В стране идет кампания всенародного голосования за самые громкие имена 47 крупнейших аэропортов. Акция вступила в решающую фазу, всюду определены тройки претендентов-финалистов. В Нижнем Новгороде, где предлагается переименовать международный аэропорт «Стригино», такими финалистами стали местные уроженцы писатель Максим Горький, победитель смуты Козьма Минин и летчик-ас Валерий Чкалов.

В Нижнем только-только отгремел полуторавековой юбилей «беревестника революции». Народ взирал на пышные торжества с равнодушием, и власти потратили немало усилий и средств для создания иллюзии популярности полузабытого основоположника соцреализма.

И вот новая попытка поднять его из небытия – посредством наречения его именем воздушной гавани города-миллионника. Сделать это будет непросто: интернет-голосование прямое и тайное, и здесь не помогут ни панегирики неутомимой корпорации горьковедов, ни заявления власть имущих. Впрочем, и.о. губернатора Глеб Никитин счел за благоразумие воздержаться от агитации и сообщил, что оставляет свой выбор в тайне.

Лишившись административных подпорок, мнимая народная любовь в Горькому оказывается в подвешенном состоянии. Массовому читателю его скучные, полные безжизненных образов и нарочитого резонерства рассказы и пьесы неинтересны. Конкуренты же – Минин и Чкалов – соответствуют современным меркам патриотизма и морали куда больше, чем  часто менявший в зависимости от выгоды свои взгляды и склонный к сибаритству и многоженству «буревестник».

Но есть в вопросе о наименовании аэропорта еще один аспект – метафизический. Не зря говорят: как корабль назовешь, так он и поплывет. Это справедливо и в связи с авиацией, будь то самолеты или их взлетно-посадочные полосы.

В истории воздухоплавания есть одна мрачная страница. И связана она как раз с именем Максима Горького. Речь идет о крушении в 1935 году гигантского самолета АНТ-20, которому было присвоено имя великого пролетарского писателя. В первом же своем полете с пассажирами на борту самолет «Максим Горький» потерпел ужасную катастрофу, при которой погибло 48 человек, включая детей. Напомним вкратце, как все было.

Начало той истории чем-то и впрямь напоминает наши дни. Осенью 1932 года в СССР отметили сорокалетие творчества писателя Максима Горького. Юбилей проходил с огромной помпой и положил начало беспримерному прославлению автора романа «Мать», сравнимому разве что с культом Ленина и Сталина. Частью той масштабной кампании стала постройка исполинского агит-самолета «Максим Горький».

Дерзкий почин

С инициативой постройки чуда-аэроплана выступил известный советский журналист Михаил Кольцов-Фридлянд. В эпоху великого перелома его имя также гремело на всю страну. Политические фельетоны правдиста № 1 метко разили врагов и до небес превозносили гения всех времен и народов Сталина. Были времена, когда Кольцов (настоящая его фамилия Фридлянд) так же славословил Троцкого и, забегая вперед, отметим, что это его впоследствии и погубит.

И вот в октябре 1932 года «Правда» печатает статью «первого журналиста СССР», в которой тот предлагает создать чудо-самолет в честь гения пролетарской литературы.

Идея была одобрена наверху и стала искрой, из которой возгорелось яркое пропагандистское пламя. Газеты восторженно писали о всенародном порыве, который должен увенчаться триумфом воли вождя и его любимого детища – советской авиации. Возник сначала всесоюзный комитет по постройке самолета-гиганта, а затем сотни его филиалов на местах.

Жданов и другие

Перед комитетом стояла грандиозная задача — собрать на постойку самолета-гиганта 6 миллионов рублей. Десятая часть этой суммы была встречным планом земляков буревестника, нижегородцев, совсем недавно ставших «горьковцами». Задача трудная, но, как говорил товарищ Сталин, нет крепостей, которые не взяли бы большевики.

В кампанию по сбору средств включилась вся бюрократическая вертикаль от заводского парторга до первых лиц Горьковского края. В январе 1933 года крайисполком принял специальное постановление о массовой работе. На заводах и фабриках вменялось в обязанность всех и каждого вносить деньги по подписным листам, в театрах и клубах – вести кружечный сбор. Той же цели подчинялись субботники, сверхплановые посевы, платные лекции. «Горьковская коммуна», из номера в номер освещавшая кампанию,  обнародовала состав краевого комитета содействия строительству самолета «Максим Горький». Среди 32 его членов — секретари крайкома ВКП (б) и крайисполкома Жданов и Пахомов, партийные лидеры Чувашской, Марийской и Удмуртской автономий, завкрайоно Цехер, командир 17-й дивизии Конев (будущий маршал СССР), глава оргкомитета Союза писателей Муратов, редакторы газет Ашкенази, Лебедев, Силачев, Акмина, Красильников, Шект.

Делай, как мы

Но энтузиазма масс после этого как будто не последовало. Ответственные работники на местах не зажигались идеей, люди не спешили расстаться с трудовой копейкой. И газеты запестрели воинственными заголовками. «В Кулебакском районе никакой работы не ведется», — била в набат «Горьковская коммуна». Ей вторили «Новая Балахна», «Арзамасская правда», мол, на предприятиях сбор средств не развернут, на селе же о нем и вовсе мало кто знает. «Сколько ни перелистывай январские страницы районной печати, — итожил орган крайкома, — в подавляющем большинстве газет не найдешь о самолете ни слова».

Но мало-помалу нажим приносил плоды. В Шахунье, например, сотрудники типографии собрали 100 рублей, колхозы «Смычка» и «Показательный путь» обязались засеять для взносов в фонд постройки агитсамолета по одному гектару льна, местные милиционеры отчислили в него свой трехдневный заработок. Пресса без устали писала о передовиках и отстающих, и кампания набирала мощь.

