Этого высокого подъема русского национального духа, этого явного торжества и оправдания разумности всей политики, руководимой Столыпиным, не могли снести враги государственности и их союзники. Носились к тому же тревожившие инородцев слухи о новом намеченном Столыпиным шаге, предназначенном содействовать подъему национальной торгово-промышленной деятельности — о национализации кредита, т.е. в сущности о более справедливом по отношению к русским людям распределении кредитов, открываемых из государственных средств на поддержание торговли и промышленности. Эти слухи тоже могли содействовать озлоблению врагов и создать атмосферу для преступного замысла.
И вот свершилось ужасное, позорное дело, и совершилось при самой необыкновенной и загадочной обстановке.
В дни высоконациональных киевских торжеств, в дни ликованья русских людей западного края, в минуту особого подъема нашего национального самосознания, в ту минуту, когда всеми русскими людьми чувствовалось, что государственное дело, руководимое Столыпиным по пути, указанному Державной Волей, двигалось вперед и развивалось особенно успешно, из русской жизни был насильственно вырван лучший из слуг Царя «надежа народная». 1 сентября в театральный зал городского театра в присутствии Государя Императора, который прибыл в древнейший престольный град своей родины на открытие памятника своему незабвенному деду — Царю Освободителю, в зал, наполненный избранной публикой, допускавшейся только по особым билетам, проник подлый палач, исполнитель велений врагов русского государства и русской народности, и запятнал светлые дни эти кровью лучшего и верного из сынов России. В антракте торжественного спектакля, в то время, когда Государь и его дочери удалились в глубину ложи, а П.А. Столыпин стоял в первом ряду партера, обернувшись спиной к оркестру, окруженный другими сановниками, через проход между кресел к нему приблизился прилично одетый брюнет и, быстро направив дуло браунинга, произвел в него два выстрела в упор. Вся зала замерла от ужаса. Как молния пронеслась у многих мысль об опасности, грозившей самому Государю. Смертельно раненый, П.А. Столыпин медленно опускался, но слабеющая рука его успела осенить знамением креста Царскую ложу, у барьера которой в эту минуту появился Государь Император. Публика, наполнявшая театр, при виде Царя невредимого, поняла жест верного Его слуги и, вторя ему, огласила зал криками «гимн, гимн». Раздались звуки гимна и звуки эти из потрясенных ими стен театра разнеслись далеко по всей России, встречая могучий отзвук в сердцах русских людей.
Убийца, так подло напавший на безоружного, схваченный в коридорах театра, когда он готов был скрыться, оказался помощником присяжного поверенного евреем Мордкой Богровым, революционером-террористом и, вместе с тем, агентом охраны, в качестве какового он и мог проникнуть в такую минуту в зал городского театра. Тяжко раненый глава Правительства немедленно был перевезен в лечебницу. Начались дни страданий П.А. Столыпина и борьбы его организма со смертью. Он был окружен самым тщательным уходом, у постели его со второго же дня после злодейского выстрела неотлучно находилась его супруга; профессора медицины ежеминутно следили за ходом болезненного процесса и оказывали возможную помощь, но все это было тщетно, спасение было невозможно. С первых же минут П.А. предвидел смертельный исход, но это не нарушало ясности его сознания и мужественного его настроения. «Я знаю, что приближается смерть», — говорил он и поспешил исполнить свой христианский долг и дать свои последние распоряжения. Сам, так нуждаясь в помощи, он думал о России, о русских людях и заботился о безопасности Государя. «Передайте Государю, — сказал он, забывая о своих муках, — что мне не страшно умирать за него». До последней минуты также, как и всю свою жизнь, он продолжал верить в людей и любить их, хотя, казалось, люди сделали все, чтобы разбить эту веру; и в минуты начавшейся агонии, в бреду он все же думал о тех, для кого так много потрудился. «Граждане, граждане», — шептали его запекшиеся уста.
Граждане, граждане земли русской! К вам неслись эти последние слова богатыря-мученика, но не о мщении просил он, он призывал вас к верности, долгу родной земле, к верности тех заветов, за которые он так страдал и так безвременно погибал...
