Как в Новодмитревской, снегом занесены,

Мокрые, скованы льдом —

Шли мы безропотно, дралися весело,

Грелись холодным штыком.

Солдатская песня Марковцев

21 февраля 1918 года под селением Лежанка на границе Ставропольской губернии Офицерский полк выдержал первый серьезный бой, имевший огромное нравственное значение для Добровольческой армии. Марковцы показали, что лучший способ разбить большевиков - решительное наступление не останавливаясь перед естественными преградами. Имея силы в 2 полка и 2 батареи 39-й пехотной дивизии и защищая мост через реку Средний Егорлык энергичным артиллерийским огнем, большевики не ожидали, что Марковцы, наступавшие длинной цепью, как на параде, "шагом, выровнявшись, винтовки у ноги", бросятся прямо в реку (1-я Офицерская рота) и, не останавливаясь, далее вперед. Другая рота во главе с Марковым бросилась на мост, и через несколько минут Лежанка была в руках у белых. В этом бою большевики оставили убитыми 540 человек, потери добровольцев составили всего 3 человека 1-й офицерской роты.

После этого боя Добровольческая армия делала многоверстные переходы по Кубани, и переправы через реки для добровольцев стали обыденным делом: 4 марта 1918 года в бою под станицей Кореновская, в котором со стороны большевиков участвовало 10000 человек с двумя бронепоездами и многочисленной артиллерией, полк Маркова совершил такой же подвиг, обойдя станицу с левого фланга. Задача взять Кореновскую во что бы то ни стало (иначе невозможно было идти дальше к Екатеринодару, находившемуся уже в 70 верстах), была выполнена. Сохранились воспоминания очевидца об этой операции:

«Под стан. Кореновской шёл тяжелый бой. Попытки белых сломить красных не удаются - большевики упорны и бросают в бой новые резервы, у белых резервов нет. Подъехавший ген. Корнилов, обращаясь к ген. Маркову, говорит:

- Сергей Леонидович, кажется придётся нам здесь ночевать?

- Ночевать не будем! - бодро отвечает Марков.

Он, не обращая внимания на огонь противника, перебежками добирается до передовой цепи.

— Жарко? - кричит ген. Марков.

— Жара! Да вот патронов нет! - сразу ответило несколько голосов.

— Вот нашли чем утешить! В обозе их тоже нет. По сколько есть?-

— Десять, пятнадцать, двадцать... - в разнобой ответили ему.

— Ну, это ещё не так плохо! Вот если одни штыки, то будет хуже.

— Ну, а теперь в атаку, добывать патроны! - и первый бросается вперёд.

Подобные сцены происходили нередко…»

Надо заметить, что, как и многих офицеров, Маркова, всегда устремлявшегося в самую гущу боя, в самые опасные его места, весьма беспокоило аналогичное стремление Верховного Главнокомандующего. Склонный к фатализму генерал Корнилов имел привычку наблюдать все бои, избрав наблюдательный пункт в самой опасной точке, стоя под огнём, который то и дело поражал находившихся рядом с ним людей. Сергей Леонидович, видя это, не раз нападал на штаб:

- Уведите вы его, ради Бога! Я не в состоянии вести бой и чувствовать нравственную ответственность за его жизнь!

- А вы сами попробуйте… - слышался ответ.

Перед каждым сражением Марков появлялся перед своими рядовыми офицерами, приветствуя их:

- Здравствуйте, мои друзья!

Один из них впоследствии вспоминал:

«Уже почти с первых дней мы, добровольцы, от рядового до командиров, сразу преисполнились глубоким уважением к нему. В отдаваемых им приказаниях он был резок, в выполнении требователен. Он сам за всем наблюдал. Его можно было видеть повсюду - в боях, на самых важных участках, он был там и брал на себя руководство. Где появится генерал Марков, - это означало, что именно тут пункт тяжести, и каков бы он ни был, и каким неразрешимым не казался бы, он своей напористостью заставлял его преодолеть. Добровольцы сразу поверили в генерала Маркова и шли за ним, и не существовало для них преград, когда Марков шел с ними в бой, которых нельзя было преодолеть. Казалось, что не мы, а он, титан, схватился с врагом, а мы - только молчаливые зрители. Как в дневных походах, так и в ночных передвижениях - Марков и тут, Марков и там, и слышится его резкий, повелительный голос, дающий те или иные распоряжения или указания. Его характерная фигура в белой, сильно пожелтевшей папахе, в темно-серой, штатского покроя, ватой подстеганной до колен куртке, с генеральскими погонами, с плетью в правой руке, часто резко поднимавшейся с угрозой, иногда не только рассекавшей воздух, но и ложившейся по плечам, появлялась перед нами в совершенно неожиданных для нас местах, на невысоком, но крепко сложенном коне».

