Бывали дни – пивали мы с приятелем моим Полиграфом Звиздуновым пенный и всякий разный прочий напиток в злачных местах… Теперь-то, пожалуй, и не вспомнит он того. А я, вот, всякий раз вспоминаю, как Полиграшку в зомбоящике вижу. Тогда Полиграшка молодой был, бунтаристый, знамя красное над кремлёвский рейхстагом поднимать рвался. Ну, так после разного прочего напитка многие рвутся на подобные подвиги, избирая рейхстагом любые пришедшиеся не по нутру конструкции и завершая славные походы на них в ближайшем вытрезвителе. Полиграшка, правда, с этим почтенным учреждением так знакомства и не свёл, ибо свёл знакомства куда более полезные – с начальствующими над этим учреждением, а потом и начальствующими над ними, а потом… карьера пошла резко вверх!
Писать, меж нами говоря, Звиздунов некогда не умел, но зато отпиарить себя и свою графоманию умел виртуозно. А уж к чужому столу прилепиться и представиться за хозяина – это высшей пробы артист! Кажись нет такой стороны многоугольника, о которую Полиграшка не успел погреть бока. Талантище! Пушкины и Достоевские рядом не пыхтели… Они-то, бедолаги, высокую словесность создавали, высокие идеалы отстаивали! А нужно – что? Продвинутые юзеры скажут «хайп». Я до сих пор не ведаю, что значит сие идиотское слово. Но, по-видимому, его всеподавляющее значение Звиздунов понял ещё до изобретение оного неологизма.
Однажды Полиграшка поехал на Донбасс. Тётя Клава, что некогда костила нас недобро, завидев в «набровной» позиции, прибежала ко мне чуть не в слезах от умиления звиздуновским геройством.
- Всегда думала, что он свистюк конченый, а оказалося..!
Само собой, тётя Клава употребила здесь иное, более смачное словцо. И думаю, что к Полиграшке оно подходит весьма и весьма основательно, без всяких «а оказалося».
От звиздуновского «героизма» мы, знавшие его, угорали все месяцы оного «героизма». Встретил его недавно общий наш соратник по злачным местам на одном из московских окололитературных фестов обжимающимся с коллегой, на тот же фест явившейся с другой стороны фронта (дело житейское, халявная водка не пахнет): что? как? Полиграшка, не переставая фоткаться с жовто-блакитной страшилой драматично:
- Воюю, брат!
- Крепко достаётся?
- Да вот, контужен был и ранен!
Место, куда ранен был, Звиздунов из природной скромности не показал. Зато поведал, что вся, решительно вся оборона Донбасса лишь на нём одном держится. Это он только из той же природной скромности командиром батальона числится, а на деле… Главковерх как есть! Причём не только по военной, но и по политической части! Все общественные организации на нём, все эти недобитые махновцы-командиры, ни рожна в стратегических вопросах не прущие, под ним…
- Дык я ж тебя намедни в Париже видел, как же ты оттоль? – изумляется наш дружок.
- Срочное спецзадание, - отвечает Полиграшка. – Я вообще не парижанин… Вот, на машине из Донецка доехал за 10 часов, провёл встречу с соратниками, собрал гуманитарку – на всё вместе часов 6 – и айда назад! В сутки почти уложился!
Что там ваши супермены-суперхрены, америкосы тупые! Когда есть такие агенты 000, как товарищ Звиздунов!
- И что же, не остановили ни на каких кордонах?!
- А я по секретным тропам перемещался! – загадочно отвечает Полиграшка.
Телепортировался! – догоняет его собу…еседник, глядя на старого приятеля с возрастающим по мере убывания содержимого очередной стеклянной тары восхищением.
– Через самый Киев! Да, брат… Скоро нагну его! Увидишь! Да Лондон и нагну с ним вместе… И будет у нас одна большая Советская Малороссия – от Донецка до Лондона…
- До Вашингтона!!!
- И до них дойдём…
- Да нешто ты один там?!!
- Один, совсем один… - сокрушённо роняет Звиздунов. – Поверишь, если бы только там… Да ведь и здесь!..
- Здесь?! – вновь изумляется соратник по злачным местам. – Дык как же?... А… - озираясь опасливо и глаза к небу заводя, - Этот? Ну, Сам который? Которого мы всенародного – того?
- А… - презрительно машет рукой Полиграшка. – Этот… Этот так, для внешнего употребления… А так всё я! Куратор я… И в Донецке куратор… И здесь… А Этого я скоро биографию писать буду – для всенародного употребления…
- …по назначению? – догадывается наш дружок.
- По самому прямому! – назидательно говорит Звиздунов. – Изучать в школах. Наизусть. Биографию его я уж придумал. В моём фирменном стиле! Ну, ты знаешь!
Дружок наш фирменный стиль Полиграфа знает. Даром что бывший филолог. И вспомнив все затейливости этого стиля о «сосочках» и прочем-разном-непотребном ощутил неловкость за Того, Чью биографию Звиздунов придумал.
- Что бы они все без меня делали… Вот, приду я к ним, говорю: так делай. Да вот этак. Я ж… мозг я! Процессор я! Куратор я…
- А чьих же будешь?
- Что значит «чьих»?
- Чей куратор, спрашиваю!
- А это, брат, военная тайна!
Жовто-блакитная страшила, соблазнённая небрезгливыми звиздуновскими объятьями на камеру, тенью ошивалась вокруг, явно надеясь на продолжение. «Наверное, мата хари, - решил мой филолог. – Или мамо харя… Агентесса, в общем, подружка агента 000… Агенту 007 в этом плане лучше везло, но наш-то – мужик могучий, всей страной ворочает, вот потому и на этом фронте геройствовать приходится, а не удовольствие получать…»
Дальнейших подробностей звиздуновских откровений он, увы, не упомнил. Но спустя считанные дни тётю Клаву громом поразила новость: покинул наш герой Донбасс! По личным прочим обстоятельствам. Не то агентесса, курва такая, накрапала чего, не то Всенародный Этот Сам пожелал, чтобы агент 000 полностью сосредоточился на сочинении его светлейшей биографии, не то, напротив, разъярился от разглашения государственной тайны о том, кто у нас, оказывается, всеми делами ворочает. Впрочем, если и разъярился, то едва лишь. Нынче Полиграшка опять с экрана сиял, а, значит, всё у Полиграшке пучком, кредит не закрыт. Да и то сказать: милые бранятся - только тешатся.
А интернет до сих пор обсуждает, что ж послужило причиной звиздуновского устранения. А послужила оной всего лишь пьяная трепотня на столичном фесте. Считайте, братцы, что слил я вам супер-секретный инсайд!
Максим Герасимов
рис. Игоря Колгарёва
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
