Открыть в широком формате

«Новаторы современности должны создать новую эпоху. Такую, чтобы ни одним ребром не прилегала к старой…

…Мы до сих пор не можем победить египетские пирамиды. Багаж древности в каждом торчит, как заноза древней мудрости, и забота о его целости - трата времени и смешна тому, кто в вихре ветров плывет за облаками в синем абажуре неба…

…Нужен ли Рубенс или пирамида Хеопса? Нужна ли блудливая Венера пилоту в выси нашего нового познания?..

…Нужны ли старые слепки глиняных городов, подпертых костылями греческих колонок?..

…Ничего не нужно современности, кроме того, что ей принадлежит, а ей принадлежит только то, что вырастает на ее плечах...»

Это – Малевич. С 1917 года - комиссар по охране памятников старины и член Комиссии по охране художественных ценностей Москвы. Статья была опубликована «Искусством Коммуны» 23 февраля 1919 года.

Разрушением памяти и памятников большевики занялись с первых дней своей власти. Расстрел Московского Кремля красной артиллерией в октябре 1917 года, когда на протесты Луначарского Ленин отвечал, что нечего сожалеть о древних зданиях, когда победа революции открывает путь к строительству нового общества. Варварский расстрел Ярославля в 1918 году, когда тяжёлая артиллерия стёрла с земли полгорода, уничтожив или частично разрушив большую часть его древностей… В чём же была причина такой ослеплённой ненависти к старине?

Мартовским днём 1918 года Ленин прогуливался по Соборной площади и остановился перед Успенским собором.

- Вот оно – искусство тысячелетий! Каменные агитаторы, - задумчиво изрёк Вождь. – Успенский собор 500 лет стоит, а что будет с нами, с Россией через пятьсот лет: В 2418 году?

Агитаторы – вот, что были для большевиков памятники исторической России. Агитаторы, своей мощью и красотой непреложно свидетельствующие о тысячелетней истории Русского государства, о его могуществе, силе и победах, о даровитости, трудолюбии и высоком духовном и умственном развитии русского народа, о красоте и гармонии жизни на Русской земле. И эта безмолвная агитация была куда опаснее белоэмигранских статей и иных обличений большевистскому режиму. Памятники самим существованием своим опровергали всю ложь коммунистов о России, её прошлом и настоящем. Следовательно, от свидетелей нужно было избавляться.

После первых послереволюционных лет, стёрших с лица земли тысячи помещичьих усадеб, в СССР наблюдалось некоторое затишье, но затем начинается очередная волна погрома. В середине 1920-х годов в Москве начинают обсуждать, а в 1927-м – претворять в жизнь планы массовых сносов памятников. Чтобы не мешали реставраторы со списками охраняемых государственных зданий, Президиум Моссовета 15 октября 1926 года постановляет: «Предложить всем отделам Московского Совета препятствовать изысканию новых памятников старины».

Столичную эстафету приняла провинция: переломным специалисты считают 1928 год, когда областные, районные и городские власти начинают засыпать московские инстанции ходатайствами о закрытии и сносе церквей, монастырей и соборов.

Начиная с 1925 года, выдающийся реставратор и сберегатель русской старины Пётр Дмитриевич Барановский вел реставрацию Казанского собора на Красной площади, последнего шедевра Фёдора Коня, выстроенного по почину и на средства Дмитрия Пожарского и ставшего главным памятником войне 1612 года. Внезапно работы остановили работы, и Моссовет разразился решением: снести Казанский собор и Воскресенские (Иверские) ворота с часовней…

Целая делегация профессоров и академиков во главе с Грабарём и Щусевым, придя к Кагановичу, доказывали, что подобное варварство нельзя оправдать, что обречённые сносу памятники обладают исключительными эстетическими достоинствами.

- А моя эстетика требует, чтобы колонны демонстрантов шести районов Москвы одновременно вливались на Красную площадь, - безапелляционно парировал Лазарь Моисеевич.

«...Рассказывают, что некий Заславский, назначенный главным архитектором Москвы, ездил в автомобиле с секретарем, колеся по московским улицам наугад, и на все, что ему бросалось в глаза, показывал пальцем, а секретарь, сидящий рядом, помечал в записной книжке. Что же могло бросаться Заславскому в глаза? Церкви, конечно, златоглавые церкви и златоглавые московские монастыри.