Один из самых ярких эпизодов Ледяного похода - переход Офицерского полка под станицей Ново-Дмитриевской, движение на которую было предпринято 15 марта с целью соединения с Кубанской армией. Всю ночь накануне лил дождь, дороги превратились в грязное месиво, в котором увязали люди и лошади. Люди вымокли до нитки и с трудом переставляли ноги в налитых водою, отяжелевших сапогах. Следом ударил мороз, замела ледяная вьюга, одежда стала покрываться ледяной коркой, обессилевшие лошади падали, увязая в выпавшем по колено снегу. Путь добровольца преградила река Чёрная, мост через которую оказался смыт. На противоположном берегу её стояли большевики. Корнилов разослал конных офицеров искать переправу, но таковая не находилась. Тогда Марков первым бросился в ледяную воду:

- Вперед, за мной! - и вброд перешел реку. Следом за своим командиром перебралась на другой берег 1-я офицерская рота.

- Всех коней к мосту, полк переправлять верхом и на крупах! – приказал Сергей Леонидович.

Через некоторое время подтянулся весь полк.

- Сыровато! – встретил генерал своих подчинённых.

Офицерский полк, развернувшийся против станицы, оказался в одиночестве, так как переправа остальных частей требовала времени, а отряд генерала Покровского, шедший с другой стороны, не подошёл, сочтя невозможным двигаться в таких погодных условиях (это и спасло большевиков от окружения). Между тем, окончательно стемнело. Оценив ситуацию, Сергей Леонидович решил:

- Ну вот что. Ждать некого. В такую ночь без крыш тут все подохнем в поле. Идём в станицу! – и под жесточайшим огнём противника бросился со своим полком в атаку.

«Полузамёрзшие, держа в онемевших руках винтовки, падая и проваливаясь в густом месиве грязи, снега и льда, офицеры бежали к станице, ворвались в неё и перемешались в рукопашной схватке с большевиками: гнали их потом до противоположной окраины, встречаемые огнём чуть не из каждого дома, где засели и грелись не ожидавшие такой стремительной атаки и не успевшие построиться красногвардейцы…» - вспоминал генерал Деникин.

В Ново-Дмитриевской Добровольческая армия, соединившись с Кубанской и увеличившись почти до 6000, провела целую неделю. При переформировании частей генерал Марков получил в командование 1-ю Отдельную пехотную бригаду: к его Офицерскому полку был придан 1-й Кубанский стрелковый полк, две батареи артиллерии, 1-я инженерная рота. У кубанцев-добровольцев, от рядового до командира, Марков сразу же снискал любовь, преданность и веру, те же чувства, что и в родном полку. Генерал сам входил во все дела бригады, во все детали, чтобы быть в курсе любого вопроса. Но не только требовательность и строгость отличала его, но и то, что умел в любой нужде защитить своих подчиненных, интересы своей бригады. Нравились его витиеватые шутки, на которые он был мастер. Сам Сергей Леонидович скромно объяснял свое влияние не своими талантами, а только тем, "что живет жизнью солдат и разделяет все опасности со своими подчиненными".

И его подчинённые были достойны своего командира. В боях и походах выковывался облик Марковцев как самоотверженных рыцарей Белой Идеи, познавших всю глубину мистической сущности своей борьбы и стремящихся к воскресению России ценой собственной жизни. Это нашло свое выражение и в их форме: полковой значок - черный флаг с крестом Андрея Первозванного, чёрная одежда и погоны как траур по порабощённой России и презрение к преходящим жизненным благам, белая кайма на погонах и белый верх фуражки – надежда на жизнь вечную и веру в воскресение России. Эта форма настолько отличалась от формы других белых частей и внушала такой ужас противнику, что часто массы красноармейцев в панике бежали, не сделав и единого точного выстрела – столь панический страх вызывали у них марширующие идеально ровные шеренги Марковцев в черной форме с белыми фуражками.

Идея самопожертвования во имя спасения Родины доходила у Марковцев даже до особого стремления к героической смерти. Они искренне верили, что своей смертью они могут спасти Россию. Один из офицеров Марковского полка так описал это стремление и эту жизненную философию жертвенного подвижничества Марковцев:

«У всякого полка есть своя физиономия. Неистощим задор и молодечество дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратимый порыв корниловцев. Есть еще один полк. Странен и неповторим его облик. Строгая, простая без единого украшения черная форма, белеют лишь просветы да верхи фуражки. Заглушенный, мягкий голос.

Замедленные тихие движения. Точно эти люди знают какую-то тайну. Точно обряд какой-то они совершают, точно сквозь жизнь в обеих руках проносят они чашу с драгоценным напитком и боятся расплескать ее.