Известие о покушении, сделанном на главу Правительства евреем-революционером, заявившим при том дерзновенно, что он намеревался посягнуть на священную особу Государя Императора и не привел в исполнение этого замысла единственно из опасения народного самосуда над его соплеменниками, облетев всю Россию, заставило содрогнуться всех русских людей от гнева и стыда. Опасность, в которой находилась жизнь Столыпина испугала и огорчила весь народ русский и тысячи, а, может быть, и миллионы людей с этой минуты с мучительной тревогой стали ожидать, что принесет завтрашний день, надеясь на выздоровление любимого главы Правительства. Ждала известия об этом выздоровлении вся Россия, но если где это ожидание доходило до особого напряжения, если где возносились особенно горячие молитвы о спасении раба Божия Петра, то это, без сомнения, на всем русском западе, в древнем стольном городе которого было совершено злодейское покушение, как раз в начале нового расцвета западной русской жизни, главным творцом которого был П.А. Столыпин. Но пуля, направленная врагами русского народа, нанесла смертельное поранение и 5 сентября в 10 час. 12 м. утра П.А. Столыпин почил навеки.
Умер русский богатырь, такой богатырь, какие появляются только столетиями; умер он во цвете лет, когда был так нужен родине, когда был в силах еще много поработать для русской земли, умер он на своем посту, защищая родину и Царя до последней минуты жизни своей.
Бросая взгляд назад на все проявления кипучей деятельности П.А. Столыпина, среди бурного течения новой развивающейся русской жизни последних лет, на его мужественные речи, на его защиту исторических заветов и правды, на проявления его беззаветной преданности родине и Царю, на опасности, им перенесенные, мы видим, что вся его жизнь со времени его вступления на пост Председателя Совета Министров и до последних его минут, вырисовывается, как один непрерывный подвиг, как непрерывное служение родине при постоянно грозящей опасности. Смерть от руки киевского злодея явилась лишь последним актом, последней страницей подвига Петра Аркадьевича Столыпина «Это была жизнь за Царя и за Родину, и это была смерть за Царя и Родину», — сказал недавно И.А. Гучков — один из красноречивых думских ораторов на вечере в память погибшего Председателя Совета Министров.
Весть о кончине покойного главы русского Правительства глубоко потрясла всех мыслящих и любящих свою родину русских людей. Никогда еще смерть высокого правительственного сановника не являлась таким всенародным горем, никогда убийцы не вызывали такого всеобщего негодования и презрения. От сельских обществ и маленьких уездных городов до столичных Дум и законодательных учреждений, всюду были проявлены чувства искреннего горя по поводу кончины героя, неподдельного негодования, вызванного зверским убийством, и глубокого презрения к подлым палачам. Это был, наконец, тот приговор, то глубоко авторитетное осуждение террора, которого Правительство не могло добиться от двух первых революционных Дум. Вызванный к жизни смертью Столыпина, новый мощный подъем национального духа объединил всех русских граждан, как бы в родную семью, вокруг гроба почившего. Правительство перестало быть чужим для народа, — оно стало своим родным, так как в Столыпине видели своего родного богатыря-мученика. Из всех городов России получались известия о торжественных заупокойных службах; ко вдове Петра Аркадьевича неслись тысячи телеграмм, ехали сотни депутатов с венками, зарождались предположения об увековечении его памяти стипендиями, памятниками и т.д.
А он лежал в гробу с терновым венком на груди, принесенным Киевским национальным клубом, и окруженный массой цветов и серебряных венков. Поклониться праху его приходили: сановники, депутаты, представители городов, разных учреждений и политических организаций и массы народные, вереницей входившие и выходившие из лечебницы, где почил дорогой мученик. Вдова его пребывала неотлучно у гроба. Когда Государь Император, прибывший помолиться у праха своего верного слуги, подошел к ней, она, говорят, с благородной грустью сказала: «как видите, Ваше Величество, Сусанины еще не перевелись в России».
«Я увидел, — говорил о своих впечатлениях у гроба П.А., Столыпина близко его знавший граф В.А. Бобринский, — знакомые и любимые черты... вот оно это доброе, умное и честное лицо. Но оно осунулось, на нем видна глубокая печаль перенесенных физически тяжелых страданий. Не стоит смело и бодро пред нами Петр Аркадьевич, каким мы привыкли его видеть в Государственной Думе... Он безмолвно лежит в гробу; скрещенные руки держат икону, а на груди лежит терновый венец»... Отуманенные слезами глаза графа Бобринского невольно остановились на венке с знаменательной надписью: «Запугать тебя не могли, тебя предательски убили», — гласила она. По последнему желанию покойного, местом погребения избран был Киев. Место для могилы, по Высочайшему повелению, отведено было в лавре близ исторических могил Кочубея и Искры, тоже мученически погибших за русскую идею.
