Обучение и воспитание подчиненных было для Ф. А. Келлера одной из первостепенных задач. И до, и во время Великой войны Федор Артурович старался развивать лучшие качества как офицеров, так и нижних чинов и внимательно следил за тем, чтобы их подготовка была на должном уровне, понимая, что в противном случае о победах можно забыть1.
«…Перевелись настоящие опытные кавалеристы, всю свою жизнь посвятившие любимому делу, изучившие до тонкости порученный им материал, испытавшие сотни раз на себе самих все отрасли нашей службы от ведения разъездов и командования постами до командования эскадронами, полками и дивизиями на многочисленных маневрах и войне включительно, — писал Ф. А. Келлер в канун войны. — Ряд неудач при применении того или другого способа действий научил их взвешивать и испытывать разные рекомендованные способы действий и выбирать из них самый практичный и целесообразный, который они и проводили в жизнь, основываясь не на вычитанном из книжек или на кабинетных рассуждениях, а на жизни, опыте и практике. […]
Вся наша работа должна быть направлена к тому, чтобы выработать сознательного отдельного бойца и начальника, умеющего оценить условия, в которых он находится, и принять, не ожидая приказания, соответствующие решения для нанесения противнику удара, сохранив свои силы. А это возможно только тогда, когда у каждого младшего начальника тверда вера в себя, когда он умеет оценить положение находящегося перед ним неприятеля, к какому бы роду войск он ни принадлежал, умеет оценить и воспользоваться открывающимися ему шансами на успех и умеет не упустить выгодную минуту для нанесения ему поражения и для атаки"2.
Именно на выработку практических навыков, умения принимать самостоятельные решения была направлена повседневная работа Федора Артуровича и в 10-й кавалерийской дивизии, и в 3-м кавалерийском корпусе, этим задачам немало места он уделил и в написанных им выпусках брошюры «Несколько кавалерийских вопросов».
Федор Артурович тяготился присутствием в своей дивизии присланных офицеров запаса, не готовых к его требованиям. В рапорте командующему 8-й армией от 30 января 1915 года он писал: «В полки вверенной мне дивизии до настоящего времени назначаются офицеры из запаса, и в частности, прапорщики запаса, вследствие чего состав офицеров превышает более чем вдвое положенное их число по штату. Например, в 10-м драгунском Новгородском полку по списку числится 83 офицера. Ввиду малой опытности и неподготовленности большинства офицеров запаса к выполнению важных и ответственных задач, с одной стороны, и с другой — вследствие того, что каждый офицер отнимает от строя трех лошадей (одну — под себя, вторую — под вьюк и третью — под денщика), означенные офицеры являются тяжелым бременем для полков. В то же время в некоторых частях пехоты наблюдается некомплект офицеров, почему не найдете ли, Ваше Высокопревосходительство, возможным часть излишних в полках 10-й кавалерийской дивизии офицеров запаса перевести в части пехоты, наиболее в них нуждающихся?"3
Когда последовало долгожданное разрешение на откомандирование лишних офицеров в пехоту, командиры входивших в дивизию полков произвели опрос, есть ли желающие добровольно сделать это. Результаты были обескураживающими. В рапорте на имя Ф. А. Келлера командир 10-го драгунского Новгородского полка полковник А. Р. Алахвердов докладывал: «Во вверенном мне полку офицеров, желающих перейти на военное время в пехоту, нет». Такие же рапорты поступили и от командиров 10-го уланского Одесского и 10-го гусарского Ингерманландского полков4.
В результате 28 февраля 1915 года Ф. А. Келлер был вынужден в принудительном порядке отчислить «лишних» офицеров в пехоту, не считаясь с их титулами. Этой унизительной для офицера процедуре был подвергнут даже барон Розен. К весне 1915 года избавиться от «балласта» удалось лишь отчасти. Так, из сорока «лишних» офицеров в пехоту отправили лишь десять наиболее негодных для командования человек из 10-го гусарского Ингерманландского полка, среди которых был и корнет Дублянский, печально прославившийся впоследствии в рядах Южной армии во время Гражданской войны. Но Федор Артурович на этом не остановился, продолжая избавляться от ненужного элемента и в марте того же года5.