Сдержанность – вот отличительная черта этих людей, которых провинциальные барышни давно очертили «тонные марковцы». У них есть свой тон, который делает музыку, но этот тон – похоронный перезвон колоколов, и эта музыка – «De profundis» (начальные слова 130-го «похоронного» псалма» - Е.С.). Ибо они действительно совершают обряд служения неведомой прекрасной Даме – той, чей поцелуй неизбежен, чьи тонкие пальцы рано или поздно коснутся бьющегося сердца, чье имя – смерть. Недаром у многих из них четки на руках: как пилигримы, скитающиеся в сарацинских песках, мыслью уносящиеся к далекому Гробу Господню, так и они, проходя крестный путь жертвенного служения Родине, жаждут коснуться устами холодной воды источника, утоляющего всех. Смерть не страшна. Смерть не безобразна. Она – прекрасная Дама, которой посвящено служение и которой должен быть достоин рыцарь.

И Марковцы достойны своей Дамы: они умирают красиво… Будет время, под благовест кремлевских колоколов преклонят перед Добровольческими полками – Дроздовским, Корниловским и Марковским – свои венчальные головы двуглавые орлы старинных знамен. И поблекнут старые девизы, и на скрижали истории будут вписаны новые. Тогда девизом Марковского полка будет: «Ave, patria, morituri te salutant» («Радуйся, Родина, идущие на смерть приветствуют тебя» – Е.С.), а на братской могиле павших Марковцев начертано будет: «Те, кто красиво умирают».

В знак своего особого мистического призвания и распятия собственной воли некоторые Марковцы носили монашеские четки, полученные ими в июне 1919 года в женском монастыре под Белгородом как благословение: «Необычно было видеть Марковцев с монашескими чётками на руке. Те, кто их носил – носил с достоинством. Говорили – принадлежность формы Марковцев. Но это не привилось – начальство полка отнеслось не серьезно – оно не огласило этот глубокий по смыслу факт по полку, предало его забвению. Может быть потому, что знало – в разгаре жестокой борьбы невольно глохнет голос Христианской совести, ожесточается сердце и неизбежны нарушения долга, связанного с ношением чёток. Молчал о благословении и полковой священник. Но о них не все забыли: были, которые в своей жизни и поступках мысленно перебирали шарики чёток…»

А уже позднее один из офицеров размышлял: «Для воссоздания армии мы должны образовывать новые кадры не воинов просто, но духовных рыцарей. Не служба просто, но подвижничество должно лежать в основе нашей жизни… Выше идеала единой России (и большевики стремятся к единой России) стоит идеал правды и добра, за который мы боремся… Не пора ли поставить вопрос о чистом добровольчестве, об ордене духовных рыцарей, куда принимают только после искуса?».

Марковцы в определённой степени стали первыми рыцарями, приближенными к этому типу, типу «рыцарей-монахов, принесших свою волю, свою кровь и свою жизнь на алтарь служения России», как пишет современный автор.

***

«Мое настроение выжидательное; я боюсь за армию; меня злит заигрывание с солдатами, ведь это разврат и в этом поражение. Будущее трудно угадать; оно трезво может разрешиться, (если лишь) когда умолкнут страсти. Я счастлив буду, если Россия получит конституционно-демократический строй и пока не представляю себе Россию республикой…» - записал С.Л. Марков в своём дневнике в марте 17-го года. Отречение Николая II произвело на него большое впечатление. Впоследствии генерал не раз подчеркивал, что является монархистом и видит будущее устройство России как конституционной монархии.

В феврале генерал Марков получил должность 2-го генерал-квартирмейстера при Ставке, начальником штаба которой стал А.И. Деникин. Сергей Леонидович лояльно служил Временному правительству, но раздражение против него нарастало с каждым днём.  «Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию…» - записывает он в дневнике. Марков говорил, спорил, ругался, "ублажал", по собственному выражению, "полуграмотных в военном деле чинов комитета" и "несведущих, фантазирующих, претендующих на особую роль комиссаров". Служба в Ставке также была не по нутру энергичному Маркову:

- Не по мне эта штабная служба. Святое дело строй, но где же он? - говорил Сергей Леонидович. - Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил бы в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию... Но надо подождать…

Дисциплина в армии рушилась на глазах, выступления солдат, нападения и аресты офицеров, погромы стали едва ли не нормой. Очередной бунт вспыхнул в Брянске. Генерал Деникин вспоминал: «Настроение в городе было крайне возбужденное. Марков неоднократно выступал в многочисленном совете военных депутатов, и после бурных, страстных и иногда крайне острых прений ему удалось достигнуть постановления о восстановлении дисциплины и освобождении 20 арестованных. Однако, после полуночи несколько вооруженных рот двинулись на вокзал для расправы с Марковым, Большаковым и арестованными. Толпа бесновалась. Положение грозило гибелью. Но находчивость Маркова спасла всех. Он, стараясь перекричать гул толпы, обратился к ней с горячим словом. Сорвалась такая фраза:

- ...Если тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!

