К чёрту за синею птицей…

Смело в атаку! Вперёд!

Нам ли пристало смутиться,

Если наш пробил черёд?..

17 (30) декабря 1917-го года  Антон Иванович Деникин, прибыв на Дон, впервые посетил 1-й Офицерский батальон. Следом за генералом шёл странный человек, не носивший ни усов, ни бороды, но явно не брившийся уже больше недели, одетый в обветшалый, не по росту пиджак и обшарпанные, с длинной бахромой брюки. Неизвестный держался свободно, отличался большой живостью. В конце концов, добровольцы, заинтригованные личностью странного человека, решили, что он, вероятно, адъютант генерала Деникина. Когда Антон Иванович, поздоровавшись с частью батальона, переходил из одной комнаты в другую, незнакомец подошел к кроватям и стал заглядывать под одеяла.

- А вот у меня, так и подушки нет. Налегке приехал! - весело заметил он.

Один из офицеров не выдержал и полюбопытствовал:

- Простите! А ваш чин?

- А как вы думаете? - игриво откликнулся «адъютант».

- Поручик?

- Давненько был. Уже и забыл...

- Капитан?

- Бывал и капитаном, - засмеялся он.

- Полковник? – удивление офицеров нарастало.

- Был и полковником!

- Генерал?!

- А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?

- Генерал Марков?

- Я и есть!

Тем временем, простившись с батальоном, генерал Деникин начал одеваться.

- Одевайся, одевайся, буржуй! - смеясь, сказал ему генерал Марков, натягивая на себя заношенное серое пальтишко, рукава которого оканчивались где-то посередине между локтем и кистями руки, а воротник украшался имитацией барашка с вытертыми лысинами…

***

Сергей Леонидович Марков родился 7 июля 1878 года в Москве, в семье офицера, потомственного дворянина. Таким образом, его будущая стезя была уже отчасти предопределена. В 1895 году кадет Сергей Марков окончил 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус и с блестящим аттестатом 26 августа был переведен в Константиновское артиллерийское училище. Через три года учебы, произведенный 8 августа 1898 года в подпоручики Гвардии, Марков также с блестящим результатом был выпущен из училища в Лейб-гвардии 2-ю артиллерийскую бригаду.

Увлечение подпоручика Маркова военными науками побудило его поступить в 1901 году в Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба. В октябре 1901 года, выдержав двойной конкурсный экзамен, Марков был зачислен в младший класс академии. В ее стенах он предается изучению военных наук, сумев завоевать исключительное отношение к себе среди преподавателей. В ходе учебы, 8 августа 1902 года Марков был произведен в поручики. После окончания двух классов по 1-му разряду и дополнительного курса 31 мая 1904 года "за отличные успехи в науках" он был произведен в штабс-капитаны.

В это время началась столь несчастная для России Русско-Японская война, на которую Сергей Леонидович отправляется по собственному желанию. Из Харбина «ввиду возможности не вернуться совсем» Марков пишет письмо матери, указав передать его ей в случае его гибели:

«Передавай всем-всем, кто хоть некоторой симпатией дарил меня при жизни, мой последний и вечный привет. Целуй всех сердечно близких моих людей.

Поселись с Лелей и сделай все, чтобы его добрые задатки нашли достойное применение. Он добр, куда добрее меня, честен. Он побережет тебя, он сумеет найти охоту и способность сгладить для Вашей совместной жизни свои шероховатости.

Обо мне не плачь и не грусти, такие как я не годны для жизни, я слишком носился с собой, чтобы довольствоваться малым, а захватить большое, великое не так-то просто. Вообрази мой ужас, мою злобу-грусть, если бы я к 40—50 годам жизни сказал бы себе, что все мое прошлое пусто, нелепо, бесцельно!

Я смерти не боюсь, больше она мне любопытна, как нечто новое, неизведанное, и умереть за своим кровным делом — разве это не счастье, не радость?!