Вместе с тем Ф. А. Келлер уделял большое внимание воспитанию и обучению вновь прибывающих офицерских укомплектований. В приказах по 3-му кавалерийскому корпусу постоянно встречаются указания Ф. А. Келлера о необходимости подготовки офицеров к боевой работе, распоряжения о проведении тактических занятий и др. Вот лишь несколько из них.
20 октября 1915 года: «В некоторых полках вверенного мне корпуса для ночной разведки высылаются партии под командой унтер-офицеров. Это может быть допущено только в тех частях, где офицеров мало, но не там, где с прибытием молодых офицеров их много. Тем более что для молодых офицеров особенно необходима практика в несении разведывательной службы. Имея в виду важность сведений, добываемых разведкой, и необходимость ее выполнения, разведывательные партии высылать всегда под командой опытных офицеров, придавая им офицеров молодых"6.
17 декабря 1915 года: «Приказываю распоряжением начальников дивизий производить в частях дивизии одиночные, эскадронные (сотенные), полковые и даже дивизионные учения. Артиллерии, которая не стоит на позиции, производить ежедневные проездки для втягивания в работу конского состава. Вновь прибывшим укомплектованиям производить стрельбу"7.
Ноябрь 1916 года: «Ввиду того, что по всем признакам мы в первую голову встретимся с германской, а может быть, и болгарской конницей, повторить, насколько время допустит, с нижними чинами приемы пикой и вновь внушить им к неуклонному исполнению, что при обнаружении противником нашего разъезда разъезду всегда следует первому атаковать неприятеля, смело бросаться на него и всегда нападать, а никогда не отбиваться"8.
Таких выдержек из приказов можно привести еще очень много.
Отводя части своего корпуса в тыл, Ф. А. Келлер старался с максимальной пользой использовать это время для приведения в порядок оружия, обозов, снабжения и проч. Он лично проверял выдачу индивидуальных пакетов и противогазов, заботясь о сохранении жизней подчиненных, зорко следил за состоянием личного и конского состава. В это же время интенсивно проводились учения: «С отходом частей корпуса на отдых предписываю не менее двух раз в неделю вести тактические занятия с офицерами, обращая особое внимание на решение задач в поле. […] Собрать теперь же при каждом полку и артиллерийском дивизионе учебные команды, в которые назначать наиболее отличившихся нижних чинов, кои, вследствие своей малограмотности и недостаточного знакомства с уставами, требуют подготовки для занятия ими унтер-офицерских должностей"9.
Не меньше значения Ф. А. Келлер придавал воспитанию и обучению нижних чинов. В его отношении к русскому солдату прослеживаются традиции, идущие от А. В. Суворова и М. Д. Скобелева. Федор Артурович решительно не соглашался с теми офицерами, которые считали русского солдата отсталым и значительно уступающим в знаниях и умениях нижним чинам западных армий. В 1914 году Ф. А. Келлер, имевший за плечами огромный опыт и как никто другой знавший и любивший своих подчиненных, в последнем выпуске брошюры «Несколько кавалерийских вопросов» посвятил проблеме воспитания рядового состава отдельный раздел.