«Преступное ухарство»

Самолет АНТ-20 был построен в Воронеже по проекту конструктора Туполева. По многим параметрам это была замечательная машина, бившая множество рекордов: 8 моторов, размах крыла 63 метра, взлетный вес 63 тонны, возможность перевозить зараз 72 человека. Агитсамолет имел на борту типографию, печатающую 10 000 листовок в час, радиостанцию, фотолабораторию, библиотеку, киноустановку, электро- и телефонную станции, в пассажирских отсеках — каюты общей площадью 100 квадратных метров, ковры, туалет.

17 июня 1934 года «Максим Горький» впервые поднялся в воздух. «Чудесная машина», — сказал летчик-испытатель Громов. Были и другие полеты. Казалось, ничто не предвещает беды.

Трагедия случилась менее года спустя, когда решили покатать на самолете ударников его постройки. На борт взошли 36 человек: рабочие, спецы, их дети. Из сообщения ТАСС: «18 мая 1935 года, в 12 час. 45 мин. в гор. Москве в районе Центрального аэродрома произошла катастрофа с самолетом „Максим Горький“.

В полете на высоте 700 метров, сообщал корреспондент ТАСС, самолет-гигант сопровождали двухместный Р-5 с оператором киносъемки и тренировочный И-5 с пилотом Благиным. Вдруг последний, несмотря на запрет, стал совершать фигуры высшего пилотажа и при выходе из мертвой петли ударил в крыло самолета „Максим Горький“, вследствие чего тот распался в воздухе и частями упал на землю.

На экстренном совещании у Сталина подготовили официальное сообщение. Погибших решили хоронить на Новодевичьем кладбище, семьям выдать пособия по 10 000 рублей. Пресса назвала причиной трагедии „преступное ухарство“, единственным ее виновником — Благина.

А был ли таран?

Но существует и иная версия катастрофы „Максима Горького“. По ней пилот самолета сопровождения Николай Благин сознательно протаранил воздушный гигант. В сентябре 1935 года газета русских эмигрантов „Меч“, выходившая в Варшаве, опубликовала сенсационный документ — предсмертное послание Благина.

«Братья и сестры! — писал летчик за день до ЧП. — Вы живете в стране, зараженной коммунистической чумой, где господствует красный кровавый империализм. Именем ВКПб прикрываются бандиты, убийцы, бродяги, идиоты, сумасшедшие, кретины и дегенераты».

«Хорошо запомните имена этих узурпаторов, этих людей, которые взяли на себя труд восхвалять самих себя и которые называют себя мудрыми и любимыми народом. Никто из вас не должен забывать голод, который свирепствовал с 1921 по 1933 год, во время которого ели не только собак и кошек, но даже человеческое мясо.

Завтра я поведу свою крылатую машину и протараню самолет, который носит имя негодяя Максима Горького! Перед лицом смерти я заявляю, что все коммунисты и их прихвостни — вне закона!»

В советское время эмигрантская периодика была засекречена, и лишь в 1992 году письмо Благина было опубликовано историком Л. Кудрявцевой, вызвав шквал разноречивых откликов. Кто-то с ходу назвал его фальшивкой озлобленных белогвардейцев. Мол, не мог нормальный человек обречь на смерть сослуживцев, да еще детей, ясно, что покувыркаться в воздухе его попросили начальники и кинооператоры, и он не рассчитал силы, а кроме того, НКВД наверняка бы раскрыл теракт и Н. Благин бы, путь и посмертно, получил по заслугам, его же, как известно, похоронили с почестями.

Рассуждения вполне резонны. Но и сомнения остаются. Прежде всего, не будем мерить всякую прессу советскими мерками. Это в «Правде» или «Красной газете» могли с легкостью выдать черное за белое. Русские же интеллигенты и царские офицеры в большинстве не были чужды понятиям чести. Похоронили с почестями? Но поступи Сталин иначе, разве не было бы это косвенным признанием того, что советский летчик совершил акт политического террора? Предавать всю эту невероятную историю полной огласке, если она и впрямь имела место, было вряд ли разумно, еще неизвестно, на чьей стороне оказались бы народные симпатии.

Не будем забывать, в какое время собирали деньги и строили агитсамолет «Максим Горький». Осень 1932 года — разгар принудительной коллективизации, массовых репрессий против миллионов крестьян, высылок многодетных семей на севера на верную гибель. В стране нарастал страшный голод, пайку хлеба выдавали по карточкам, и кушала сытно и вкусно, отовариваясь в спецраспределителях, одна лишь партийно-чекистская олигархия. В этом и может крыться разгадка, почему Благин, сын дворянина и царского полковника, обрек на гибель даже сослуживцев и их детей. Когда гибнут от голода и репрессий тысячи сельских ребятишек, сердце ожесточается.

И еще. Как писала публикатор письма: «За несколько дней до происшествия по всей Москве упорно распространялись слухи, что Сталин намеревается занять место в „Максиме Горьком“ в компании Молотова, Кагановича, Орджоникидзе и других высокопоставленных лиц».

При сопоставлении всех этих фактов версия об ином Благине не покажется такой уж невозможной.

Вспомнить об этой истории при обсуждении вопроса, называть или нет именем М. Горького пассажирский аэропорт, вовсе нелишне. Хочешь не хочешь, а мистический компонент в жизни иногда проступает. Проявиться он может по-разному, например, через подсознание пилота или диспетчера, те и другие, говорят, народ суеверный.

Один раз уже называли, и произошла трагедия. А история, если ее забудут, имеет обыкновение повторяться.

Станислав Смирнов

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/