Мне жаль тебя и только тебя, моя родная, родная бесценная Мама, кто о тебе позаботится, кто тебя успокоит.

Порою я был груб, порой, быть может, прямо-таки жесток, но видит небо, что всегда, всегда ты была для меня все настоящее, все прошлое, все будущее.

Мое увлеченье Ольгой было мне урок и указало на полную невозможность и нежелательность моего брака когда-либо и с кем бы то ни было; почему — теперь объяснять долго, но это лишний раз подтвердило, что вся моя работа, все мои способности, энергия и силы должны пойти на общее дело, на мою службу и на мой маленький мирок — мою семью, мою Маму.

Иногда желание захватить побольше от жизни делало меня сухим и черствым, но верь, что только наружно и <с> показной стороны. Судьба распорядилась по-своему. Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Верь, как верю я в настоящую минуту, и верю искренне, глубоко, что все, что ни делается, делается к лучшему и нашему благу.

Эти строки пишу у Голицина на квартире, в день отъезда в Мукден. Пишу на всякий случай, ибо мало ли что может быть, надо все предусмотреть, все предвидеть. Крепко-крепко обними, родная, за меня Лелю, его любил я, как умел, но любил сильно, хоть, может быть, со стороны это было и трудно видеть. <...>

Проси Ваню похлопотать о пенсии тебе. Ты можешь, как мне сказали, получить ввиду моей смерти из Инвалидного капитала Александровского комитета раненых, от земства и т.д. Пусть моей последней волей будет желание, чтобы ты, несмотря на грустные очи, не упускала из виду свои собственные интересы. Бери и требуй все — я и ты, мы заслужили это и у правительства, и у общества. Ване отдай дедины часы (золотые).

Прощай еще раз, прости, целую крепко, долго…»

Судьба, однако же, распорядилась иначе: война унесла жизнь родного брата Сергея Леонидовича. 3 октября 1904 года в бою на Новгородской сопке подпоручик 86-го Вильманстрандского полка Леонид Леонидович Марков был тяжело ранен и от полученных ранений 13 октября скончался.

Сергей Леонидович очень переживал за мать, потерявшую одного из сыновей. Что-то станет с ней, если не станет и его? Увы, после смерти офицеров их матери оставались не только одинокими, но и почти нищими, лишёнными участия правительства... Забота об их горькой участи вылилась в письмо Маркова, направленное в редакцию одной из газет, содержащее пожелания правительству обратить, наконец, внимание на осиротевших русских матерей. 

На Русско-Японской Марков зарекомендовал себя не только как штабной работник, но и как офицер Военно-топографического отделения, проводивший лихие разведки и рекогносцировки местности, за что неоднократно был отмечен наградами. Свою службу во 2-й Маньчжурской армии Сергей Леонидович начинает в июле 1904 года в Управлении начальника военных сообщений, расположенном в Ляояне. 7 августа он был переведен в распоряжение Генерал-квартирмейстера, с приказанием явиться в Военно-топографическое отделение, располагавшееся также в Ляояне. А уже 8 августа Марков получает задание по рекогносцировке дорог в районе деревень Сыфантай, Кусанцзы, Хвамайтунь и др. В дальнейшем на протяжении августа-сентября месяцев он выполнил ряд рекогносцировок местности в районе от Ляояна до Мукдена…

22 августа штабс-капитан Марков получил задание, приняв под свое командование группу из трех офицеров, произвести рекогносцировку пути отступления армии от Мукдена до Телина и севернее по Южно-Маньчжурской железной дороге в направлении на Харбин. Под его командой группа офицеров сумела пройти до железнодорожного узла Сыпингай, проведя от Телина разведку пути, примерно равного расстоянию от Мукдена до Телина.

