Монархическая трагедия. Генерал Краснов - приобрести книгу
В 1893 г. русский историк Иван Забелин переписал себе речь премьер-министра Солсбери, который несколько лет назад говорил в Лондоне о политике в Индии и Египте: «существующие ныне грозные армии и оружие должны внушить всякому государственному деятелю мысль, что борьба не на живот, а на смерть не может завершиться иначе как полным истреблением противника». Для историка было очевидно, что у таких передовых людей Англии и равно Германии нет ничего христианского, в отличие от русских политиков. В этом Россия разительно отличалась от европейской цивилизации. «Практически Русь теряет, но нравственно рано или поздно она восторжествует» [И.Е. Забелин «Дневники. Записные книжки» М.: Издательство имени Сабашниковых, 2001, с.172].
Об этом же думал и Константин Леонтьев, когда писал 4 августа 1887 г.: «я понимаю, что мудрая, но честная политика вообще хороша и даже выгоднее цинизма английских захватов. Но завладение Босфором такое дело, для которого один раз можно сделать какое угодно международное, самое бесстыдное преступление, вроде бомбардировки Копенгагена англичанами» в 1807 г., или типа убийства Наполеоном герцога Энгиенского [«Пророки Византизма». Переписка К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова (1875-1891). СПб.: Пушкинский дом, 2012, с.444].
К чести русских монархистов, они не стали подражать англичанам и ни на какие бесстыдные преступления не пошли. Характерен сам принципиальный отказ Российской Империи от колониальных методов владения, выразившийся в продаже Аляски – единственной области, управлявшейся посредством коммерческой компании, по примеру европейских колониальных держав.
В остальном Императорское правительство находилось «всегда под гипнозом целостности территории Российской империи» и не относилось к окраинным областям как к колониям, не создавало отдельных колониальных управлений, не вырабатывало особой колонизационной программы, ограничиваясь переселением крестьян [В.Ф. Романов «Историческая миссия на Дальнем Востоке» // «П.А. Столыпин глазами современников» М.: РОССПЭН, 2008, с.214].
Англичане не стеснялись активно действовать в том же Константинополе. Газеты с программой «Молодой Турции», напечатанные в Лондоне, находили у воспитанников юнкерского училища в Константинополе [«Иркутские губернские ведомости», 1895, №26, с.9].
Маршал фон Биберштайн в советской тюрьме рассказывал, что его отец был статс-секретарём немецкого МИД, а с 1897 г. послом в Константинополе. «В то время Стамбул был центром шпионажа. Однажды о свергнутом младотурками султане Абдул-Хамиде, которого Ленин называл вторым Николаем II, на мои расспросы отвечал неохотно… но всё-таки намекнул, что убийства того и другого – одна цепь… иудомасоны…» [И.В. Добра «Свой среди чужих. В омуте истины» М.: Вече, 2012, с.239].
Интересно, что тот же бывший эмигрант Иван Добра опубликовал письмо английского посла в Константинополе Г. Лоутера за 29 мая 1910 г. (из турецкой печати 60-х) об отличительном от английского и американского масонства тождестве тайного политического масонства и еврейства в Турции, о возглавлении ложи «Единение и прогресс» евреями, о их вхождении в младотурецкое правительство. Если это письмо подлинное, то оно представляет наиболее ценную часть его статьи [«Дорогами тысячелетий» М.: Молодая гвардия, 1991, Кн.4, с.266-270].
Русско-английское политическое противостояние усиливалось на протяжении десятилетий. Английский военный атташе в С.-Петербурге полковник У. Уотерс в 1896 г. писал: «мне не раз говорили, что враждебность к нам теперь сильнее, чем это было во времена Крымской войны», «её внушают школьникам». «Стоит только сожалеть, что подозрительность относительно британских замыслов цветёт пышным цветом» [Е.Ю. Сергеев «Большая игра 1856-1907» М.: КМК, 2012, с.250].