«Ознакомившись близко с нашим солдатом на войне, прозаведовав пять лет новобранцами, прокомандовав более десяти лет эскадронами и девять лет отдельными частями, я убедился в том, что все зависит от воспитания и обучения нашего солдата, — указывал он. — […] Наш солдат в сравнении с солдатом западных армий, так сказать, школьно или научно действительно менее развит, но сметки и природного ума у него не меньше, а несравненно больше, чем у всякого немца или француза, и это объясняется очень просто: западный простолюдин, по большей части житель города или ферм, где ему незнакома ни дикая природа, с которой приходится на каждом шагу бороться, ни десятиверстные пространства, на которых уже с малых лет приходится ориентироваться нашему крестьянину. […]
Пущенная кем-то фраза о высоком развитии солдата западных армий сравнительно с нашим принята без всякой поверки (надо полагать в силу нашей всегдашней готовности к самооплеванию) на веру и чуть ли не за аксиому, против которой никто даже не считает возможным поднять своего голоса. Наш солдат не развит, наш солдат не любит военного дела и способен действовать только в массе под непосредственным надзором и при подсказе начальника и все его признаваемое в лучшем случае достоинство выражается в покорности, выносливости и, в последнее время, даже заподозренной любви к Отечеству. […]…Тот, кто дал себе труд хоть немного ближе узнать русского солдата, кто интересовался его бытом, кто немного проник в его миросозерцание, его взгляды, наклонности и слабости, тот не мог не убедиться в том, что составленное о нашем солдате мнение совершенно не соответствует истине и что все зависит от того, как приняться за его воспитание и обучение».
«Проследите за новобранцами, прибывшими в военную часть после принятия их на службу, — писал Ф. А. Келлер. — С каким рвением, с какой жаждой знания и желанием скорее всему научиться принимается за дело большинство из них. И не виноваты они в том, если через два-три месяца этот пыл у многих остывает, интерес к делу притупляется, любознательность усыпает, и мало-помалу появляются лодыри, число которых постепенно растет. Наш простолюдин, у которого в силу домашнего воспитания совершенно отсутствует даже понятие о чувстве долга, развивающееся только при особенно благоприятных условиях на военной службе, болезненно самолюбив и чуток к насмешке. Эксплуатируя эту черту его характера, его можно подвинуть на любой, даже героический поступок до самопожертвования включительно, но в то же время можно отбить всякую охоту к делу и работе. Второй характерной чертой его является понимание только всего логичного, осязательного, определенного и ведущего прямо к цели. Нашему солдату для сохранения интереса к делу нужен ясный, осязательный вывод, для чего-то или другое ему необходимо, и сознание практического применения того, чему его учат"10.
Показательны примеры обучения и воспитания нижних чинов из довоенного опыта, которые Федор Артурович приводит в своей брошюре.
«Выслушивая в былое время сетования эскадронных командиров на глупость и неразвитость солдат, которые отлично отвечают в классе и не умеют применить свои знания на местности, — писал он, — я иногда брался им доказать неосновательность их мнения, для чего призывал прибывших в эскадрон всего два-три дня назад новобранцев и уводил их в поле. Объяснив таким никогда еще не слышавшим слово «дозор» деревенским парням, что вот мол, по этой дороге во время войны следует их эскадрон, что можно со всех сторон ждать неожиданного нападения неприятеля, я приказывал им выбрать по собственному усмотрению и стать на те места, с которых они охраняли бы в действительности свой отряд, если им такое охранение было бы поручено. В результате эти не имеющие никакого представления о походном движении и уставе парни становились на места, указанные уставами и применялись как нельзя лучше к местности, а эскадронным командирам приходилось сознаваться, что не солдат глуп, а они не умеют его учить. […]
…Мне пришлось быть свидетелем того, как везший донесение молодой солдат, окруженный ловившим его неприятельским разъездом, бросился с лошадью с трехсаженного обрыва в реку, переплыл ее и торжествующе доставил своему начальнику донесение. Видел я, как разъезд прокладывал себе дорогу через такую лесную гущу, через которую, казалось бы, невозможно пробиться и одиночному пешему человеку. Видел я, как солдат в холод и осенний дождь просиживал целую ночь в мокрой канаве с единственной целью захватить неприятельского посыльного и отнять у него донесение. Видел я и то, как разведчик проползал в грязь по нескольку верст на животе с тем, чтобы пробраться через сторожевое охранение и открыть расположение противника, или как преследуемый он просиживал часами в холодной воде по горло, как простой рядовой выдумывал, чтобы скрыть свой след, такие фокусы и увертки, которые и в голову никому прийти не могут, — всего не перечтешь. Вечером, сидя у костра, с какой гордостью герой такого происшествия рассказывал товарищам о том, как он надул глупого противника и этим спас весь свой отряд и чуть ли не всю свою армию от вернейшего разгрома. Видел я, с каким увлечением, завистью и восторгом слушали рассказчика его однополчане, жаждущие такого же случая, чтобы самим отличиться"11.
