли в фантастических размерах»14.
Подлинным бичом региона стала растущая безработица, о чем в марте 1918 г. писала даже местная советская пресса15.
Все вышеизложенное способствовало росту народного недовольства и создавало благоприятную почву для антибольшевистской агитации. Поэтому борьба с политическими противниками становится для ленинцев и их союзников одной из наиболее приоритетных задач.
«Самое главное, - вспоминал один из видных ялтинских большевиков, К.Набоков, - усиливать борьбу с контрреволюцией. Из ряда следственных дел вырисовывалась длинная галерея ее героев и вдохновителей. Возьмем за ниточку, а она тянет за собой целый клубок. Одних мы обезвредили в открытом бою, другие содержались под стражей, но большая часть замаскировалась, ушла в подполье, выжидая удобного момента» 16.
Непосредственными проводниками репрессий выступали красногвардейские и матросские отряды, которые производили аресты и расправлялись с «классовыми врагами». Также при исполкоме Ялтинского Совета был создан специальный орган подавления – «отдел советской разведки», который возглавил присланный из Севастополя матрос-большевик Владимир Драчук.
Командир ялтинской Красной гвардии, Альфред Фишман, в своих воспоминаниях, записанных и изданных в 1950-е гг., свидетельствовал о дисциплине, присущей его подопечным и их авторитете среди населения, который «рос с каждым днем»17 . Но ранние советские авторы рисуют иную картину. Так, характеризуя состояние красногвардейских отрядов в деревне, историк Лазарь Ремпель признавал, что их дисциплина «была очень слаба. Организационного руководства сверху не было. Они допускали ряд ошибок, ненормальностей в своей работе». Доходило даже до столкновений между различными отрядами. Например, на почве разграничения сфер влияния в вопросе взимания контрибуции. Также Ремпель приводил информацию о более серьезном конфликте, который произошел между алупкинскими и ялтинскими красногвардейцами и произошел на следующей почве:
«В Севастопольский военно-морской комиссариат поступили сведения, что в Ялтинский ревком, особенно в комиссариат по борьбе с контрреволюцией, возглавляемый т. Драчуком, затесались субъекты с бандитскими наклонностями, которые под маской анархизма обделывают „свои делишки» (Нератов и др.). Для ознакомления с работой Ялтинского ревкома Военно-морской комиссариат делегировал в Ялту т. Басенко, члена ВЦИК РСФСР второго созыва.
Вернувшись из Ялты, Басенко подтвердил, что некоторые „ялтинские ребята" действительно „шалят", слишком увлекаясь изъятиями и расстрелами „галок" (буржуев), а Нератова охарактеризовал как авантюриста. В это же из Алупки приехали председатель Алупкинского совета Батюк, член алупкинского комитета большевиков Зайцев <…> и член ялтинского комитета большевиков Тененбойм <…>, которые Военно-морскому комиссару сообщили, что ялтинские самосудчики, - группа Нератова - Басова (анархисты), - решили вторгнуться в Алупкинский район для производства изъятий и самосудов. Тененбойм утверждал, что он сам присутствовал на совещании группы Нератова – Басова, на котором было решено «прощупать» алупкинские дачи. На основании такой информации Военно-морской комиссариат выдал Батюку, как председателю Алупкинского исполкома, мандат на право ареста тех лиц, которые без согласования с Алупкинским исполкомом будут производить какие-либо изъятия или аресты граждан в Алупкинском районе. Вооружившись таким мандатом, алупкинцы через Тененбойма пригласили к себе Драчука, Нератова и еще нескольких ялтинских работников и, когда те приехали, их арестовали. Насколько можно судить по газетным сообщениям, как только стало известно в Ялте об этих арестах, ялтинские красногвардейцы двинулись в Алупку на выручку арестованных.
Алупкинский совет срочно вызвал подкрепление из Севастополя. Как всегда бывало в таких случаях, дело не обошлось без контрреволюционной провокации. Ялтинские красногвардейцы были убеждены, что они идут сражаться не то с гайдамаками, взявшими Севастополь, не то с контрреволюционерами, отряду из Севастополя (как сообщает та же газета) было известно, что якобы в Ялте засели армейцы, терроризирующие Советы и население.