«Вынос тела из лечебницы и перенесение через весь город в Киево-Печерскую Лавру, а затем и самое погребенье, — говорят очевидцы, — представляли величественное, высоко-трогательное зрелище. За погребальной колесницей шли вдова и родные, а за ними многие министры и другие сановники, члены Думы и общественные деятели, весь военный мир и все чиновничество Киева, депутации разных политических организаций и другие. По сторонам, по всем улицам, сплошной стеной стояли многие тысячи народа. Настроение было благоговейное и скорбное... Местами среди народа слышались непритворные рыдания, местами, при приближении гроба, народ становился на колени, слышалось: «Прости, прости страдалец», надо всем носились печальные звуки «Коль славен» и похоронного марша, исполняемого военными оркестрами. Самое погребение, в виду тесноты, было менее народным, но столь же скорбно и величаво»...
Свершилось; нет в России П.А., Столыпина. Как 30 лет тому назад, 1 марта 1881 года у России был отнят великий Царь Освободитель, которому сейчас, с юбилейных дней 19 февраля, благодарное крестьянство ставит по лицу всей русской земли тысячи памятников, притом отнят в такую минуту, когда он готовился даровать новые блага народу, — так и 1 сентября 1911 г. вырван из жизни русского государства лучший гражданин русский, могучий защитник родины и вернейший слуга Царя. Отнят в то время, когда проведением закона о землеустройстве он так блестяще завершил освободительную реформу 19 февраля 1861 года и с великим усилием проводил его в жизнь народную; отнят, когда проведенный в порядке чрезвычайном закон о западном земстве дал великий толчок делу развития русской культуры в западном крае и закрепил за ней 8 западных губерний, которые поляки и мазепинцы мечтали постепенно отторгнуть от великой родины; отнят в то время, когда целый ряд законов, направленных к целости и благу России, ждал своего утверждения в Государственной Думе и Государственном Совете и введения твердой рукой покойного в русскую жизнь.
Кто бы ни был подлый убийца — революционер ли, продававший с юношеских лет своих товарищей и в то же время активно участвовавший в революционной работе, или же изобличенный охранник, под страхом смерти взявший на себя позорную роль палача, — рука его во всяком случае могла быть направлена только врагами единой, мощной и славной России, врагами ее развития на благо народное и на страх ее врагам. Как это было 30 лет назад, так и сейчас руку убийцы направили социалисты-революционеры, народовольцы-террористы или максималисты, — название безразлично, — зовущие себя друзьями народа, а в действительности вернейшие слуги всех врагов Русской Земли. Как тридцать лет назад, так и сейчас этими ложными друзьями было совершено великое насилие над целым русским народом, сделана над ним величайшая насмешка и нанесено ему тяжкое оскорбление: нагло отнят у него великий гражданин, кормчий русского корабля, самый любимый и всенародно известный человек в России.
Незначительная по численности кучка людей, кучка позорных ничтожеств, преданных безумным фантазиям, убогих мыслью, среди которых, как выяснилось в последнее время, к тому же, кишат, перепутываясь в своих ролях, изменники революции, продающие ее агентам полиции и охране, и раскаявшиеся охранники, выдающие полицейские тайны революционерам. Ужас и обида последнего преступления в том, что, посягая на главу правительства, эта презренная кучка осмелилась выступать вершительницей судеб великого народа.
Конечно, эта кучка негодяев была бы бессильна даже для таких жалких дел, как убийство из-за угла, если б она не находила преступной среды, питающей ее, и укрепляющей дрожащие руки этих вырожденцев, направляющих браунинги.
Преступная среда эта — все исконные враги русской государственности, которым нужен развал России. Не менее зловредна и среда теоретиков, с иноземными политическими идеалами, с холодными ко всему русскому сердцами, если и друзей свободы, то только свободы инородческой, боящихся пуще огня русской силы, которые, как проговорился один из их лидеров, в годину японской войны не знали, «желать ли им побед нашей армии».
