«Наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека», – так выразительно и кратко охарактеризовал науку известный русский писатель А.П. Чехов. Однако такое превосходное представление о ней не всегда воспринималось и воспринимается однозначно и без сомнений в повседневной жизни. Отношение общества и каждого человека к науке определяется пониманием её ценности в тот или иной период времени. Речь идёт, прежде всего, о естественно-научных отраслях, в недрах которых рождаются наукоёмкие технологии, подтверждающие полезность и практическую значимость исследований. В гуманитарных же отраслях, где критерий истины строго не определён, очень часто пышным цветом расцветает множество наукообразных толкований с витиеватыми названиями, не имеющих никакого отношения к истинной науке. Полезность и целесообразность подобных «научных» изысканий весьма сомнительна.
Ценность и практическая значимость истинной науки, как правило, определяется с двух точек зрения: что она даёт людям для улучшения их жизни и что она даёт небольшой группе учёных, изучающих природу и материальные объекты с целью познать, как устроен окружающий нас мир. Полезной и ценной с первой точки зрения считается прикладная наука, а со второй – фундаментальная.
Известный французский учёный Анри Пуанкаре, крупнейший математик, физик и философ, утверждал: «Я не говорю: наука полезна потому, что она научает нас создавать машины; я говорю: машины полезны потому, что, работая на нас, они некогда оставят нам больше времени для занятия наукой». Разумеется, те люди, которые через государственный либо другой механизм финансируют науку, имеют несколько иную точку зрения. Для них главное – всё же машины. В их понимании основная цель учёных – вовсе не поиск какой-то абстрактной естественно-научной истины, а конкретные решения тех или иных практических задач.
Некоторые просвещённые представители власти понимают, что в ряде случаев фундаментальные исследования – это работа на будущее. Чтобы не остаться без будущего в науке необходимо её финансировать. При решении вопроса о финансировании возникает серьёзная проблема отделения исследований, которые не требуют первоочередного финансирования и могут обходиться немедленной реализацией собственных достижений, от тех, которые всё-таки необходимо финансировать. Другими словами, как отличить прикладные исследования от фундаментальных? Ведь иногда некоторые исследования, никуда и никогда «не прикладываемые», могут рядиться в «одежды фундаментальные», и исследователи при этом претендовать на ничем не оправданное финансирование, которое целесообразнее было бы направить на экспериментальные работы с практическим выходом.
Приведённый выше признак разделения исследований на прикладные и фундаментальные нельзя считать чётким критерием для финансирования. Недостаток его – расплывчатость и неконкретность. Процедура разделения усложняется ещё и тем, что нередко прикладные и фундаментальные исследования взаимосвязаны и дополняют друг друга. Поэтому на практике деление естественно-научных задач на прикладные и фундаментальные часто производится по чисто формальному признаку: задачи, которые ставятся перед учёными извне, то есть заказчиком, относят к прикладным, а задачи, сформулированные учёными внутри самой науки, – к фундаментальным. Однако деление по такому признаку, очевидно, нельзя считать вполне обоснованным и объективным, ведь нередко учёные по своей инициативе проводят исследования с прогнозируемым практическим результатом.
Богатейший опыт познания окружающего мира в течение многих столетий показывает: результаты некоторых фундаментальных исследований никогда не находят практического применения, что обусловливается тремя причинами.
Первую из них можно пояснить на математическом примере конических сечений: в течение более двадцати веков использовано всего лишь несколько теорем о конических сечениях, хотя в древности их доказано свыше ста. Если в ближайшее время или в отдалённом будущем понадобятся подобные теоремы, то их быстро, без особых усилий докажут заново, не тратя времени на поиски исторических реликвий.
Вторая причина – фундаментальные исследования проводились и проводятся с большим превышением потребностей общества и самой науки. Выдвигаются гипотезы, которые преждевременно и бездоказательно переводятся в разряд научной теории без экспериментального их подтверждения. Характерный пример – в далёком прошлом гипотетический флогистон считался материальным объектом, и «теория флогистона» признавалась многими известными учёными до тех пор, пока экспериментальные работы, в том числе и труды нашего соотечественника, великого российского учёного М.В. Ломоносова, не опровергли её. В отечественной науке особенно в последнее время стали преобладать не экспериментальные, а теоретические работы, хотя всем просвещённым людям понятно, что не теории, какими бы красивыми они не были, а эксперимент и опыт, являясь критерием естественно-научной истины, составляет основу естествознания. Такого чёткого критерия нет в гуманитарных науках – в обществе трудно поставить эксперименты, которыми можно было бы проверить научные гипотезы, если даже на государственном уровне они признавались единственно правильными, как это было совсем недавно в нашем отечестве. Трагические последствия подобных заблуждений и ошибок всем известны – многомиллионные жертвы русского и братских народов.