Телефон, конечно, бездействовал и установить истинное положение вещей было невозможно. Когда же прибыл севастопольский отряд, делегаты севастопольцев и ялтинцев встретились, «переговорили, столковались и разошлись». Эта сценка «разрыва дипломатических отношений» между двумя городами характеризует ту атмосферу, в которой работали провинциальные отряды, совершавшие поступки большой революционной значимости и одновременно под влиянием местных условий или провокационной работы враждебных элементов - неоправданные, иногда антиреволюционные действия» 18.
Как и в январе 1918 г., бессудные расправы, которые сторонники новой власти проводили в феврале-марте, часто совершались по национальному признаку и сопровождались ограблением жертв. Так, в Ялте без какого-либо разбирательства были схвачены два торговца из крымских татар — Осман и Мустафа Велиевы. Их увезли на автомобилях в Ливадию и там, на шоссе, обобрали и убили. «Ограбленные были брошены в виноградники. У Османа Велиева оказалось несколько штыковых ран, и была вырезана грудь, а у брата его Мустафы голова была раздроблена ударами приклада. Один из убийц, красноармеец Меркулов, на вопрос сестры убитых, где увезённые братья, ответил: «Мы их убили, как собак» 19.
«И все же, - отмечал Д.Пасманик, - жизнь в Ялте при большевиках была раем по сравнению с тем, во что она превратилась в других городах Крыма» 20.
С Пасмаником солидарен политик и общественный деятель князь Владимир Оболенский. В описываемое время он вместе со своими близкими жил в деревне Биюк-Ламбат (ныне – Малый Маяк). По его свидетельству, в начале 1918 г. «объективно жизнь была не из легких, но все-таки жили бодро и даже весело, в особенности молодежь. Взрослых эта мирная жизнь, конечно, не могла отвлечь от тревожных мыслей.
Вначале мы ожидали обысков, арестов, расстрелов. <…>
И вокруг нас по дачам рыскали севастопольские матросы, грабили, а кое-где и убивали.
На нас, однако, не было нашествий, и когда мы поняли причину нашего привилегированного положения, то перестали беспокоиться за свою участь. А причина была самая простая: севастопольские матросы, производившие налеты на имения и дома "буржуев", считали ниже своего достоинства ходить пешком. Они иначе не передвигались, как на автомобилях, а в крайнем случае - на извозчиках. А дорога к нам была совершенно недоступна для автомобилей и малодоступна для рессорных экипажей. В конце концов все дачи, расположенные вдоль шоссе и других удобных дорог, были разгромлены, а лежащие в стороне сохранились» 21.
Чем дальше от городов и шоссейных дорог располагались дома и усадьбы, тем больше шансов избежать реквизиций, обысков, арестов и других прелестей «эры декретного социализма» было у их обитателей.
Политика новой власти ужесточилась в марте 1918 г. В связи с начавшимся германским наступлением возникла опасность оккупации Крыма. В этих условиях большевики и их союзники предпринимают лихорадочные попытки организовать оборону.
А.И.Слуцкий
22 марта 1918 г. на полуострове провозглашается образование Таврической советской социалистической республики (ТССР, Республики Тавриды). Было заявлено о принадлежности Черноморского флота провозглашённой республике, избран её руководящий орган — СНК ТССР в составе 13 человек, который возглавил присланный из центра политработник — Антон Слуцкий. Принимаются декреты о национализации промышленных предприятий, банков, имущества церковных и религиозных общин, гостиниц, постоялых дворов, театров, кинематографа, связи, внешней торговли, железнодорожного транспорта, торгового флота. Достоянием всего народа и Республики Тавриды были объявлены все недра земли и моря. Власти продолжили линию на подавление оппозиции и свободной печати. В селах все также бесчинствовали реквизиционные отряды, которые изымали «излишки» продовольствия у крестьян.
Распоряжения о национализации имущества и проведении иных экономических и социальных преобразований издавали и местные органы власти. Так, 13 апреля 1918 г. вышел декрет Ялтинского Совета о национализации типографий, театров, кинотеатров, газетных киосков 22. Алупкинским Советом декреты о социализации домов и земли разрабатывались еще до провозглашения ТССР 23.