Невозможно, однако, чтобы ничтожества явились вершителями судеб великих народов; как ни прикрывают они свой ничтожный рост, увеличивая свою силу при помощи динамита и направленных из-за угла браунингов, они остаются все же величинами неизмеримо малыми в великом историческом потоке. Жизнью народов руководят неизменные законы роста и здорового развития, установленные Божественным Промыслом, и только великие люди, согласующие свои действия с этими законами, оставляют след в жизни народов, дают толчок их движению ко благу, а имена их заносятся в скрижали истории. Дела же презренных убийц предаются забвению, и они не могут отразиться на жизни великого народа русского, на будущем великой России.
Столыпин убит, но великий его труд, дело его жизни живы, и жертва им принесена недаром. Став во главе правительства в минуту революции, когда Россия была охвачена безобразной смутой, он прежде всего подавил ее и восстановил порядок и уважение к власти. Достиг он этого не одной только силой, а нравственным обаянием своей личности и тем, что доказал обществу и законодательным учреждениям, что честность и правда на стороне правительства, а деятели революции, называющие себя друзьями народа, выведенные к свету, оказались только убийцами и грабителями. Достигнув известного покоя и порядка в стране, он привел Россию к представительному строю. После двух революционных Дум, по воле Самодержавного Государя, даровавшего новый избирательный закон, он создал третью Государственную Думу и работал с народными представителями до конца жизни. Теперь никто из преданных русской государственной идее граждан русских не сомневается, что установившийся строй прочен и неизменен. Никогда еще, ни в одной стране это трудное изменение строя, т.е. строя дореформенного в строй представительный не совершался так быстро, так безболезненно и с такими ничтожными потерями, в таком порядке и стройной системе. Правительство, во главе которого стоял Столыпин, не могло работать, не имея основной идеи государственного строительства; прежние шатания государственной политики, не только в зависимости от лица или учреждения, стоящего во главе правительства, но и в зависимости от начальников отдельных ведомств, были несовместимы с новым представительным строем и тем единством, которое должно быть обязательным при этом строе между членами Совета Министров. В основу идеи русского государственного строительства Столыпин положил требования национального русского чувства, как чувства преобладающей народности, при возможном его согласовании с интересами других подвластных народностей, и поставил целью правительственной заботы экономическое благосостояние русских граждан, справедливое удовлетворение их духовных и умственных нужд, целость, достоинство и мощь Русского государства. Кладя в основу право самобытного стремления осуществить эти задачи для народа, создавшего потом и кровью Русское государство, он принял за базис возрождения русской государственной жизни верность исконным ее устоям и прежде всего незыблемую верность Самодержавной власти русских Государей. С высоты думской трибуны, пред лицом народных представителей он доказал полную согласованность такой власти с новым строем. Он доказал, что новый строй не может умалить Самодержавной власти, бесценной и спасительной в минуты бедствий и переломов в стране, что он может расти и развиваться вместе с ростом обаяния Царского самодержавия. К этой власти, при руководимом Столыпиным правительстве, не только вернулось прежнее ее обаяние, но обаяние это возросло и дало возможность Царю стать ближе к своему народу. Установив крепкое правительство, Столыпин повел русскую политику по руслу русских интересов, русского достоинства и чести.
