4 апреля. Дневка в  ст. Дядьковской.

Станичники встретили Добровольческую Армию приветливо, с  хлебом-солью. Дневка прошла спокойно. Было и сытно и уютно.

Для ускорения движения ген. Деникин  приказал  всю пехоту посадить на повозки и в  дальнейшем  движение армии от  Дядьковской к  ст. Успенской было прекрасно организованным маршем для выхода из большевицкого окружения.

В Дядьковской выяснилось чрезвычайно тяжелое положение раненых. На некоторых повозках раненые не выгружались трое суток, ни медикаментов, ни перевязочных  материалов не было. Смертность усилилась. Ген. Деникин собрал  старших офицеров и некоторых  общественных  деятелей, ехавших  с  армией, и на совещании было решено, отчасти под  влиянием  сведений, оказавшихся потом ложными, что оставленных без ведома ген. Деникина в  Елисаветинской раненых, - казаки спасли и отправили в  лазареты, - оставить раненых, не могущих  вынести перевозки, в станице. По составленному врачами списку было оставлено около 200 человек, при враче и сестрах, и взятые еще в Екатеринодаре заложники. Видный большевик Лиманский дал слово, что он  сбережет  раненых  и свое обещание сдержал. Из  оставшихся 119 человек  двое были убиты, шестеро умерли и сто один  остались в  живых и спаслись.

Ген. Деникин  писал  об  этом решении: «Переживая мысленно минувшее, я помню свои душевные терзания. Подписать приказ заставлял тяжелый долг начальника».

***

5 апреля

Армия двинулась дальше на восток. В приказе, отданном накануне, и, как оказалось, ставшем известным  большевикам, ночлег для введения в обман большевиков, был назначен  в ст. Березанской. В пути армия свернула в  сторону и двинулась к ст. Журавской, где был большой привал. Ночью армия благополучно перешла Владикавказскую железную дорогу между ст. Выселки и Козырки.

«Вы представляете себе путешествие больных  впятером на одной телеге. Чьи-то ноги съезжают  вам  в  голову, мои ноги мешали кому-то. Ехали мы рысью. Эта рысь была для раненых ужасна. Ноги, мешавшие мне, били офицеpа, тяжело болевшего почками. Другой был, в тифу, я метался в малярии.

Степные дороги, воспетые Гоголем, были ужасны, и мы, то останавливаясь, то с грохотом стремясь дальше, среди пыли не могли оценить их прелести. А ночью временами мы слышим взрывы.

Это где-то взрывали полотно железной дороги. Обоз  переходил через ж. д., мелькает пустая железнодорожная будка и тихая ночь освещает  этот  странный поток  людей, ищущих Родину. Господи, кто не испытал радостей и горестей похода, поймет  ли он  все его величие и трагизм!»

***

6 апреля, Ночлеги в  ст. Бейсугской. Переход в  65 верст.

Переход через ж. д., казалась бы, операция совершенно простая. Но для Добровольческой армии он осложнялся наличием обоза, который в  пути растягивался на 8-10 верст. Этот  переход через  ж. д. переезд требовал нескольких  часов  времени. Поэтому всегда необходимо было подрывать ж. д полотно по обе стороны перехода, чтобы большевицкие броневые поезда не помешали переходу. Это было сделано и в  этот  раз. Ген. Деникин  оставался на ж. д переезде, пока не прошла последняя повозка обоза.

***

7 апреля, Переход в хутор Владимирский и ночной переход через ж.дорогу.

Утром армия, произведя демонстрацию в южном направлении к ст. Тифлисской, двинулась быстрым маршем к  хутору Владимирскому, где стала на большой привал. Ночью предстояло перейти ж. дорогу в  очень опасном  месте между станциями Тихорецкой и Кавказской, которых  отделяет  всего 60 верст, и можно было ожидать нападения с двух сторон.

Выставив конные заслоны против  этих станций, армия ночью в третий раз благополучно перешла ж. д. между станциями Малороccийской и Мирской. К  концу перехода через  переезд, уже на рассвете, со стороны Кавказской появился поезд. Он  был обстрелян и подбит  артиллерией. Он оказался товарным и с  него сгрузили лошадей, перевязочный материал  и другое нужное имущество.