При этом местные власти по-прежнему действовали вразнобой и не имели единства даже по самым важным вопросам. Это вызывало неразбериху и хаос. Многие районы Крыма имели о Республике самое смутное представление. В.Оболенский пишет о «полной оторванности от остального мира».
«Пойти или поехать в Ялту и в Симферополь мы не могли, т.к. для этого нужны были пропуски, дававшиеся лишь привилегированным, газет же не получали, а если попадал в наши руки номер местных газет, то в нем мы находили лишь бесконечное количество "приказов", безграмотно-напыщенные статьи да сведения, которым не верили. (Из приказов мне запомнился один, разрешавший ездить по железным дорогам исключительно партийным коммунистам и "товарищам-рабочим", командированным делегатами на съезды профсоюзов). Питались мы исключительно слухами от редких прохожих или из биюк-ламбатских кофеен. Слухи эти относились главным образом к разным кровавым событиям» 24.
«Я совсем не могу разобраться в событиях, - сетовал в одном из своих писем великий князь Александр Михайлович (в описываемое время он вместе с другими членами Дома Романовых содержался под стражей в имении «Дюльбер»), - что такое Таврическая республика, зачем здесь то начинается мобилизация, то отменяется. <…> Я полагаю, что идет какое-нибудь соглашательство, а для вида начинают мобилизацию и т.п.»25
Из-за Романовых между ялтинскими и севастопольскими большевиками даже разгорелся острый конфликт. Ялтинский Совет настаивал на немедленном расстреле всех членов императорской фамилии, а севастопольские власти решили дождаться на этот счет особого приказа из Петрограда. Каждую неделю ялтинские леворадикалы приходили в «Дюльбер» и требовали выдать Романовых на расправу. В ответ на это отвечавший за безопасность Романовых представитель Севастопольского Совета комиссар Филипп Задорожный и его люди предлагали незваным гостям незамедлительно покинуть имение.
Позднее, когда полуостров заняли немцы, члены императорского Дома сторицей отплатили комиссару, заступившись за него перед новыми властями. Хотя Романовы видели в действиях Задорожного некое благородство, в действительности все обстояло гораздо сложнее. Романовы в Крыму стали заложниками дипломатических игр между правительством Советской России и кайзеровской Германией. Германский кайзер Вильгельм II приходился дядей свергнутому российскому государю, и не было понятно, какую позицию он займет в вопросе спасения членов дома Романовых. Поэтому до подписания Брестского мира и некоторое время после Николаю II, его семье и родственникам (в том числе находившимся в Крыму) сохраняли жизнь.
Тем временем обстановка на полуострове и за его пределами складывалась явно не в пользу большевиков. Пытаясь организовать оборону, революционные власти объявили мобилизацию военных специалистов в ряды Красной армии, а также «буржуазии» - для рытья окопов и строительства земляных укреплений. Так, 21 марта 1918 г. вышел декрет Ялтинского штаба Красной армии о привлечении к трудовой овинности «всех бывших купцов, фабрикантов, магазиновладельцев, дачевладельцев и всех арендаторов и владельцев частных предприятий от 20 до 45 лет». В случае неявки авторы декрета «снимали всякую с себя ответственность за все могущие произойти последствия»26 .
29 марта 1918 г. Ялтинский Совет вынес постановление о мобилизации и взятии на учет, в первую очередь, «буржуазии» с 18 до 45 лет и высылке мобилизованных по мере требований Совнаркома. Тем же постановлением Совет объявил о «добровольной революционной мобилизации» саперов, минеров и артиллеристов; изъятии для военных нужд 1 тыс. лошадей 27.
Практически сразу эти мероприятия вызвали недовольство. Усилилась антибольшевистская агитация, а находившиеся на излечении в санаториях Южного берега Крыма офицеры даже не считали нужным скрывать свое враждебное отношение к советской власти. Когда в марте 1918 г. Ялтинский Совет на созванном митинге захотел выяснить настроение офицеров, последние даже не стали слушать ораторов, а одного из них побили 28.
