При очередной встрече Сергей Корнеевич продолжил начатый прошлый раз рассказ:
– Под ласковыми лучами солнца в тёплую летнюю погоду очень быстро набирали силу и тяжелели житные колосья. К концу июля они полностью налились. Их бледно-зеленоватая окраска незаметно исчезала, и вместо неё чудесным образом всё отчётливее стал проявлялся нежно-золотистый цвет – явный признак того, что жито полностью созрело и готово к жатве. В те далёкие годы жито жали серпами. Комбайнов, обещанных партийными вожаками, тогда не было, хотя и прошло почти полвека после большевицкого переворота семнадцатого года. И ещё долго после насильственной, сплошной коллективизации они не появлялись на колхозных полях, широко раскинувшихся на узких земельных полосках, когда-то принадлежавших крестьянам. Поэтому деревенские женщины-труженицы во время жатвы каждый день, как только спадала утренняя роса, выходили в колхозное поле жать жито. Сжатое жито они вязали в снопы и складывали в небольшие копны.
Жать жито серпом – работа изнурительная и очень тяжёлая. Жнице приходилось нагибаться почти до самой земли, чтобы левой рукой захватить упругие стебли созревшего жита, сколько их вмещалось между изогнутым внутрь большим пальцем и прижимающими остальными, а затем острым серпом в правой руке подрезать снизу захваченный пучок житных стеблей. Первый пучок скручивался, и на него поперёк клались следующие пучки до тех пор, пока не набирался сноп, который связывался скрученным пучком, или соломенным жгутом. И такая несложная операция, но требующая большого практического опыта и сноровки, повторялась для каждого пучка жита и затем для каждого снопа. При этом жница в светлом лёгком одеянии низко кланялась кормилице-земле, чтобы сначала сжать жито, а потом связать его в снопы. До боли в спине и ломоты в суставах, а иногда до кровавых мозолей на руках, доводила жатва даже опытную жницу, привыкшую к тяжёлому земному труду. Иногда не спасала и трудовая крестьянская закалка – случалось, что жницы умирали во время жатвы. Так умирала моя бабушка по отцу, не дожив и сорока лет. Прямо в поле, когда жатва завершалась, со снопом и серпом в руках она, потеряв сознание, упала на землю, и смерть её настигла на крестьянской подводе по дороге к дому, которая оказалась последней в её нелёгкой жизни...
Особенно большие трудности испытывали молодые, неопытные жницы, впервые выходившие в поле жатвы. Конечно же, нелегко было и опытным жницам, не первый год жавшим жито. Но несмотря на все земные тяготы, во время жатвы никто не унывал, никто не роптал и не жаловался, а работали все в поле до темна каждый день, пока не заканчивалась жатва. И так было многие десятилетия, когда жница жала жито сначала на поле барском, а потом на своём, и затем ещё долго продолжалась такая нелёгкая работа после октябрьского переворота семнадцатого года только с той разницей, что поле было не барским, а колхозным, тоже чужим, за исключением собственной узкой полосы, которая не каждый год засевалась житом или пшеницей...
– Тяжёлый земной труд крестьянки можно назвать не только благородный, но и героическим! – прервал рассказ своего коллеги Иван Савельевич.
– Вне всякого сомнения, все крестьянки-жницы во время летней страды совершали трудовой подвиг. И такой подвиг всегда ценили в народе, воспевая его в песнях и в забавных, весёлых частушках. А в советское время партийные властители пошли ещё дальше – не ограничившись тем, что везде и всюду, в каждом городе и в каждом посёлке ставили монументы-истуканы «гениальным вождям», умершим и жившим, разрешили возводить незатейливые памятники простой крестьянке, женщине-труженице со снопом жита либо с серпом в руке.
– Почётное место сельской труженице с серпом в руке, вознесённым над головой, нашлось на высоком пьедестале огромного памятника рядом с рабочим с высоко поднятым молотом.
