Необычную для воинской части представляла походная колонна Добр. Армии. Впереди и сзади воинские части, а посередине - бесконечный повозки вовсе не воинственного вида. Все это двигалось первое время вполне благополучно, если не считать одной глупой паники в  обозе, все-таки стоившей нам  части ценного груза, брошенного нашим  интендантством.

Среди телег, на простой линейке, управляемой австрийским  военнопленным, богатым  когда-то молодым  человеком, интеллигентным  и очень воспитанным, попавшим случайно в  кучера к ген. Алексееву и убитым  шальной пулей в  походе, ехал  наш  старик  генерал, покрытый не то одеялом, не то попоной. Жестокая болезнь почек  требовала спокойствия и хотя бы некоторого удобства, но никто не мог  заставить его изменить этот  способ передвижения.

По дороге от  станицы Кагальницкой на Мечетинскую ничего особенного не произошло. Переход  быль тяжел  из-за невероятно липкой черноземной грязи. Ступишь ногою в  сапоге; вытянешь - нога босая, тащи сапог, да еще обеими руками.

Переходы большие 25-30 верст. Станицы огромные. 10-15 тыс. жителей, но расположены редко и хуторов  по дороге мало. Измучились лошади, - ночуй в  дороге, холодной и под  леденящим  ветром. Все это приходилось переносить и переносили без  ропота и жалоб  люди интеллигентные, состоятельные, избалованные, не привыкшие обходиться без  прислуги.

Денщиков на походе не было. И генерал, и рядовой делали все сами. Утром  встал, пои и корми коня; вычисти его. а скорее вымой, потому что и кони, и люди напоминают собою крокодилов, вылезших  из тины. Вычисти и самого себя, чтобы людей не пугать.

Наскоро закусить, уже кричат: «по коням».

Днем дела, походная служба; пожуешь чего-нибудь на ходу, покормишь коня у стога.

Пришел на ночлег, — обряди коня. Вычистил  винтовку, ступай к начальству за приказаниями на другой день. Вернулся - опять к коню. Поел, и только что разоспался, будят: твоя очередь коней караулить; прозевал – сведут коней: народ кругом, без всякого начальства, страшно избаловался.

И так изо дня в день. Поэтому приказ о дневке встречался с полным восторгом. Можно и доспать бессонные ночи, и починиться, смазать сапоги и сбрую, вообще приведи себя хотя бы в некоторый порядок.

Во время дневки в конный дивизион полк.Глазенапа влились:сотня есаула Бокова, сотня имени Бакланова и несколько добровольцев донских казаков. После этого пополнения в дивизионе насчитывались около 300 шашек.

При переходе железной дороги был обнаружен  первый «грабеж».

У ворот  железнодорожной казармы офицер-доброволец режет петуха. Корнилов проезжает мимо.

- Стой! Откуда взял? Купил?

- Никак  нет! Ваше высокопревосходительство.

-  Что! Украл! Ограбил! Арестовать  и под  суд!

А офицер  быль занятный. Красавец собою, безумно храбрый в  боях, он  известен  был  еще и по своему подвигу во время московского восстания.

Пулемет, направленный от Храма Христа Спасителя на Пречистенку, и запиравший подход с  этой стороны к Кремлю, бездействовал. Всех, кто пытался подойти к  нему, сейчас  же убивали.

Офицер, — этот  «сегодняшний грабитель» — все-таки бросился к  пулемету и хладнокровным, метким огнем отогнал нахлынувшую было толпу большевиков.

Офицер этот  был - дочь титулованного генерала, — женщина-прапорщик, говорившая о себе всегда в  мужском роде.

Бросились к  командующему и умоляли отменить приказ.

Корнилов  был  непоколебим.

За воинскую доблесть честь ему и слава, а за грабеж - петля.

- Вы не понимаете, что вы делаете, - добавил  Корнилов, - Армия ничтожна по своим размерам. Но я скую ее огнем  и железом, и не скоро раскусят  такой орех. Если же офицеры начнут  грабить, то это будет  не армия, а банда разбойников.

Произвели расследование.

Прапорщик  откровенно рассказал, что в Хомутовской станице он  уже поголодал; запоздал по службе; а когда приехал , армия уже все съела. Петуха он взял даром, но с удовольствием заплатил  бы деньги, только в казармах не было ни души.

Свидетели все подтвердили.

Нашли, «принимая во внимание смягчающие обстоятельства», «грабителя следовало бы разжаловать в  рядовые, но в  виду боевых  заслуг, можно наказание понизить до ареста».

Командующий, выслушав доклад, покачал головой, но утвердил его.

ПЕРВЫЕ НАЧАВШИЕ. К 100-летию 1-го Кубанского (Ледяного) похода

Купить