15 апреля 1918 г. главный комиссар по борьбе с контрреволюцией при Ялтинском Совете, В. Драчук, доложил в Симферополь, что в районе Алупки и Симеиза «ведется агитация с призывом формироваться в отряды и итти на Ялтинский совдеп, где якобы заседают кровавые диктаторы большевики. В этих районах большое скопление буржуазов, бежавших из Ялты которые ведут открытую агитацию против советской власти. Алупкинский совет явно оборонческий и никаких мер пресечения не принимает, просветительной работы и агитации среди масс не ведется, в отношении реакционеров приняты решительные меры, в Гурзуфском совете есть бывшие члены союза русского народа, буржуазия требует перевыборов совета. Очень необходимы агитаторы по Ялтинскому уезду в перечисленных местностях» 29.
10 апреля 1918 г., в связи с активизацией антибольшевистских выступлений, Ялту объявили на военном положении. 14 апреля состоялось собрание Ялтинской организации РКП (б), на котором признали, что население аполитично, много профсоюзов находится под влиянием соглашателей, проводится недостаточная агитационно-массовая работа. Собрание постановило: создать в профессиональных союзах фракции большевиков; подготовить при комитете РКП (б) кадры агитаторов и привлечь к партийной работе бывших политических заключенных, которые проходили лечение в Ливадийском санатории. Решено было также сформировать из коммунистов боевую дружину, выбрать военных инструкторов из участников собрания 30. 16 апреля 1918 г. в городе состоялись торжественные проводы третьего отряда красноармейцев-добровольцев на фронт для борьбы с немецкими войсками 31.
В марте-апреле 1918 г. большевики и их союзники провели ряд арестов «контрреволюционеров». Так, после сообщения В.Драчука о заговоре против советской власти в Алупке и Симеизе, исполком Ялтинского Совета принял решение арестовать «главарей контрреволюции», и направил для этой цели в Алупку своих представителей, которые обезоружили заговорщиков 32.
Но все эти меры не могли ничего изменить. Германское наступление не оставляло красным никаких шансов. В 20-х числах апреля на Южном берегу Крыма вспыхнуло восстание крымских татар, которое сами участники называли «народной войной» 33. К восставшим присоединились скрывающиеся в горах русские офицеры, а также немецкие колонисты. Центром мятежа стала Алушта, где «организовавшийся в ночь на 22 апреля мусульманский комитет фактически взял власть в свои руки».34 Повстанцы разоружили командиров красногвардейских отрядов С.Жилинского и И. Кулешова, арестовали комиссара труда Алуштинского Совета Тимофея Багликова, и захватили власть в городе 35.
Здание Алуштинской библиотеки. В его подвале содержались перед расстрелом члены Совнаркома ТССР.
В этих условиях руководство Республики Тавриды думало только о том, чтобы как можно скорее уехать из Крыма. С 20 апреля 1918 г. началась эвакуация советских учреждений из Симферополя. Часть руководящих работников бежала на восток. Ей удалось спастись. Другая часть направилась на юг в надежде перебраться в Новороссийск. Оказавшись в Ялте, эта группа связалась с Алуштой, откуда сообщили, что в городе безопасно. Воодушевлённые этим известием, члены ЦИК и Совнаркома Республики — Антон Слуцкий, Ян Тарвацкий, Станислав Новосельский, Алексей Коляденко, Илья Финогенов, Иван Семенов, Степан Акимочкин и два члена Севастопольского Совета Бейм и Баранов, погрузились в автомобили и двинулись в сторону Феодосии. 21 апреля 1918 г. они были схвачены повстанцами и препровождены в Алушту. Во время допросов 22 и 23 апреля 1918 г. арестованные подвергались пыткам и издевательствам, а 24 апреля были расстреляны. В живых остались только тяжелораненые Акимочкин и Семенов. Вместе с членами правительства Республики Тавриды татарские повстанцы казнили и руководителей Алуштинского Совета.
В военных столкновениях на Южном берегу Крыма также погибли видные деятели ялтинского большевизма Рудольф Вагул и Борис Жадановский.