– Многие знают, что это – фундаментальный монумент, скульптора Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». Он был создан для советского павильона на Всемирной выставке в Париже в 1937 году. Потом его перевезли в Москву. Со временем этот памятник, исполненный в металле, стал разрушаться, и в 2009 году после реставрации его опять установили на прежнем месте, вблизи северного входа Выставки достижений народного хозяйства.
– Этот великолепный памятник монументального искусства в виде динамичной скульптурной пары человеческих фигур с серпом и молотом, устремлённых в «светлое будущее», отражает идеал и символ советской эпохи, как это задумывалось и было принято считать в период длительного «строительства развернутого социализма, переходящего в стадию коммунизма».
– Мне кажется, – продолжил Сергей Корнеевич, – безусловно высокое художественное и архитектурное мастерство скульптурного воплощения мнимого советского идеала, не вызывает сомнений не только у простых людей, ценящих красоту и изящество, но и у профессионалов, самых строгих ценителей монументального искусства.
– С этим нельзя не согласиться. Но глубокое противоречие с реальной жизнью заключается вовсе не в красоте и не в изяществе этого памятника, а совсем в другом – сам идеал советской эпохи оказался не только мнимым, но и лицемерным, и лживым. С подачей партийных мифотворцев совсем недавно считалось, что скульптурные фигуры монументального памятника олицетворяют собой хозяев советской земли – рабочего класса и колхозного крестьянства. И в этот красивый, но лукавый миф многие люди верили, хотя на самом деле в тоталитарную советскую эпоху безраздельно властвовали партийные вожаки и бюрократы разных уровней и мастей, а вовсе не рабочие, трудившиеся на заводах и фабриках, и вовсе не крестьяне, добывавшие в поте лица хлеб насущный.
– Об этом в советское время знали все благочестивые и здравомыслящие люди: и те, кто стоял у станка и получал за свою работу гроши, которых едва хватало на самое скромное пропитание и проживание, и десятки миллионов крестьян, которые пахали и сеяли, косили и жали, но за свой нелёгкий труд получали не хлеб и не деньги, а пресловутые палочки. Однако не хотела знать об этом огромная армия зажравшихся нахлебников: партийных вожаков, их служак и прихлебателей, – прильнувших к дармовой кормушке.
– Глядя на памятник «Рабочий и колхозница», можно порассуждать и о другой его символике. Может быть, этих тружеников города и села объединяет вовсе не мнимый идеал советской власти, а труд и взаимная любовь, скрепляющие супружеские пары, которые всегда при любых обстоятельствах и даже в невзгодах стремились и стремятся быть вместе и которые очень часто изображались в произведениях разных жанров и видов художественного искусства и литературы?
– Скульптурная пара мужчины и женщины, искусно выполненная в металле, никак не подходит на роль верных, неразлучных супругов, так как их труд хоть и благородный, но совсем разный: рабочий работал и работает за станком, а крестьянка-колхозница трудилась в поле; разделяло их и расстояние: рабочие жили и живут в городах и посёлках, а колхозницы жили в деревнях и сёлах. Поэтому в действительности супружеские пары рабочего и колхозницы, разделённые местом работы и образом жизни, были большой редкостью.
– Супружеские пары скрепляют не серп и не молот, а взаимная любовь и верность. И об этом свидетельствуют благоверные Пётр и Феврония, своими земными трудами и духовным подвигом явившими народу пример счастливого брака и благополучной семьи. О них до сих пор сохраняется память народная, и в их честь был учреждён народно-православный праздник семьи, любви и верности. Однако об этих благочестивых людях в советское время не принято было говорить и им не воздвигли памятники, подобные монументу «Рабочий и колхозница».