- Это. Это. Это. Это. Это! - коротко бросал подонок и гад Заславский, а секретарь помечал. И вот, как по мановению руки этого Заславского, на месте удивительных храмов XVI и XVII веков образовались чахлые скверики и пустую площадку. Сотни (!) взорванных московских церквей, да еще десятки оставленных «на потом», брошенных на произвол судьбы, то есть на медленное разрушение и умирание.

Один из воротил тогдашнего архитектурного мира и вообще Страны Советов Гинзбург давал в руки разрушителей национального облика Москвы прекрасный рецепт, поскольку нельзя все же было взорвать половину Москвы: «Мы не должны делать никаких капиталовложений в существующую Москву и терпеливо лишь дождаться естественного износа старых строений, исполнения амортизационных сроков, после которых разрушение этих домов и кварталов будет безболезненным процессом дизенфекции Москвы».

Дезинфекция от кого, от чего?! - хочется не просто спросить, закричать. От русского духа, от национальных черт, от бесценной исторической старины, от русской славы и красоты».

Владимир Солоухин, «Последняя ступень. Уничтожение русской памяти».

16 января 1930 года Михаил Пришвин записал в дневнике: «Сколько лучших сил было истрачено за 12 лет борьбы по охране исторических памятников, и вдруг одолел враг, и всё полетело: по всей стране идёт теперь уничтожение культурных ценностей, памятников и живых организованных личностей».

Тот год начался жутко. На пороге нового года по новому стилю был уничтожен полутысячелетний Чудов монастырь… В самый последний момент Пётр Дмитриевич Барановский успел на себе вынести из него мощи святителя Алексия Московского…

А 12 января в Люберцах под колёсами поезда погиб Дмитрий Дмитриевич Иванов, создатель Оружейной палаты, совсем недавно смещённый с должности. Музеям спустили жёсткие разнарядки на сдачу ценностей в миллионы рублей золотом. Дмитрий Дмитриевич ещё пытался протестовать, доказывая: «Вред от утраты факторов культуры в особенности злополучен именно теперь, когда все силы должны быть направлены на индустриализацию. Не случайность, что некоторые из музеев Америки растут теперь больше, чем все музеи Европы, взятые вместе. Дело в том, что для индустриализации всякой страны кроме усовершенствования машины требуется в первую очередь усовершенствование человека». Но напрасно…

Иванов погиб 12-го, а на другой день, в старостильный новый год, из созданного им музея состоялась крупнейшая выемка ценностей. И в этот же чёрный день канула в небытие жемчужина столицы - Симонов монастырь…

Совсем недавно Барановского вызвали в Моссовет и попросили дать небольшой список наиболее ценных памятников архитектуры Москвы. На вопрос, какой из памятников, не считая Кремля, он поставил бы на первое место, Барановский, не задумываясь, ответил:

- Симонов монастырь. Равных ему в Москве нет...

Редкий монастырь мог состязаться великолепием с веками слагавшимся ансамблем Симонова. Это чудо русского зодчества было одной из главных жемчужин Москвы. Но для чёрных глаз новых властителей России не было ничего нестерпимее, нежели свет этой красоты, самим существованием своим свидетельствующей о начале божественном…

И вот потянулись к нему в назначенный день пролетарии с окрестных заводов, которыми загодя обложили его, как загнанного зверя. Потянулись с лопатами и кирками, радостные и довольные. Многие недели неистовствовали газеты, науськивая их: только одно и мешает установлению для вас земного рая – очаг мракобесия среди обступивших его заводов! Уничтожить его, и возвести на расчищенном месте дворец культуры при заводе имени товарища Сталина! И тогда свет культурной жизни прольётся на вас!

И уверовало серое племя, которому столь мало нужно было, чтобы – уверовать, которому довольно было лишь указать врага, чтобы оно бросилось яростно истреблять его, пролагая путь в «светлое будущее». «Построим на месте очага мракобесия очаг пролетарской культуры!» - под таким лозунгом шагало оно: разрушать…

Верный своей подлости Горький просил при сносе Симонова сохранить одну башню… Сохранили три – как вечный памятник варварству.