Преобладание теоретических исследований в естественно-научных отраслях обусловливается объективным и субъективным факторами. Объективный фактор – современный эксперимент требует сложнейшего в технологическом исполнении и дорогостоящего оборудования. Субъективный – стремление исследователей любой ценой получить новые результаты. Так появляются многочисленные теоретические описания гипотез, претендующие на научные теории без подтверждения экспериментом или опытом. Как бы они не назывались и в какой бы ранг они не возводились, подобные работы останутся на уровне гипотез, теорий ради теорий, которыми переполнены научно-технические журналы, особенно отечественные. Несмотря на это, в нашей стране открывались в недалёком прошлом не только лаборатории, но и институты теоретических исследований, претендующие на финансирование своих «фундаментальных» исследований.
И наконец, третья причина неиспользования якобы фундаментальных исследований – никак не оправданное и ничем не обоснованное «обобщение», иногда называемое в научной среде обобщательством. Здесь имеется в виду не мысленный переход от единичного к общему как философское обобщение, один из важнейших принципов научного познания, а изложение на более общем, абстрактном и непонятном языке с применением придуманной якобы новой терминологии всего того, что было известно раньше и излагалось более просто, наглядно и доступно. Таким недугом страдают, в первую очередь, авторы гуманитарных работ, стремящиеся выдать желаемое за действительное. Не составляют исключения математические и естественно-научные статьи, не связанные с новыми идеями, хотя и направленные якобы на их развитие. На подобные работы напрасно тратятся средства, и они, конечно же, не способствуют развитию ни фундаментальной, ни прикладной науки, а, наоборот, сдерживают его.
Успехи и достижения в науке во многом зависят от государственной политики. Если истинная наука не получает достойного финансирования, то она обречена на деградацию. Каких результатов можно ожидать от исследований, если наше государство не выделяет, например, по 100 тысяч долларов в год на одного учёного – такие немалые деньги тратит на Западе, например, биолог на исследования, включая реактивы и приборную технику, зарплата в эту сумму не входит. Сколь высоко бы ни ценили себя российские учёные, наивно считать, что, получая для тех же исследований в десятки и в сотни раз меньше, можно конкурировать в науке с другими странами. Талант и интеллект, конечно же, компенсирует в какой-то степени отсутствие материальных и технологических средств исследований, но не всегда и не настолько, чтобы быть вполне успешным в своей работе. Талантливый учёный на сегодняшний день должен быть не только опытным исследователем, но и хорошим организатором, способным предвидеть, насколько будут востребованы результаты его научной работы. Ему важно понять: его интерес к науке и дальнейшему познанию окружающего мира может реализоваться только лишь как у продюсера и режиссёра кино, которым нужны деньги, нужен коллектив и нужно знать, будут ли покупать его продукцию.
Взаимоотношения науки и государства определяются не только товарно-денежными. Известны случаи, когда государство активно вмешивалось во внутренние дела науки, что приводило к печальным, трагическим последствиям для учёных и науки. Характерный пример такого вмешательства – объявление в прошлом веке кибернетики и генетики лженауками, которое сопровождалось преследованием и репрессией выдающихся российских учёных. Грубое вмешательство невежественных представителей власти в науку нарушает сбалансированный ритм работы её сложнейшего механизма.
Воздействие науки на государство и общество гораздо сложнее и запутаннее. Чтобы снять с себя ответственность, государственные чиновники стремятся ни одно важнейшее решение не принимать без участия учёных. Поэтому правительства обрастают всякого рода научными комитетами, комиссиями, советниками и консультантами. И таким положением дел вряд ли можно восхищаться: лукавая демократия становится своеобразной ширмой, ведь советниками, особенно в государстве Российском, становятся «учёные», о сомнительных научных достижения которых знают лишь весьма ограниченный круг приближенных товарищей, далёких от науки. Многим выдающимся учёным, своими трудами внёсшим весомый вклад в отечественную и мировую науку и ставшими лауреатами государственных премий, не находится места в тесно сплочённых рядах власть предержащих. И печальный результат таких, якобы научно обоснованных, государственных решений в нашем отечестве всем известен – кризис не только науки, не только образования, но и всех сфер трудовой деятельности, включая промышленное производство.
Успехи естественно-научных отраслей определяют главным образом развитие современного общества. Значительный экономический рост в развитых цивилизованных странах обеспечивают высокие технологии, основанные на естественно-научных достижениях. Например, за последние годы разработаны и производятся широко востребованные компьютеры разных модификаций, включая карманные смартфоны, выполняющие сложнейшие функции персонального компьютера, мобильного телефона, фото- и видеокамеры. Во много раз возросли их быстродействие и память, что способствует развитию информационных технологий, которые внедряются во многие сферы деятельности человека.