Выводы, сделанные Ф. А. Келлером на основании многолетнего опыта, он настойчиво воплощал в жизнь в своих частях. Думается, что далеко не в последнюю очередь именно такой подход Федора Артуровича к обучению и воспитанию стал одним из слагаемых успеха «келлеровцев» в годы войны. «Для того чтобы человек отнесся к делу с интересом и сознательно, необходимо его личное участие в исполнении задачи и возможность проявить свою хоть маленькую инициативу, — писал Федор Артурович. — У него должно быть сознание в том, что личное его маленькое «я» играет роль и все же хоть немного способствует достижению общего большого дела. Обстановка, общий план и выполнение целого, иногда сложного маневра, солдату не могут быть понятны, для этого требуется подготовка и знания, ему недоступные. Но зато мелочи маневра, в общей сложности имеющие часто громадное значение, как, например, своевременная доставка донесения, работа отдельного дозора и разъезда, перехват донесения, умение пробраться незамеченным сквозь сторожевое охранение противника, открытие и своевременное отогнание назойливо следящего за отрядом неприятельского разъезда и т. д., для него понятны и интересны, и, развивая в солдате удаль, умение применяться и пользоваться местностью, сметку и решимость, подготовляют его к исполнению того, что от него потребуется в военное время».
«Познание солдата дается только долголетней совместной жизнью с ним, наблюдательностью и тактичным умением вызвать его на откровенность…, — заключал Ф. А. Келлер. — Вот почему мне сдается большой ошибкой разрешение молодым людям, никогда не жившим с народом и не имевшим возможности его наблюдать и изучить, поступать непосредственно из гражданских учебных заведений и корпусов в юнкерские училища, откуда они выпускаются уже офицерами в части. Казалось бы совершенно необходимым требовать от молодых людей, посвящающих себя военной службе, прослужить хоть один год вольноопределяющимся в рядах. Без такого условия офицер солдата никогда не узнает, не поймет его миросозерцания и не поймет его слабостей и высоких качеств, а без этого понимания влияние и воспитание являются для него непосильной задачей. На нашем офицере лежит высокое призвание не только учителя, но и главным образом воспитателя, способного своим влиянием, обучением и воспитанием из мягкого восприимчивого деревенского парня создать твердого, уверенного в себе, крепкого, самостоятельного бойца, готового сознательно пожертвовать и жизнью, и достоянием на защиту своего Государя и способного по возвращении домой своим примером и влиянием воспитывать подрастающее деревенское молодое поколение в верности и преданности своему Царю, Вере и Отечеству"12.

Примечания
1 РГВИА. Ф. 3520. Оп. 1. Д. 334. Л. 321.
2 Келлер Ф. А. Указ. соч. Вып. II. СПб., 1910. С. 19−20, 21−22; Вып. III. СПб., 1914. С. 9.
3 РГВИА. Ф. 3520. Оп. 1. Д. 236. Л. 391.
4 Там же. Лл. 392−394.
5 Там же. Лл. 479−482, 483, 521.
6 РГВИА. Ф. 2311. Оп. 1. Д. 3. Л. 23.
7 Там же. Д. 4. Л. 4.
8 Там же. Д. 7. Лл. 83−83 об.
9 РГВИА. Ф. 3520. Оп. 1. Д. 383. Лл. 18, 220.
10 Келлер Ф. А. Указ. соч. Вып. III. СПб., 1914. С. 6−7, 20−21.
11 Указ. соч. С. 22−23, 24−25.
12 Указ. соч. С. 32−34.

Руслан Гагкуев, Сергей Балмасов