Подозрительность была обоснованна и полностью себя оправдала. Причём нельзя сказать, что враждебность исходила исключительно с русской стороны. Попытки достигнуть соглашения предпринимались. Сближение с Англией намечалось в 1899 г. Тогда С.Ю. Витте считал невозможным взять кредит в США – «остаётся Англия», однако сойтись не удалось [Б.В. Ананьич «Российское самодержавие и вывоз капиталов 1895-1914» Л.: Наука 1975, с.25].
Министр иностранных дел князь Алексей Лобанов-Ростовский писал 9 ноября 1895 г. послу Стаалю в Лондон, что антибританские выпады русских газет «чаще всего вызываются примером самой же английской прессы». Помимо того, министр обвинял Солсбери в поощрении распространителей смуты в Константинополе [В.Н. Ламздорф «Дневник 1894-1896» М.: Международные отношения, 1991, с.309].
Германский статс-секретарь Б. Бюлов 20 августа 1897 г. писал Эйленбургу из С.-Петербурга: «Царь не делает тайны из своего антианглийского образа мыслей», «политика Англии, сказал Царь, имеет целью достижение европейской войны» [П.В. Мультатули «Дай Бог, только не втянуться в войну!» Император Николай II и предвоенный кризис 1914 г. М.: РИСИ, 2014, с.72].
Надо учитывать, что общеевропейская война соответствовала как антирусским и антигерманским, так и противофранцузским замыслам английских политиков. На идеологический подрыв французской армии «деньги дрейфусарам шли именно из Англии», которая продолжала вести с Францией борьбу за колонии [А.М. Руткевич «Консерваторы ХХ века» М.: РУДН, 2006, с.29].
Поэтому донесения капитана Малейси из Петрограда в апреле 1917 г. о создании Мильнером революционного подрыва Армии России были направлены на предупреждение властей Парижа о том, насколько опасен их формальный союзник.
6 октября 1903 г. в Глазго Джозеф Чемберлен, которого Альфред Мильнер считал великим политиком с выдающимися идеями, назвал политической целью «создание империи, которой ещё не видывал мир. Мы должны скрепить союз с нашими заморскими территориями, мы должны сплотить британскую расу» [«Сборник документов по истории Нового времени. 1870-1914» М.: Высшая школа, 1989, с.138-139].
Создание величайшей империи сопровождалось мерами к сокрушению самых значительных мировых держав и к установлению своего влияния над целыми континентами.
Возвышение Запада и особенно Британии нельзя объяснить исключительно развитием экспериментальной науки, превратившей её в мастерскую мира, в отличие от остальных стран, где при том же уровне науки, в Европе преобладали картезианские теоретические умствования. Века географических открытий и завоеваний позволили европейцам проникнуть в уже существовавшую систему евразийской торговли и постепенно захватить её – к тому же переломному 1850 г. «В мировой истории торговля и завоевания идут рука об руку» [Д.А. Голдстоун «Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории. 1500-1850» М.: Институт Гайдара, 2014, с.102, 106].
Значение экспериментальной науки не самодовлеющее, оно есть результат преобладающих философских представлений, определяющих направление действий. Англичане использовали своё оружие экспериментальной науки для нанесения ударов по первенствующим в мире державам. Мировым гегемоном делала Британию наступательная агрессивность против конкурентов, опережающих её по разным показателям развития.
Как гласит записка Ф.Ф. Мартенса за август 1900 г., «торговля опиумом не касается одной только Англии, она имеет всемирное значение, так как ненависть, возбуждаемая этою торговлею в сердцах всех китайских патриотов, одинаково направлена против подданных всех других христианских держав». «Никто не сомневается в том, что наибольшая вина в анархическом состоянии Китайской империи лежит на Англии» [«Красный Архив», 1927, Т.20, с.179, 182].
Ещё перед тем как началась Японская война, 7 января 1904 г. русский военный министр записывал: «несомненно, что Америка и Англия выступили против России». В то же самое время Англия начала оккупацию Тибета, что являлось частью общего замысла по устранению русского влияния на Востоке. Наступление шло по самым разным направлениям. Как писали советские публикаторы, В.И. Ленин активно пользовался антирусскими материалами английских обозревателей Японской войны [А.Н. Куропаткин «Дневник» М.: ГПИБ, 2010, с.217, 261].