Жертвами восставших стали не только советские функционеры, но и христианское (греческое и русское) население, с которым татары отождествляли советскую власть. По Южному берегу Крыма прокатилась волна убийств и погромов. Особенно жестоким преследованиям подверглись крымские греки.
Полностью была сожжена греческая деревня Актузой; ее население, включая детей, вырезано. Расправы по национальному признаку происходили на всей территории, охваченной мятежом.
Большевики и их союзники, однако, еще не утратили способность сопротивляться. Наступающих повстанцев остановили пулеметы в районе Массандры. Неудачей завершилась попытка взятия Ялты. Прибывший в город из Севастополя миноносец «Гаджибей» доставил на своем борту десант моряков-черноморцев, который, включив в свой состав местных красногвардейцев, двинулся на Алушту. 23 апреля 1918 г. в 12 километрах от Ялты восставшие татары были разбиты. Матросов поддержало греческое население, и по всему Южному берегу прокатилась волна татарских погромов.
Селение Кизилташ (ныне – Краснокаменка Ялтинского горсовета) красногвардейцы и примкнувшие к ним греки вначале обстреляли из пулеметов, затем произвели ряд поджогов. В селении расстреляли 13 жителей. Их трупы были обнаружены в могилах и общих ямах обезображенными, «у некоторых…обрезаны уши и носы, разбиты прикладами головы…»; заметно было, что перед казнью несчастных также избивали камнями 36.
«В Гурзуфе, - сообщалось в материалах Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, - было убито более 60 стариков-татар, трупы брошены незарытыми на дорогах, улицах, в виноградниках. Родственникам, решившимся разыскивать своих убитых близких, нередко приходилось прекращать поиски из-за угроз красноармейцев. Совершение погребений было опасным, не было пощады даже духовным лицам: в Гурзуфе и Никите были убиты во время погребального богослужения два муллы» 37.
Тем временем подошедший к Алуште «Гаджибей» обрушил на город артиллерийский огонь. На обратном пути обстрелу подверглись прибрежные селения. Попытки татар организовать оборону окончились полным провалом. 24 апреля 1918 г. красногвардейцы заняли город. Разъяренные гибелью своих «соратников по борьбе» (комиссаров Республики Тавриды), сошедшие на берег матросы «рубили без разбора всех попадавшихся им навстречу татар» 38.
По данным Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, в ходе подавления восстания на Южном берегу было убито более 200 мирных жителей, уничтожено имущества на 2 млн. 928 тысяч рублей. Общий же ущерб, причиненный большевиками татарскому населению Алушты, Кизилташа, Дерекоя, Алупки и ряда более мелких поселков, превысил 8 млн. рублей. Тысячи жителей оказались нищими 39.
Этноконфессиональный конфликт не завершился и после занятия полуострова немцами. Мстя за убитых сородичей, татары обрушили на греческое население Южного берега Крыма настоящий террор.
Расстрел комиссаров Республики Тавриды. 24 апреля 1918
«Вечером, - вспоминал о том времени князь В. Оболенский, - мы смотрели на зарева вспыхнувших по всему южному берегу пожаров. Татары мстили греческому населению за кровь убитых братьев. Немало греков было убито в тот вечер, а все их усадьбы разграблены и сожжены. Когда через два дня я уехал в Ялту, то насчитал вдоль шоссе около десятка курящихся еще пожарищ. А по дорогам целой вереницей двигались фуры со всяким скарбом, с заплаканными женщинами и черноглазыми детьми. Коровы, привязанные сзади за рога, упирались и мычали, овцы пылили и испуганно, прижавшись друг к другу, жалобно блеяли…»40 Греки фактически изгонялись с Южного берега и части горного Крыма, их имущество грабилось.
В мае 1918 г. советская власть на полуострове пала. Но, к сожалению, трагические события, пережитые регионом в этот период, были прологом к будущим потрясениям.
Д.В. Соколов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
Автор выражает признательность В.Г.Зарубину (Симферополь), И.В.Плужник (Алупка), А.А. Фесенко (Севастополь) и Н.В.Шаповаловой (Москва) за неоценимую помощь, оказанную в процессе написания данного очерка и предоставленный материал.