Возрождение русской жизни на великих началах, возвещенных Царским манифестом, он считал возможным и достижимым только при предварительном осуществлении экономического укрепления крестьянского земледельческого населения, а потому и довершил великое дело Александра II, освободив законом 9-го ноября 1910 г. крестьянина от тисков общины и дав ему возможность сделаться собственником, землевладельцем и свободно применять свой труд к хозяйству на своей собственной земле. До самой кончины своей Столыпин затрачивал много энергии на осуществление землеустройства, и в этой области многое уже сделано. Он содействовал, равным образом, созданию там же внизу местного суда, охраняющего законность и порядок; законопроект об этом суде, которому Столыпин придавал большое значение, был доведен им до Государственного Совета, где сейчас он и рассматривается. Направив дело укрепления низов — этого фундамента государственной жизни — и создав прочные основы русской государственной политики, он вложил свои силы в дело укрепления цельности Русского государства и создания его мощи. Для первой цели он настоял на проведении Амурской железной дороги, являющейся продолжением великого Сибирского пути и предназначенной, по его словам, служить «железным обручем», связующим Европейскую Россию с русским Востоком. При дружной работе Столыпина с народными представителями в деле государственной обороны, сделан был громадный шаг вперед, и в этой области достигнуто за последние пять лет значительное увеличение нашей мощи. Немало сделано Столыпиным и в деле закрепления Державных прав русского государства на окраинах и поддержания русского уклада жизни там, где он подвергался утеснению со стороны более сильных экономически инородцев. Два финляндских законопроекта, — один, устанавливающий равноправие русских в Финляндии с финляндскими гражданами, и другой, устанавливающий размер денежной уплаты со стороны Финляндии за неотбывание финнами воинской повинности, недавно принятые значительным большинством Государственной Думы, вводят Финляндию в область общего государственного управления и устанавливают державное обладание России этим краем. Законопроект о выделении Холмщины в отдельную губернию с преобладающим русским населением, имеющий целью поддержание русского уклада жизни, находившегося в этом краю в большой опасности от польского засилья, тоже рассматривается в Государственной Думе. Наконец, введение земства в Западном крае с куриальною системою выборов явилось последним великим шагом Столыпина в деле укрепления русского уклада жизни в этом исконном русском крае и установления еще более крепкой связи его с единой для всех русских родиной. Наконец, для вещественного осуществления благ, возвещенных Царскими Манифестами последних лет, правительство, во главе которого стоял Столыпин, выработало целый ряд законопроектов, устанавливающих нормы применения их к жизни; в том числе был выработан и закон о веротерпимости, представляющий широкую свободу в исповедании веры, но сохраняющий положение Православной Церкви, как господствующей. Законопроект этот, пройдя через Государственную Думу, вышел оттуда в значительно измененном виде и теперь, находясь на рассмотрении Государственного Совета, подвергается строгой критике православных иерархов, как опасный для господствующей Церкви. Столыпин же, вырабатывая нормы для возвещенной Указом 17 апреля и Манифестом 17 октября свободы совести, просил народных представителей не забывать, что закон этот предназначен для Русского государства и что он должен получить утверждение Царя, который более чем для ста миллионов своих подданных — Царь православный. Он видел противовес даваемой иноверцам свободы исповедания в самодеятельности самой Православной Церкви, имеющей издревле установленные средства для восстановления своей жизненности в форме церковных соборов, самостоятельной жизни приходов, и др., и не его вина, конечно, что средства эти не применяются. Охраняя чистоту правительственной власти, Столыпин стремился очистить среду чиновников от хищников и мздоимцев, а потому горячо поддерживал работу сенаторских ревизий и в темной области хозяйственных предприятий правительства достиг значительного оздоровления. Наконец, великая заслуга Столыпина в том, что он так прочно поставил русскую государственную политику, дав окрепнуть ее корням в пробужденном национальном самосознании общества и народа, а также в среде их избранников, — народных представителей, — так прочно объединил само правительство и укрепил в нем сознание русских государственных задач, что отныне перемены высших сановников не могут уже колебать правительственной политики, а русский государственный корабль пойдет неизменно по руслу, открытому русским богатырем. Вот что сделал Петр Аркадьевич Столыпин! Вот на что затратил он лучшие годы своей жизни, за что он отдал самую жизнь!
Он, горя сам любовью к России, как прирожденный националист, пробудил своими призывами в речах, гремевших с трибуны Государственной Думы, русское самосознание и помог подняться той волне народного чувства, которая, как неизбежный закон, должна была встать на встречу обид и ран, наносимых родине враждебными силами. По велению Царя он неустанным трудом поставил, наконец, Россию на путь новой жизни, указал на ее задачи и завещал нам свои заветы.
Что же завещал нам тот, чьи уста и в минуты предсмертной агонии шептали, мысленно, обращаясь к нам: «граждане! граждане!..»