«В Москве все русское становится понятнее и дороже. Через Москву волнами  вливается в Россию великорусская народная сила», - писал некогда А.И. Островский. Именно от неё, «великорусской народной силы» и «дезинфицировала» Москву и всю Россию банда интернационалистов.

«И в Москве, и в провинциальных русских городах алгоритм действий «преобразователей» был примерно одинаков, - свидетельствует искусствовед Константин Михайлов. - Если не знать, что вершили всё это наши соотечественники, создаётся полное впечатление, что страна переживала вражеское нашествие, и целью завоевателей было полное искоренение всех святынь покорённой страны и даже напоминаний о них.

Начинали «преобразователи» с закрытия всех церквей города, кроме какой-нибудь окраинной, маленькой, кладбищенской. Запрещали колокольный звон – улицы и площади оглашали теперь бравурные марши и речи вождей из репродукторов. На следующем этапе взрывали главный городской собор, чтобы заменить его символом новой эпохи – Домом Советов (аналог московского Дворца Советов). Потом наступал черёд десятков других храмов и монастырей – непременно на их месте нужно было строить храмы просвещения и культуры, школы и рабочие клубы. Десятки школ в центре Москвы построены на месте снесённых храмов. Дворец культуры завода имени Сталина воздвигается именно на месте взорванного Симонова монастыря; рабочие ходят на субботники по разборке руин с лозунгом «Построим на месте очага мракобесия очаг пролетарской культуры!» Если церковное здание сохранялось, его стремились изуродовать до неузнаваемости, чтобы храм оно уже не напоминало – снимали кресты, сносили колокольни и главы, сбивали декор, отламывали апсиды. В крайнем случае, если некогда было возиться, церковь «изолировали»: отгораживали от улицы новой постройкой или сверху донизу занавешивали лозунгами. Уничтожены были и почти все мемориальные памятники – царям, благотворителям, воинам. Старинные названия улиц, площадей, городов в массовом порядке заменялись новыми, советскими».

В одной только Костроме снесли более пятидесяти церквей, а также стены и башни кремля, разрушили единственный в стране памятник простому крестьянину - Ивану Сусанину, оставили только один неповторимой красоты храм XVII века Николы на Дебрях. И целиком сохранился стоящий вне города вверх по Волге Ипатьевский монастырь.

15 июня 1931 года Пленум ЦК ВКП(б) принял решение о реконструкции Москвы как «социалистической столицы пролетарского государства». Исторический центр столицы должен был, согласно нему, попросту кануть в небытие, освободив место для настоящего социалистического города, символом которого надлежало стать Дворцу Советов.

Идея строительства такого Дворца принадлежала Сергею Мироновичу Кирову. Он выдвинул её ещё в 1922 году на первом съезде, предложив возвести здание, которое явилось бы «эмблемой грядущего могущества торжества коммунизма, не только у нас, но и там, на Западе». А через два года наметили, где возводить «эмблему» - на месте храма Христа Спасителя. Для осуществления предложения Кирова было создано несколько организаций: совет строительства Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР, наделённый законодательной властью, исполнительный орган - управление строительством Дворца Советов (УСДС), совещательный орган - временный технический совет, преобразованный в постоянное архитектурно-техническое совещание в составе таких деятелей искусства, как Бродский, Веснин, Вольтер, Гельфрейх, Горький, Грабарь, Иофан, Красин, Кржижановский, Луначарский, Мейерхольд, Петров-Водкин, Станиславский, Щусев и другие.

Лишь один известный деятель искусства не устрашился встать на защиту Храма – Аполлинарий Михайлович Васнецов, не раз воспевший в своих полотнах образ дорогой его сердцу Москвы. Старый художник написал письмо Председателю СНК Молотову, понадеявшись на то, что он в отличие от большинства членов Политбюро - русский, и что в душе его ещё не вовсе угасли патриотические чувства. Надежда не оправдалась, ответа на своё письмо Васнецов не получил.