Стремление британских политиков к уничтожению Российской Империи никогда не являлось черносотенным вымыслом. 15 января 1904 г. в английской газете «Дейли мейл» писали: «Россия должна быть уничтожена. Этот тяжёлый мастодонт, готовый проглотить всю Азию, зашёл слишком далеко». Такие заявления весьма характерны для английских газет [Э. Розенталь «Дипломатическая история русско-французского союза» М.: Соцэкгиз, 1960, с.32].
«Таймс» воспользовалась погромом в Кишинёве для усиления газетной войны против России, печатая дискредитирующие и клеветнические материалы [«Университетский историк» (СПб.), 2010, Вып.7, с.204].
Наличный враждебный России англо-еврейский союз отмечал русский посол в Вашингтоне А.П. Кассини ко времени войны с Японией. 7 сентября 1904 г. он писал об антирусском воздействии на общественные представления в США «той, значительной, частью здешней печати, которая, служа английскому или еврейскому делу здесь и искренне нас ненавидя, прилагала все старания, чтобы навязать здешнему обществу свои взгляды и чувства» [«Россия и США: дипломатические отношения 1900-1917» М.: МФД, 1999, с.65].
Как и еврейские банкиры, английские политики подготовили Японию для нападения на Россию. Но поскольку силами японской армии одолеть русских было невозможно, они предприняли первую попытку организовать свержение Самодержавия, мобилизовав через студентов массы рабочих.
Японский агент Акаси истратил в России в пользу революционных партий не менее 2,7 млрд. руб. по современному курсу. Эти субсидии выдавал военный атташе Утсуномия, постоянно пребывающий в Лондоне. Акаси считал казначеем «всей партии социалистов-революционеров» английского виноторговца Роберта Дикенсона, бывшего доверенным лицом масона Н.В. Чайковского. Нагруженный оружием «Джон Графтон» шёл в Россию под английским флагом, собственником его был Дикенсон, экипаж судна состоял из молодых латышей и английских матросов [Инаба Чихару «Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.» М.: РОССПЭН, 2013, с.7, 131, 139, 141].
Оружие с «Джона Графтона» предполагалось раздать гапоновским рабочим, использовав их как пушечное мясо в боях с монархистами. Реализовать этот план удалось лишь в феврале 1917 г., только ввиду обстоятельств Первой мировой войны, оружие не потребовалось провозить морем.
Правительство Империи раньше подозревало финансировании англичанами революционного террора. Военный министр Дмитрий Милютин записал в дневник 13 марта 1881 г.: «никакое правительство не в силах справиться у себя с подпольными злодеями, пока они имеют безопасные убежища в Швейцарии, Париже и Лондоне, откуда исходит главное направление всех злодейских замыслов и доставляются денежные средства» [«Факел» М.: Политиздат, 1989, с.102].
В 1905 г. иностранное оружие больше доставалось окраинам страны. «В августе в Ригу привезли 30 японских гранат (бомб), которые выпускались при помощи винтовки». Связь с англичанами уже тогда была раскрыта в ходе судебного разбирательства в Гамбурге, где Карл Зутис перед неопровержимыми уликами вынужден был признать, что «послал ящик пистолетов в Англию». Однако он отказался давать пояснения относительно остального оружия и боеприпасов, закупленного «на очень большие суммы» и перевозимого морем, а также насчёт происхождения денег на банковских счетах. В 1906 г. Императорское Русское правительство сделало британскому дипломатическое предостережение, но англичане всё равно позволили провести в Лондоне съезды РСДРП и СДЛК [В.А. Штейнберг «Чарльз Скотт, его друзья и враги. О Карле Янсоне» М.: Политиздат, 1983, с.58-67].