В сентябре 1904 года Марков был переведен на должность офицера Генерального штаба в сформированный штаб Восточного отряда Маньчжурской армии, где оставался вплоть до его расформирования в декабре месяце. 6 октября 1904 года штабс-капитан Марков принял участие в усиленной рекогносцировке, осуществленной бригадой пехоты генерал-майора барона Бринкена, усиленной двумя батареями в направлении со стороны деревень Лиученхутун на деревню Хамытан, исполняя обязанности начальника штаба этого отряда.

За 3 недели до Рождества 1904 года после расформирования штаба Восточного отряда Марков был переведен в штаб 1-го Сибирского армейского корпуса и вскоре был назначен исполняющим должность старшего адъютанта штаба. О самом Рождестве, встречаемом вдали от родины и близких, в дневнике Сергея Леонидовича сохранилась запись:

«Здесь на чужбине, больше чем дома <вдруг> захотелось хоть чем-нибудь отметить наступление праздника.

Слабо религиозный, как большинство в мои годы (мне 26 лет), я с детства привык посещать и люблю некоторые наши церковные службы.

Потянуло и теперь услышать давно забытые слова и напевы, так странно звучащие здесь под раскаты редких глухих выстрелов. Это на нашем правом фланге и у Путиловской сопки нет-нет да рявкнет, перебивая друг друга, то осадное, то скорострелка.

Около 3 1/2 часов дня мы вдвоем с Генералом Б. отправились верхом в ближайший к Штабу 1-й стрелковый Его Величества полк на всенощный. Яркий солнечный день, бодрящий, чистый, чуть-чуть морозный воздух и прекрасные зимние дороги делают прогулки по Маньчжурии в это время года удивительно привлекательными.

Ехать пришлось недолго. Через 1/2 часа мы были уже на месте в ожидании начала службы зашли в фанзу командира полка Полковника Л.

Скоро нас позвали.

В церковь был обращен построенный к Георгиевскому дню барак-столовая. Длинное полутемное помещение, наполненное серыми фигурами, расступающимися перед нами, казалось какой-то пещерой первых веков христианства.

Служба уже началась... Где-то вдали слабо слышался голос священника...

Я за генералом и командиром полка прошел вперед. Перед нами вдруг засиял сотнями свечей, наших русских восковых свечей скромный иконостас.

Все, от самого барака-церкви до алтаря, молящихся, иконостаса было и своеобразно, и оригинально.

Гаоляновые стены без окон, такая же крыша напоминали каждому, где он и что, быть может, завтра ожидает его.

Перегородка для иконостаса, царские врата и боковые двери были искусно скомбинированы из двух выбеленных печей, полотнищ палаток, сосновых веток и кустиков омелы.

На всем этом яркими пятнами зажженных свечей выделялось всего четыре образа: Спасителя, Божьей матери, Святителя Николая и икона праздника.

Одна фигура за другой, усиленно крестясь и отламывая земные поклоны, несла свою свечу с горячей молитвой к Тому, Кто учил нас общей любви и «мирови миров».

Молодые загрубевшие лица, уже побывавшие в боях, бородачи, недавно прибывшие в полк, унтера с Георгиями и медалями за Китай, весь этот люд, собранный со всей матушки-России, тянулся с тоненькой свечкой, сливаясь в одной горячей молитве, молитве без слов, но понятной для всех.

Простые трогательные молитвы хора любителей-солдат, убежденный, без всякой аффектации голос священника, струйки дыма и запах ладана, мерцание свечи перенесли меня далеко-далеко...

Дума за думой, картинка за картинкой промелькнули пережитые годы, а воображение уже рисовало новые образы, новые сцены.

Уединенный, слабо освещенный лампадой угол церкви, на коленях сгорбленная, одинокая, до боли знакомая фигура. Черное траурное платье, мокрое от слез лицо, заглушенные рыданья — вот молитва, вот слезы войны.

Родная, не плачь, брат нашел славную долю, верь в то, что я вернусь, верь в Того, Кто сохранит тебе последнего сына...

Что-то подступило к горлу, слеза покатилась на заношенное, истрепанное пальто.

Я очнулся...