Ген. Марков, удостоверившись, что «хвост» Армии уже перешел  через ж. дорогу, «из озорства» протелефонировал из ж. д. будки на ближайшей станции, что Армия благополучно перешла ж. дорогу.

***

8 апреля. Продолжение ночного марша в  45 верст. Остановка в  Хоперских хуторах.

В  Хоперских хуторах  армия пробыла недолго, т. к. обнаружилось наступление большевиков со стороны железной дороги. Принимать бой в 7 верстах  от нее ген. Деникин не хотел, и ночным маршем  армия двинулась на станицу Ильинскую.

***

9 апреля. Переход и в  станицу Ильинскую — 23 версты.

70 верстный переход с  небольшими перерывами сильно утомил и здоровых и, особенно, больных, большинство которых  провели весь этот  переход, не сходя с  повозок.

День прошел  спокойно. Наступила теплая весенняя погода. Сады в  цвету, поля покрыты молодыми всходами.

***

10 и 11 апреля. Станица Ильинская

10 апреля большевики наступали небольшими силами со стороны Дмитриевской, но были легко отбиты 2-ой бригадой.

11 апреля день прошел  спокойно.

***

12 апреля. Переход в станицу Успенскую. 28 верст. 13, 14 и 15 апреля. Стоянка в Успенской.

Переход из Ильинской в Успенскую прошел спокойно и легко. В  Успенской были разгружены все повозки с  ранеными, и они могли спокойно и более удобно отдохнуть. Здоровые занялись освобождением себя от  «постороннего населения». Все белье и платье было переполнено насекомыми и освободиться от них во время боев  и больных  переходов не было возможности. Здесь люди помылись в бане, надели чистое белье и сколько возможно привели в  порядок одежду и обувь.

Для обеспечения армии были высланы заслоны к  Дмитриевской, Расшеватской и посада Наволокинского. У последнего пришлось дать бой красным, имевшим там  штаб местных  большевицких  войск. Батальон  Корниловцев  и конница ген. Эрдели разбили скопище большевиков, но сами потеряли около 60 человек.

В Успенской знали о начавшемся восстании на Дону. Туда был  послан  разъезд  под  командой подп. Барцевича, 14 апреля он  вернулся в  сопровождении сотни Донских казаков, подтвердивших это известие.

Дальнейший путь армии становился ясным. Нужно идти на Дон.

В Успенской ген. Деникин сделал  первый смотр армии.

Полки постарались себя привести в порядок к  смотру нового Командующего, к которому уже прониклись доверием и глубоким уважением, ибо для всех  было ясно, что он вывел армию из тягчайшего положения, спас  ее от распыления и вдохнул  бодрость в утомленных  бойцов.

Все же перед ген. Деникиным, подъехавшим к  частям с развевающимся национальным флагом, предстали худые, с обветренными лицами добровольцы, одетые в самые разнообразные шинели и тулупы, с нарисованными химическим  карандашом погонами и в изношенной обуви. Объехав фронт, ген. Деникин громким голосом обратился к частям со следующими словами:

«Земной поклон Вам, русские чудо-богатыри. Вы совершили один  из  важнейших походов Русской армии. Родина не забудет вас».

Далее он сказал, что борьба, начатая Добровольческой Армией за освобождение России от  большевиков, расширяется. На Дону вспыхнуло большое восстание, и Армия выступит на помощь донским  казакам. Слова Командующего были покрыты громким «ура». От  прежних сомнений и угнетенного настроения не осталось и следа «Теперь пробьемся и выйдем  на большую дорогу!».

***

16 апреля. После полудня выступление на село Горькая Балка.

Ген. Деникин, на основании сведений, принесенных полк. Барцевичем, и показаний прибывших казаков, решил идти на Дон и поддержать восстание Донцов.

Выступление было назначено с  таким расчетом, чтобы ночью перейти железную дорогу между станциями Ея и Белая Глина.