После съезда в Лондоне промышленник Джозеф Фелс дал 2 тыс. фунтов на возвращение участников сборища в Россию при условии возврата денег до конца 1907 г. Их отдали только в начале 1920-х [«Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л.Д. Троцкого. 1929-1932 гг.» М.: Центрполиграф, 2014, с.494].
В Императорском правительстве затем долго помнили «об истории английских субсидий еврейским революционным ячейкам в России» [М.А. Таубе «Зарницы» М.: РОССПЭН, 2007, с.174].
Н.Д. Любимов, директор канцелярии при В.К. Плеве, передавал слова министра, что Герцль в разговоре с ним признавал финансирование западными еврейскими банкирами революционных партий в России [А.И. Солженицын «Двести лет вместе» М.: Вагриус, 2006, Ч.1, с.282].
Такая откровенность вполне ожидаема, т.к. продуктивно сотрудничавшие Плеве и Герцль оба были противниками революционеров.
К 1904 г. «в Лондоне открылся Лондонский Apмянский банк, основанный армянскими богачами, приверженцами «Дашнакцутюн». Он оказывал дашнакам большую денежную помощь» [«История национальных политический партий России» М.: РОССПЭН, 1997, с.177].
Армяне числились на особом счету в Департаменте Полиции. Согласно инструкции 1910 г. «филерами не могут быть лица польской, еврейской и армянской национальности, а также привлекавшиеся по делам о государственных преступлениях» [«Политическая полиция Российской империи между реформами. От В.К. Плеве до В.Ф. Джунковского. Сборник документов» СПб.: Алетейя, 2014, с.299].
Всеподданнейший отчёт министра юстиции о политических преступлениях за последние годы был рассмотрен Императором Николаем II 14 марта 1901 г. в Царском Селе. Министр сообщал, как установлено расследованием, что центральное управление ППС (Польской социалистической партией) находится в Лондоне и там же издаётся популярный среди кружков экстремистов «Рассвет». Эти «заграничные противоправительственные партии» для оживления революционной борьбы вовлекают в тайные кружки представителей «менее устойчивой так называемой интеллигентной молодёжи»: студенты, газетчики, земцы, акушерки, учительницы. «Более развитые агитаторы» из их числа занимаются вербовкой среди фабричных рабочих [«Революционное движение в России докладах министра Муравьёва 1894-1905» С.-Петербург: Кн-во Летописец, 1907, с.79, 85].
После неудачного московского декабрьского вооружённого восстания 1905 г., революционные ораторы на заводских митингах обещали, что «скоро» мятежи снова поднимутся, т.к. они «получат оружие из Англии» [«Исторический вестник», 1906, №105, с.93].
М.В. Алексеев в переписке за 1905-1906 годы выказывал осведомлённость и понимание, что революционерам «обильно льются» «английские и французские деньги», на них куплены эти «пешки» заграничных руководителей. К сожалению, в 1917 г. Алексеев не понял, по крайней мере, не сразу, что ситуация повторилась, и он сам стал пешкой. Это оказывается трудно осознать и современным историкам, называющим опасные для Монархии связи и силы масонов «мифическими» [В.Ж. Цветков «Генерал Алексеев» М.: Вече, 2014, с.51, 153].
Эти разоблачительные данные вызывали сильнейшую неприязнь причастных к изменническому лагерю обманщиков. В 1906 г. либералы из «Полярной звезды» жаловались на распространение вполне достоверных, как теперь доказано, и о чём они и сами были осведомлены по своей идейной и практической близости к левым радикалам, «легенд о японских или английских миллионах» [«Российские либералы: кадеты и октябристы» М.: РОССПЭН, 1996, с.112].
Английские и японские политики никогда до конца не разделяли радикальные взгляды финансируемых ими революционеров, служивших удобным оружием разрушения национальных сил противника. Убеждения Мильнера скорее укладываются в формулу фашистов: «цезаризм – это ещё демократия» [О.Ю. Кутарев «Германские элиты в эпоху становления нацизма» СПб.: Алетейя, 2013, с.28].