Более сорока лет строился Храм. И не на казённые, а на собранные всем православным народом средства. Проект его принадлежал архитектору Тону, все творения которого в столице, начиная с Симоновской колокольни, были уничтожены красными варварами. Храм занимал площадь около гектара и возвышался на двести метров: его пять сияющих шлемов-куполов были видны отовсюду, даже на расстоянии двадцати километров.

Снаружи стены храма украшали сорок восемь изваянных лучшими скульпторами мраморных статуй, изображавших отдельных святых, композиции из библейской жизни и русской истории. 

Стены притвора были расписаны фресками, изображавшими битвы 1812 года: Смоленск, Бородино, Тарутино, Березина… Фрески были выполнены выдающимися русскими художниками: Верещагиным, Семирадским, Суриковым. Они же создали росписи в самом храме, а вместе с ними своё мастерство явили кузнецы, каменщики, литейщики, резчики по дереву. В свете электрических ламп в огромных, напоминающих ветвистые деревья люстрах и многочисленных свечей великолепие убранства Храма ослепляло. То было истинное чудо коллективного русского гения.

И, вот, добралась до него бестрепетная длань варвара. Однажды утром, подобно тле, чёрные человечки покрыли главный купол, жадно соскребая золото с его поверхности. Оголённые купола крушили вручную. Когда не стало их, жутко и мрачно смотрел на Москву из-за дощатого забора искалеченный, умирающий Храм, и ясно осознавалось: это не просто храм рушится, но Символ, «эмблема» Русского Православного Царства с тысячелетней славной историей. И эту «эмблему» должна была подменить другая – сатанинская.

Наконец, истерзанный остов взорвали, а в 1933 году постановили принять за основу для проекта нового сооружения работу Бориса Иофана. Через год авторский коллектив в составе Иофана, Щуко и Гельфрейха продемонстрировал эскизный проект Дворца Советов, представлявший сложную многоступенчатую композицию высотой 415 метров при общем объёме 7500 тысяч метров. Здание венчала семидесятипятиметровая статуя Ленина из высококачественной нержавеющей стали, которую должно было быть видно отовсюду. Даже на эскизах и рисунках, изображавших облик «новой Москвы», жуть подступает к горлу от вида «эмблемы» - новой Вавилонской башни, увенчанной предтечей Антихриста. На вопрос некого иностранного журналиста: «Вы строите Вавилонскую башню?» Сталин ответил: «Да, только разница в том, что ветхозаветная башня рухнула, а для моей нет силы, которая могла бы её сокрушить». На счастье, Вождь ошибся, и таковая сила нашлась. Ею было остановлено строительство Дворца, спасены Елоховский собор и Собор Воскресения-на-Крови. Сила эта была – война.

Само собой, все, кто не разделял энтузиазма вандалов – в первую очередь, те, кто занимался охраной памятников старины, т.е. препятствовал очищению улиц и площадей от «векового мусора» - оказывался в числе классовых врагов.

«Тайные и явные белогвардейцы жалеют камни прошлых лет. Им дороги эти камни, потому что на храмы, синагоги, церкви они возлагают немало надежд как на орудие восстановления их былого могущества, власти и богатства»; «Область охраны памятников являлась и является в настоящее время широкой ареной классовой борьбы.  Примазавшиеся к делу охраны представители господствовавших при царизме классов ставили своей задачей сохранение культурных ценностей не для пролетариата, а наоборот, от пролетариата», - ярилась печать. А Лазарь Каганович, выступая на совещании московских архитекторов, заявил, что «в архитектуре у нас продолжается ожесточённая классовая борьба… Характерно, что не обходится дело ни с одной завалящей церквушкой, чтобы не был написан протест по этому поводу. Ясно, что эти протесты вызваны не заботой об охране памятников старины, а политическими мотивами – в попытках упрекнуть советскую власть в вандализме».