Он завещал нам любовь к России и к русской народности, любовь, требующую от нас готовности жертвовать родине всем, — до жизни включительно, любовь к родине, как к великому государству, созданному трудом, кровью наших русских предков и навеки неделимому, — любовь, выражающуюся в почтении к историческому прошлому родины, в горячей заботе о ее благоденствии, цельности и могуществе в настоящем и в вере в ее великое будущее. Он завещал нам любовь и неизменную верность самодержавной власти русских государей, как к оплоту целости и могущества государственного во времена мирного течения государственной жизни, и бесценного сокровища в дни уклонений государственной жизни от исконной правды русской. Он завещал нам свою любовь к исконной вере Православной и особый заботы о процветании ее, как Церкви господствующей. Он завещал нам любовь к свободе, но не к той свободе, которая доступна только верхним, более обеспеченным классам и остается пустым звуком для всего народа русского, а к свободе, построенной на основе хозяйственного благосостояния земледельческого населения, составляющего огромное большинство русских людей, которая может сделаться достоянием всех русских граждан, без различия положений и состояний. Он завещал нам, поэтому, особые заботы о подъеме благосостояния крестьянского населения, о его просвещении и о внесении в жизнь его порядка и законности. Наконец, он призывал нас к общей, дружной, основанной на взаимном доверии, честной работе, как истинных граждан своей родины, на всех ступенях государственного дела, а равно в областях хозяйственной, промышленной, так как честный, добросовестный и упорный труд может дать благосостояние, просвещение и свободу каждому, созидая в то же время богатство и могущество всего государства.
Таковы заветы П.А. Столыпина; они не умрут, они останутся жить в сердцах русских людей. Ужасный выстрел, сразивший усталого и тленного человека, дал бессмертие его заветам, дал им только новую силу.
«Не говори он умер; он живет;
Пусть жертвенник разбит — огонь еще пылает!»
Убийцы, их прямые подстрекатели и те, которые, не принимая прямого участия в черном деле, строили все же свои расчеты на «устранении» Столыпина, — ошиблись; вместо того, чтобы ослабить, придавить и уничтожить ненавистное им национальное русское чувство, их новое злодеяние подняло в русском обществе и народе русском такую могучую волну этого чувства, которая сломает и смоет без следа все их ковы и злоумышления против русской народности. Кровь безвинно погибшего, оросив русскую землю, вызовет в ней лишь новые жизненные силы, даст новые богатые всходы русского народного самосознания. Так должно быть. Это естественно. Это единственный, достойный русского народа ответ на гнусное и бесстыдное посягательство на его свободу, на его национальное достоинство и на его мощь. «В древней Руси, — сказал И. В. Никаноров, заканчивая свою речь на вечере в память Столыпина, — был страшный обычай: существовала вера, что в основание крепости надо заложить живого человека, чтобы эта крепость была сильна. В основу национальной России положен живой Столыпин, и вырастет она на земле, политой его кровью». Слова г. Никанорова должны оказаться пророческими. Россия выдвинет на место героя мученика десятки, сотни, тысячи честных и мужественных слуг родине и Царю, которые, помня заветы погибшего богатыря и его мужественный пример, с особой силой возьмутся за труд на всех путях обновленной русской жизни.
П.А. Столыпин был человек подвига. Ему не пришлось проявить себя в «сражении», но в «борьбе» он был героем. Однако «высший подвиг» — он свершил в последние минуты своей жизни, когда, во время жестоких страданий, проявил необычайное «терпение», а на совершенное по отношению к нему смертоносное злодеяние ответил не гневом и проклятиями, но «любовью» к дорогой ему стране, к родному народу и «мольбою» за обожаемого им Монарха
Теперь необходимо широким кругам мыслящей России проникнуться заветами П.А. Столыпина, необходимо воспитать в себе русских граждан и стать на служение родине.
Нас призывают к сооружению памятника безвременно погибшему великому русскому государственному деятелю, такому деятелю, подобные которому родятся только на расстоянии веков, и наш долг, конечно, откликнуться на этот призыв; но прежде чем будет сооружен достойный героя памятник из бронзы и гранита, надо позаботиться о том, чтобы обеспечить прочное и широкое будущее его делу. Поэтому необходимо всем, верным заветам погибшего русского богатыря, истинным гражданам русского государства объединиться и, дружно поднявшись, забыв обычную лень и равнодушие, избрать в будущую, четвертую Думу только людей, верных этим заветам. Это будет лучший памятник, памятник нерукотворный, для любившего беззаветно родину, бесстрашного и верного исполнителя державной воли ныне царствующего Царя-Преобразователя.
А.П. Аксаков |