Выходить пришлось под прикрытием  арьергарда, вступившего в  бой с  наступающими с  юга ставропольскими красногвардейцами.

Колонна армии двинулась сначала на северо-восток, для введения в обман большевиков, а затем, уже в  сумерках повернула на Горькую Балку.

В Успенской не нашлось проводника к  нужному нам  переезду и пришлось его искать ночью у казаков  станицы Мирской, стороживших в  степи лошадей и скот.

Дорога шла по равнине, нигде не видно было человеческого жилья. Ночь была темная, луна взошла поздно, теплая, звездная. В  тиши раздавался лишь шум колес многочисленного обоза и топот коней. К  рассвету, в налетевшем тумане подходила армия к ж. д. переезду. Обоз стал, ожидая донесение от  передового разъезда. Стало тихо, как будто бы не было ни души на дороге, лишь лягушки в ближайшем болоте исступленно пели свои песни. Вдруг в тишине послышалось тяжелое пыхтение паровоза, все ближе и ближе, как  будто бы остановился на месте. Наш обострившийся слух, казалось, слышит  даже стук колес, буксующих на подъеме ж. д. полотна. Томительное ожидание — откроет  нас  или нет?

Пыхтение паровоза усилилось, ясно слышно было громыхание цепей и шум колес, все дальше и тише пыхтение… поезд прошел дальше. Армия стала быстро переходить через ж. д. полотно. Туман расходился. На рассвете бронепоезд  обнаружил хвост нашего обоза и пытался его обстрелять, но был отогнан, не причинив нам вреда.

Последняя ж. д. перед Донской областью была перейдена!

***

17 апреля. Бой авангарда перед  селом  Горькая Балка. Большой привал  в  нем и дальнейший переход  в станицу Плоскую.

Авангард, подходя к Горькой Балке, был  обстрелян местными большевиками, быстро смятыми и разбежавшимися. Большой привал  в  селе прошел  спокойно, и армия перешла в  станицу Плоскую без  нажима большевиков, сделав за ночь и день 79-верстный переход.

В Плоскую пришел Донской разъезд и донес, что на Задонские степи большевики ведут  наступление и казаки просят  помощи. Эта помощь им  была на следующий день выслана.

***

«Вора помиловать — доброго погубить». Русская пословица

В с. Горькая Балка была расстреляна единственная за весь Кубанский поход женщина. Когда в Горькую Балку, накануне прохода через нее Добровольческой Армии вошло четыре разведчика, и зашли в первый у околицы дом отдохнуть, то хозяйка, вдова убитого в  бою с  Добровольцами рьяного большевика, приняла разведчиков, накормила их, а потом, когда они заснули, сбегала, как  она сама сказала - за «товарищами» и выдала их. Об  этом  своем  «подвиге» она рассказала на другой день утром  вошедшим к ней нескольким добровольцам, которых она приняла за большевиков. «Вот поглядите, они там, в канаве так и валяются». Когда эта женщина увидела свою ошибку и поняла, что она погибла, то не смирилась, а кричала, «убивайте, убивайте!»

Расстрел  этой женщины не был  последствием  злобности добровольцев, а был  только актом справедливого возмездия.

В той же Горькой Балке, в  другом доме, произошла следующая сцена: В одну из хат зашли добровольцы закусить. Хозяйка была неприветлива и запугана. Хозяин, длинный и несуразный мужик, все время кланялся и старался услужить. Он старался быть любезным и называл добровольцев по ошибке «товарищами», на грозный окрик одного из офицеров он, совсем растерялся и залепетал  о том, что он не хочет обидеть «господина товарища». Когда он вышел, его маленький сын, лет пяти-шести гордо заявил: «а мой батя - большевик. В том озлоблении, которое тогда охватило наши войска, этого было бы достаточно, чтобы мужик  был  расстрелян. Но, к  счастью для него, среди находившихся в  его хате не было ни одного кровожадного человека, и добровольцы, заплатив ему за еду, уходя, посоветовали не учить своих  детей восхвалять его «доблесть».

ПЕРВЫЕ НАЧАВШИЕ. К 100-летию 1-го Кубанского (Ледяного) похода

Купить