Защитники репрессируемых памятников разделили их плачевную судьбу. Старый большевик, соратник Ленина В.И. Невский направил Сталину письмо с протестом против сноса монастырей в Кремле – и был арестован в 1935 году и расстрелян, письмо подшито в его следственном деле. Известный исследователь древнерусской культуры Г.К. Вагнер был арестован а январе 1937 года и отправлен в лагеря «за оскорбление вождей Советской власти» - он критиковал Кагановича и Ворошилова за снос Сухаревской башни и Красных ворот. Реставратора Петра Барановского, отказавшегося обмерять для сноса храм Василия Блаженного, отправили на четыре года в Мариинские лагеря. В начале 1934 года репрессиям подверглись Центральные государственные реставрационные мастерские – орган охраны памятников, который всё время мешал их уничтожать. Чтобы реставраторы стали сговорчивее, по 58-й статье, с обвинением в проведении «неправильной линии в области охраны архитектурных памятников Москвы», были арестованы лучшие специалисты ЦГРМ, в том числе заместитель директора, известный реставратор Б.Н. Засыпкин, Д.П. Сухов и многие другие учёные и реставраторы. В тюрьмах и лагерях оказываются видные русские историки, искусствоведы, краеведы Н.П. Анциферов, А.В. Чаянов, А.И. Анисимов, А.И. Некрасов, Н.Н. Померанцев и многие другие. В те же годы происходит разгром краеведческих и общественных организаций, так или иначе связанных с историей и культурным наследием. Закрываются Общество истории и древностей российских, Общество любителей старины, Общество изучения русской усадьбы, комиссия «Старая Москва», Институт истории РАНИОН. Историков и педагогов, осмелившихся сказать доброе слово о национальных героях, также репрессировали. В Саратове, например, в 1927 году именитый профессор Сергей Чернов был изгнан из университета за то, что на лекциях с симпатией говорил о Дмитрии Донском и победе на Куликовом поле. Вскоре он был арестован вместе с другими коллегами.

На этом борьба за сохранение исторического наследия была фактически завершена…

Вернувшаяся в Москву из ссылки в конце 30-х княгиня Н.В. Урусова вспоминала: «Москва была для меня совсем чужая. (..) Как и все москвичи я любила её, и как хороша, как самобытна была она, красива своей стариной: тысячами церквей, блестящими золотыми куполами, зданиями разных архитектур, дворцами, памятниками, часовнями с чудотворными Иконами, как Иверской Божьей Матери и других, монастырями, Кремлём с его историческими соборами, полными необычайными святынями. И что же теперь? Перед Вами безобразные многоэтажные дома еврейского стиля в виде прямолинейных коробок, с массой узких окон, ни часовен, ни церквей, кроме нескольких, оставленных на лживый показ. В Кремле купола не сияют, как солнышки, они стоят мрачные, чёрные. (…) Что страшней всего, это музыка интернационала на Спасской башне у Святых ворот в Москве, вместо чудной молитвы «Коль славен наш Господь в Сионе».

Так уничтожили, а затем подменили русскую архитектуру. И сегодня мы с горечью видим сохранённую архитектуру маленьких европейских городков на фоне наших «прямолинейных коробок» и т.н. «дворцов»…

«Мешали не памятники сами по себе. Мешала стоящая за ними русская история, которую они символизировали. Коммунистическую власть называют тоталитарной не только потому, что она стремилась контролировать даже бытовую жизнь своих подданных. Гораздо важнее, что она стремилась контролировать их сознание.

И в этом сознании не было места иным идеалам и ценностям, кроме тех, что постулировала новая власть. Именно поэтому короткая история большевистской России в официальной мифологии первых советских десятилетий должна была выглядеть ярко, героично, величаво и празднично. А вся длинная предшествующая история России – по контрасту – угрюмо, гнусно, постыдно и омерзительно. Отсюда «тюрьма народов», отсюда бесконечные заклинания о тёмной, отсталой и культурной России, единственным лучом света в тёмном царстве которой было «освободительное движение». И началось вполне сознательное, последовательное и всестороннее шельмование российской истории, её знаменательных событий, деятелей, героев и вех. Борьба с памятниками – составная часть этого процесса. Всё это ныне основательно позабыто, а зря. Очень поучительный был опыт.

Довоенные газеты и агитационные брошюры призывают то убрать с Красной площади Минина и Пожарского – «представителей боярского торгового союза, заключённого 318 лет назад на предмет удушения крестьянской войны», то сдать в утиль «художественно и политически оскорбительный микешинский памятник «Тысячелетие России».