А служба все шла и шла.

С боков, сверху из щелей гаоляна весело и дерзко врывались лучи заходящего солнца.

Сквозь крышу виднелось далекое голубое маньчжурское небо.

Где-то за сопками раздался запоздалый выстрел...

Назад ехали уже в темноте. Лошади шли крупной рысью, небо вызвездилось и глядело на нас большими, яркими огнями.

Туман окутывал низины, скрывая полуразрушенные китайские деревушки. Тишина кругом зачаровывала, мы двигались молча, только звон подков о мерзлую землю нарушал общую гармонию…»

В составе штаба 1-го Сибирского армейского корпуса Марков участвовал во всех боях и походах, начиная с 7 декабря по день ратификации мирного договора 2 октября 1905 года. После окончания войны Марков не раз возвращался к теме минувшей кампании, анализируя как общие причины поражения, так и отдельные ее неудачи. Одна из его работ на эту тему - вышедшая в 1911 году брошюра «Еще раз о Сандепу». Марков описал в этой книге четыре дня боев 1-го Сибирского корпуса под Хейгоутаем 11-15 января 1905 года. Анализируемая Марковым операция под Сандепу была разработана командующим 2-й маньчжурской армией генерал-адъютантом Оскар-Фердинандом Гриппенбергом. План операции был подготовлен в расчете на переход в наступление всех трех русских армий, находившихся в распоряжении Главнокомандующего - генерал-адъютанта Алексея Николаевича Куропаткина. Эта операция, закончившаяся поражением русских войск, вызвала впоследствии большие споры и взаимные обвинения Куропаткина и Гриппенберга в неудачных действиях. Марков главной причиной неудачи считал именно пассивное руководство действиями русских армий Главнокомандующим генералом Куропаткиным, который не решился не только ввести полностью в дело 1-ю и 3-ю армию, но и в самый ответственный момент остановил наступление 2-й армии. При этом Марков отмечал, что совсем не симпатизирует и генералу Гриппенбергу.

Оценивая в целом итоги войны для России, Сергей Леонидович писал: «Было бы ошибочно утверждать, что мы вышли на войну с отсталыми теоретическими взглядами, невеждами в военном деле. Все крики о полной непригодности наших уставов, проповедь новой тактики, новых боевых форм - все это лишь крайние мнения, с которыми нужно считаться, но считаться вдумчиво и осторожно. Конечно, характерные особенности войны в Маньчжурии заставили нас кое-чему переучиться, кое-что создать, но основное, главное давно твердилось в мирное время в военной литературе и с профессорских кафедр. Трагедия заключалась не в ложной отсталой теории, а в поверхностном знакомстве большинства строевых офицеров с основными требованиями уставов и в каком-то гипнозе старших начальников. Иногда получались свыше приказания, шедшие в разрез всей обстановке, всему - чему учили, во что верили, что требовал здравый смысл и положительные знания. (...) При современных огромных армиях и еще больших обозах, при всей неподвижности, неповоротливости столкнувшихся масс, кабинетные тонкости стратегии должны отойти в область предания. Главнокомандующему в будущих наступательных боях из всей массы предлагаемых ему планов надо уметь выбрать самый простой и иметь гражданское мужество довести его до конца. Пусть при выборе плана явится ошибка, и в жизнь толкнут сложную, запутанную идею - это только отдалит успех, увеличит потери, но не лишит победы. Страшны полумеры, полурешения, гибелен страх Главнокомандующего поставить на карту всю свою армию».

За участие в Русско-Японской войне Марков был награжден 5-ю орденами: Святой Анны 4-й степени с надписью "за храбрость", Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. 4 июня 1905 года Высочайшим приказом Марков был переведен в Генеральный штаб капитаном с назначением старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса 20 . 20 октября 1905 года капитан Марков был переведен из штаба 1-го Сибирского армейского корпуса в распоряжение начальника штаба Варшавского военного округа.

Е.В. Семёнова