- Я служил в 13-м полку, - отозвался какой-то солдат из толпы.

- Ты?!

Марков с силой оттолкнул нескольких окружавших его людей, быстро подошел к солдату и схватил его за ворот шинели.

- Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка...

Толпа заволновалась еще больше, но уже от восторга. И Марков с арестованными при бурных криках "ура" и аплодисментах толпы уехал в Минск».

Сам Сергей Леонидович писал в дневнике:

«Вместо Минска, куда меня приглашали на митинг в качестве оратора, поехал по приказанию командарма во 2-й Кавказский корпус. Видел Бенескула, принявшего управление корпусом из рук прапорщика Ремнева. Затем отправился в Залесье, где был собран корпусной комитет 2-го Кавказского корпуса... Получил от него полное осуждение роли Ремнева и 2-й Кавказской гренадерской дивизии... Ушел при криках овации по моему адресу...»

Через два дня стало известно о самоубийстве генерала Бенескула. Офицеры штаба 2-го Кавказского корпуса обвинили в этой трагедии Маркова и решили написать три письма одинакового содержания генералу Мехмандарову, Сергею Леонидовичу и госпоже Бенескул, давая последней право напечатать письмо в газетах. Марков был потрясён: «Мне в первый раз в жизни сказали, что я убийца. Не выдержал, сделалось дурно, самосознание говорит, что я виновен. Не надо было говорить Бенескулу о некорректности его принятия корпуса из рук прапорщика Ремнева. Я должен был знать его слабость духа, воли, его мягкость. Вечером собрались все наши комитеты и многочисленная публика; я пришел, и, заявив, что я убийца, просил судить меня. Через несколько времени за мной прибежали офицеры и солдаты с просьбой выслушать их постановление. Мое появление, чтение постановления, в котором говорилось, что я поступил, как честный солдат и генерал, и мой уход - сплошная овация всего собрания. И все же это великий урок на будущее».

Временное правительство неустанно повторяло лозунг о «войне до победного конца», но конец этот становился всё более сомнительным. «Я верю, что все будет хорошо, но боюсь - какой ценой? – читаем мы в дневнике Маркова. - Мало говорить - война до победного конца, но надо и хотеть этого...»

В конце мая 1917 года, после назначения командующим Западным фронтом генерала Деникина, Марков был назначен начальником штаба Западного фронта. Вместе с командующим он пережил драму июньского наступления, окончившегося полной неудачей из-за разложения армии.

После назначения генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова Верховным Главнокомандующим в июле 1917 года на его прежнюю должность командующего Юго-Западным фронтом был назначен генерал Деникин. Вслед за ним, на должность начальника штаба Юго-Западного фронта, был переведен и Марков. В это же время Сергей Леонидович был произведен в генерал-лейтенанты.

В августе 17-го Марков полностью поддержал выступление генерала Корнилова, на которого возлагали надежды все наиболее здоровые силы русского общества. Не участвовав в нем прямо, Деникин, Марков и несколько офицеров штаба сделали запрос в Ставку с предложением помощи, высказывая тем самым поддержку Корнилову и его программе вывода армии и страны из кризиса. Деникин, в числе других командующих фронтов, отправил наиболее резкую телеграмму в адрес Временного правительства, в которой целиком встал на сторону Корнилова. Одновременно послал телеграмму правительству и Марков, выражая солидарность с высказанными Деникиным положениями. Однако Керенский объявил Главнокомандующего и поддержавших его офицеров мятежниками.

Ожидая исхода противостояния, Марков, по свидетельству Деникина, каждый вечер собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части для доклада оперативных вопросов на этот день. 27-го он знакомил их со всеми известными нам обстоятельствами столкновения и нашими телеграммами и не удержался, чтобы в горячей речи не очертить исторической важности переживаемых событий, необходимости поставить все точки над "i" и оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову…»

Увы, драма «корниловского мятежа» окончилась победой Керенского, оказавшейся на деле поражением России и самого Временного правительства, которое через какие-то два месяца будет смещено большевиками…

За попытку вооруженного восстания против Временного правительства генералы Деникин, Марков и генерал-квартирмейстер штаба генерал-майор М.И. Орлов были арестованы по приказанию комиссара Юго-Западного фронта и заключены в Бердичевскую тюрьму. Вскоре была ликвидирована и Ставка Верховного главнокомандующего, а участники Корниловского выступления во главе с самим генералом были заключены в городе Быхов Могилевской губернии…

Е.В. Семёнова