[1] Кришевский Н. В Крыму // Красный террор глазами очевидцев / сост., предисл. д.и.н. Волкова С.В. М.: Айрис-пресс, 2009. – С.184
[2] Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. (Март 1917 г. – апрель 1918 г.) / Отв. ред. П.Н. Надинский. - Симферополь, Крымиздат, 1957. - С.187-188
[3] Фишман А.Л. Решающие дни. Записки красногвардейца. – Симферополь, Крымиздат, 1958. – С.81-83
[4] Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. – С.201
[5] Там же. – С.204-205
[6] Плужник И. В. Имение «Массандра» в лихолетье (1917 – 1918 гг.) // Сборник научных статей и докладов «Воронцовы и русское дворянство. Между Западом и Востоком». Алупкинский дворцово – парковый музей – заповедник. - Симферополь, Н. Орiанда, 2012. – С.291
[7] Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. – Париж, 1926. – С.77
[8] История городов и сел Украинской ССР. Крымская область. - Киев, 1974. – С.567
[9] Там же. – С.556
[10] Хроника революционных событий в Крыму. 1917-1920 гг. – Симферополь, 1968. – С.68
[11] Красный террор в годы Гражданской войны / Сост., вступ. ст. Ю.Фельштинского, Г.Чернявского – 3-е изд., доп. – М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. – С.185-186
[12] Пасманик Д.С. Указ. соч.
[13] Красный террор в годы Гражданской войны / Сост., вступ. ст. Ю.Фельштинского, Г.Чернявского – 3-е изд., доп. – М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. – С.185
[14] Указ. соч. – С.78
[15] Гарчев П.І., Кононенко Л.П., Максименко М.М. Республіка Тавріда. — Київ, 1990. — С.74
[16] Набоков К. За власть Советов // В борьбе за советский Крым. Воспоминания старых большевиков – Симферополь, Крымиздат, 1958. - С.116
[17] Фишман А.Л. – С.99
[18] Ремпель Л.И. Красная гвардия в Крыму. 1917-1918 – Симферополь, Крымгосиздат, 1931. – С.83-85
[19] Красный террор в годы Гражданской войны – С.186
[20] Пасманик Д.С. Указ. соч. – С.78
[21] Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Paris: YMCA-PRESS, 1988. – С.584
[22] Хроника революционных событий в Крыму. 1917-1920 гг. – С.86
[23] Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. – С.228
[24] Оболенский В.А. Указ. соч. – С.586
[25] Вертепова Л.Ю. Переписка «крымской группы Романовых» в марте 1918 года. Письма из имения «Дюльбер» // Романовы и Крым. Материалы научных конференций в Ливадийском дворце-музее 2007-2008 годов: Сб. науч. ст. / Под ред. Л.Ю. Вертеповой и Л.И. Прокоповой - Симферополь: АнтиквА, 2010 - С.71
[26] Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. – С.227
[27] Там же. – С.239
[28] Атлас М.Л. Борьба за Советы: очерки по истории Советов в Крыму. 1917—1918 гг. — Симферополь, 1933. — С.106-107
[29] Советов В., Атлас М. (сост.) Расстрел Советского правительства крымской республики Тавриды. Сборник к 15-летию со дня расстрела. 24/IV 1918 г. — 24/IV 1933 г. - Симферополь, 1933. – С.32-33
[30] Гарчев П.І., Кононенко Л.П., Максименко М.М. Указ. соч. – С.95
[31] Хроника революционных событий в Крыму. 1917-1920 гг. – С.84
[32] История городов и сел Украинской ССР. Крымская область – С.559
[33] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. – 2-е изд., испр. и доп. – Симферополь: АнтиквА, 2008. - С.342
[34] Там же.
[35] История городов и сел Украинской ССР. Крымская область – С.168
[36] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. - С. 345
[37] Красный террор в годы Гражданской войны – С.187
[38] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч.
[39] Красный террор в годы Гражданской войны – С.187-188
[40] Оболенский В.А. Крым в 1917-1920-е годы // Крымский архив, №1. Симферополь, 1994 – С.76
|