Казалось бы, наука продолжает успешно развиваться. Но почему же в наше время растёт скептицизм по отношению к науке, особенно в нашей стране. Научная работа всё меньше привлекает молодёжь, тогда как ещё несколько десятилетий назад наука была не только престижной, но и молодой. Одна из причин определяется теми поспешными решениями, которые принимаются во властных структурах без серьёзного научного обоснования и анализа. Другая причина кроется в самой науке, хотя и вытекает из государственной политики: в последние десятилетия принципиально изменилась мотивация к научному труду: получение грантов, высоких почётных званий и степеней стало более значимой целью, чем сами исследования с практическим выходом и поиск естественно-научной истины.
Если мысленно вернуться в шестидесятые годы прошлого века, когда наука во всём мире была на подъёме, а учёные были в почёте, то станет ясно, что она во многом не оправдала возлагаемых на неё больших надежд. В то время общество ожидало, что в ближайшие десятилетия наука решит основные проблемы человечества. Такие ожидания формировались как в недрах самой науки, преимущественно фундаментальной, так и в значительной степени в околонаучной среде, включающей фантастику. Что же мы имеем в итоге? Во-первых, многие научные идеи, практическое осуществление которых казалось тогда не за горами, так и остались в области гипотез и фантастики. К ним относятся гравитационные волны и антигравитация, погружение человека в анабиоз, возможность использования антивещества для производства энергии, искусственный интеллект и другие «инновации». Во-вторых, наукоёмкие технологии, вполне доступные с позиций фундаментальной науки второй половины прошлого века, до сих пор не позволили создать пилотируемый планетолёт с ядерным двигателем, работоспособную термоядерную электростанцию, гиперзвуковой пассажирский самолёт. Уже в течение полувека некоторые исследователи, овеянные романтикой надежды, осмеливаются прогнозировать одно и то же – до их создания остается «не более десяти лет». В-третьих, оказались «замороженными» основанные на хорошо освоенных технологиях проекты: полёты человека на Луну и на Марс, массовое производство поездов на магнитной подушке и другие.
Не следует забывать, что технологическая реализация многих фантастических гипотез требует чрезвычайно больших затрат материальных, финансовых и интеллектуальных ресурсов. Кроме того, некоторые гипотезы, наряжаясь в математические одежды, претендуют на роль фундаментальной научной теории и финансируются за счёт обретённых чудесным образом грантов в ущерб экспериментальным исследованиям с практическим выходом.
Несмотря на многие изъяны в организации науки во всём мире, особенно в нашей стране, она продолжает развиваться, хотя и темпы роста научного знания явно замедлились в последние десятилетия, и одна из основных причин – сокращение государственного финансирования. Так, доля расходов НАСА в бюджете США теперь в 10 раз меньше, чем в шестидесятые годы прошлого века. В итоге освоение Луны отложено почти на полвека; полет человека на Марс, который планировался сначала в 1969, а потом в 1982 году, как предполагается сегодня, станет возможным не ранее 2025 года, если такой проект к тому времени останется актуальным. Некоторые известные учёные космической и других естественно-научных отраслей вполне обоснованно считают, что дальнейшее проведение таких разработок с миллиардными затратами нецелесообразно.
Многие просвещённые люди начинают постепенно осознавать, что прежние цели, связанные с полётом человека на Марс, созданием термоядерной электростанции и другие, не оправдывают вложенных на их достижения огромных материальных и финансовых средств и что подобные цели не отвечают насущным потребностям человечества.
Какие же цели могла бы оправдать новая миссия науки? Очевидно, вновь поставленные цели должны быть мобилизующими и отвечать жизненным интересам каждого человека и общества в целом. Одна из таких важнейших целей – сохранение биосферы в естественном состоянии и спасение жизни на Земле. Для достижения такой благородной цели необходимо на научной основе с применением современных наукоёмких технологий решить непростые, но важные задачи: разработать и внедрить экологически чистые источники дешёвой энергии, организовать сбалансированное сельское хозяйство с восстановлением плодородия почвы, наладить малоотходное промышленное производство и сделать многое другое. Без решения этих насущных задач биосфера по-прежнему будет деградировать, а вместе с ней будет вымирать и всё живое, включая человечество. Не только учёные-энтузиасты, но и все государства должны осознать такую важнейшую новую миссию науки. И тогда станет вполне возможным новый триумф мировой науки. Что же касается отечественной науки, то она в течение последних десятилетий переживает глубокий кризис. Проводимые реформы и немыслимые «инновации» с привлечением для якобы эффективного управления «менеджеров», далёких от науки, только усугубляют его. Подобная беда, очевидно, не случилась бы, если бы государство повернулось лицом к истинной науке.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Стратегия спасения. Из бездны большевизма к великой
России. М.: ООО «Традиция», 2018. – 416 с.
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Степан Харланович Карпенков
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
|