Согласно пропаганде 1930-х Отечественную войну 1812 года Россия вела, оказывается, не за свою свободу, а «вследствие торговых и политических интересов эксплуататорских классов». Соответственно и воздвигнутый в память о 1812 годе храм Христа Спасителя объявляется «военно-монархическим памятником», построенным «для прославления представителей эксплуататорских классов, для культа милитаризма и шовинизма». И вслед за взрывом храма Христа Спасителя по всей стране прокатываются две волны уничтожения – памятников 1812 года и кафедральных соборов в крупных городах. Уничтожаются и прочие воинские мемориалы – гробница Дмитрия Пожарского в Суздале, собор в Нижнем Новгороде, где был похоронен Козьма Минин, памятники Смутного времени в Москве, памятники «Второй Отечественной» 1914-1918 годов.

«Реакционные» музеи, рассказывавшие о славном прошлом России, либо закрываются, либо переориентируются на «разоблачение эксплуататоров». Путеводители 1930-х годов сообщают с торжеством, что в Севастополе, например, «уже нет музея севастопольской обороны, в нём размещён реконструированный Историко-революционный музей».

Но и этого мало – власти и сознательные граждане не останавливаются перед прямым осквернением святынь прошлого. На Красной площади в Москве общественные туалеты устраивают на месте снесённых Казанского собора и часовни у Никольских ворот Кремля. Общественный туалет на центральной площади Нижнего Новгорода размещают в изуродованной церкви, с паперти которой Козьма Минин призывал сограждан собирать знаменитое ополчение».

Константин Михайлов. Россия, которую мы разрушили

Согласно приблизительным подсчётам, начиная с 1917 года большевиками было уничтожено или превращено в руины 30-35 тысяч церквей и соборов, около 500 монастырей, не менее 50 тысяч памятников гражданской архитектуры в городах, около 2 тысяч усадеб, из которых, включая полуразрушенные, уцелело не более 10 процентов. Из 130 выдающихся памятников деревянной архитектуры Русского Севера, описанных в специальной монографии 1940-х годов, к 1986 году существовало лишь 38.

Погибли сотни тысяч предметов прикладного искусства, десятки тысяч художественных живописных произведений, фресок, росписей, не менее 20 миллионов икон.

В Москве с 1917 по 1989 год было снесено 368 храмов. В 1940 году специальная комиссия Академии архитектуры СССР зафиксировала уничтожение 50 процентов «архитектурно-исторических памятников национальной архитектуры», существовавших в 1917-м. По самым скромным подсчётам, в советские годы в Москве разрушено около трёх тысяч исторически ценных зданий.

Даже разрушения в годы войны составляют по статистике не более 10% наших культурных утрат.

Мировая история не знает иных примеров такого тотального и беспощадного уничтожения историко-культурного наследия. Воистину ни одно иноземное нашествие несравнимо по катастрофичности последствий с большевистской оккупацией. И к нашему несчастью, оккупация эта в мутировавшей форме и уже под знаком не серпа и молота, а золотого тельца продолжается. И каждый год мы теряем сотни и сотни прекрасных памятников, гибнущих в забвении по рецепту товарища Гинзбурга или стираемых с лица земли для наживы современных нуворишей – потомков комиссаров в пыльных шлемах, взращенных советской системой.

Отдельные памятники, впрочем, восстанавливаются. Но на них уже смотрят недобро открытые наследники красных вандалов, современные необольшевики. Верные традициям своих предшественников, они нападают с топорами на памятники русским героям и святым, требуют их сноса, взрывают их. И, видя это, очевидно становится: дорвись эти деятели до власти, нисколько не усомнятся они повторить тот безумный и безудержный геноцид, что проводили их предшественники.

Всё это красноречиво говорит о том, что нет вируса более страшного, более разрушительного и опасного, нежели большевизм. И возрождение нашего Отечества напрямую зависит оттого, сможем ли мы полностью преодолеть этот смертоносный вирус, сможем ли уйти с путей, ведущих к обрыву, и вернуться на путь русский, сможем ли снова стать русскими.

Русская Стратегия

http://rys-strategia.ru/