– Можно однозначно и безошибочно утверждать, – продолжил Иван Савельевич, – что скульптурную пару «Рабочий и колхозница» никак не объединяет орудия труда – серп и молот, как бы высоко не возносили их к небесам по замыслу скульптора. Тем не менее серп и молот по задумке партийных «мудрецов» считался эмблемой страны советов, символом советской власти. Возводя на пьедестал почёта тружеников села и города соответственно с серпом и молотом в руках и прикрываясь лживым лозунгами диктатуры пролетариата и власти народа, партийные властители и их прихлебатели всеми средствами удерживали власть, которую они лицемерно считали народной.
– Я хорошо помню, как в советское время говорили о другом символе серпа и молота. Как правило, говорили шёпотом в кругу самых близких людей: серп и молот – это смерть и голод. По-видимому, такую истинную оценку эмблеме советской власти давали здравомыслящие и дальновидные люди сразу же после октябрьского переворота и незаконного захвата власти большевиками-самозванцами. За такую справедливую оценку советской власти, считавшуюся «контрреволюционной пропагандой», можно было поплатиться жизнью, либо угодить в тюрьму на многие годы. Прикрываясь мирными орудиями труда – серпом и молотом, большевики, а затем и их последователи-партийцы, преследовали вовсе не мирные цели, а совсем другое – путём кровавых репрессий, массовых расстрелов и лишения свободы они многие десятилетия удерживали власть в своих руках, обагрённых кровью. Очевидно, ни серп, которым жнут жито, и ни молот, которым «куют счастия мечи» не повинны в трагической судьбе русского и братских народов, а та многочисленная армия партийных «властителей», вооружённых «единственно верной теорией», которые вместе с внесудебными карателями и палачами уничтожала и лишала свободы многие миллионы трудолюбивых и благочестивых людей и которые привела сначала к чудовищной разрухе, нищете и голоду, а потом и к падению диктаторского коммунистического режима.
– С падением тоталитарного партийного режима из государственного флага исчез и символ советской власти – золочёные серп и молот вместе с пятиконечной звездой окончательно и бесповоротно унесло попутным ветром в утопичное светлое будущее, которое навсегда останется в отечественной истории и в памяти народной и будет передаваться грядущим поколениям.
– Всё возвращается на круги своя. Достоянием отечественной и мировой истории стал ещё один символ советской власти – государственный флаг, побагровевший от неиссякаемого потока пролитой крови десятков миллионов жертв, невинно убиенных. Под этим же кроваво-красным флагом гораздо большее число жертв оказалось на обочине тернистой дороги, усеянной костями народными и ведущей в мнимое светлое будущее.
– Вместо кроваво-красного флага появился трехцветный флаг с белой, синей и красной полосами, который веками был символом великой России. Можно сказать и по-другому, государственный флаг России долгие десятилетия возрождался в муках и страданиях в огне и буре суровой советской действительности.
– Что же означают цвета российского флага? – спросил Сергей Корнеевич, посмотрев на свои часы.
– Какой-нибудь официальной трактовки цветов этого флага до сих пор нет. Но известны разные толкования сочетания трёх цветов и каждого из них. В одном из них бело-синий-красный флаг олицетворяет единство трёх братских восточнославянских народов. В православной России до октябрьского переворота белый цвет символизировал свободу, синий – Богородицу, а красный – державность. С древнейших времен на Руси белый цвет означал благородство и откровенность, синий – верность, честность, безупречность и целомудрие, а красный – мужество, смелость, великодушие и любовь.
– Вне всякого сомнения, если бы все названные высокие духовно-нравственные ценности, обозначенные в государственной символике, привились на почве народной, то возрождающаяся Россия превратилась бы в великую, сильную и могущественную, какой она была долгие столетия до победы дьявола власти и демона зла на бескрайних российских просторах.
Увлёкшиеся своей беседой собеседники не заметили, как быстро пролетело время. Было без четверти двенадцать. И они решили продолжить разговор о печальных колосках в следующий раз, предварительно созвонившись по телефону.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Степан Харланович Карпенков |