Р. Сементковский в 1893 г., обращая внимание ошибочные представления о демократии, обусловленные незнакомством с серьёзными исследованиями по государственным наукам, указывал, что за любую эпоху достаточно примеров того, как в республиках бывало «гораздо меньше свободы», чем при других формах правления. «Испанский народ в республиканские периоды менее всего пользовался свободой». Также с 1-й и 2-й республиками во Франции. В Бразилии в 1889 г. установление республики привело к господству плантаторов. Закономерность железная, поскольку республики утверждались через революционное насилие. В 1907 г. С.Л. Франк предупреждал, что «деспотизм большинства является всегда переходной ступенью к деспотизму немногих или одного» [«Опыт русского либерализма. Антология» М.: Канон +, 1997, с.157, 262].
Социологическая мысль подтверждала политические исследования насчёт того, что цезаризм «следует рассматривать скорее как естественное завершение демократии, нежели как её противоположность». Цезаризм напрямую выражает демократическое народопоклонство, устраняя олигархические правящие группы и партийные свары [Ю. Эвола «Люди и руины» М.: АСТ, 2007, с.67-68].
Русские правые мыслители традиционно отвергают пантеистические основы древнеримской цивилизации, на принадлежность к традициям которой Альфреда Мильнера указывает присвоенный ему титул проконсула.
«Отложивший перо после очередной блестящей мысли Марк Аврелий немногим окажется отличен от отложившего наган Ежова, как ни неприятна эта мысль историку великого Рима и просто просвещённому интеллектуалу» [В.Я. Курбатов «Наше небесное отечество» Иркутск: Издатель Сапронов, 2007, с.162].
В статье «Самодержавие и политический опыт народов» русский монархист в 1907 г. писал об автократическом управлении британскими колониями, население которых в 10 раз превышает население Англии с её парламентом. В английской политике русские монархисты видели принципы римского цезаризма с республиканскими формами для удовлетворения толпы зрелищами. Такой цезаризм никак не мог считаться достойным подражания, поскольку там «английские монархи не устояли в борьбе из-за власти со своей знатью». В интересах такой знати и существовал парламент, дабы такая знать, как лорд Мильнер могла прикрываться именем народа для своего закулисного удобства [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2013, с.46, 146, 181].
Поползновения А. Мильнера показывали, что выдающиеся британские политики в пору всеобщего восхищения учреждением в России Г. Думы, считали опасным принцип парламентаризма для существования своей державы, точно также, как в Российской Империи собрания некомпетентных властолюбивых депутатов не принесли ничего кроме вреда.
Неудовлетворённость Мильнера закулисным положением и его желание открыто присвоить диктаторские консульские полномочия в самой метрополии вскрывают тенденцию, замеченную немецким философом Освальдом Шпенглером, указавшим, наряду с русскими национальными мыслителями, на опасность потери традиционных монархических форм.
Шпенглер уловил дух времени: «анархическое промежуточное состояние, которое сегодня называется демократией, ведёт через уничтожение монархического государства путём политического, плебейского рационализма к цезаризму будущего, который начинает сегодня тихо заявлять о себе диктаторскими тенденциями и намерен без ограничений покорить поле деятельности разрушенной исторической традиции». «Так называемые идеи революции – все без исключения – происходят из Англии, поэтому именно Англия могла бы претендовать осенью 1918 года на единоличный успех» [О. Шпенглер «Политические произведения» М.: Канон +, 2009, с.23, 78].
Источник революционных идей в Англии видели многие философы, писавшие про «немецкое Просвещение, это слабое подобие английской и французской философии, разрушившей идеологический остов абсолютистского государства» [Г. Маркузе «Разум и революция. Гегель и становление социальной теории» СПб.: Владимир Даль, 2000, с.61].
Насильственное сокрушение монархического устройства сопровождалось значительной интеллектуальной деградацией, информационным и силовым подавлением масс. Испанский мыслитель, который далеко не был монархистом, признавал, что сравнительно с демократиями ХХ века, монархический строй куда больше уважал общество и не создавал столь мощного аппарата принуждения и обмана [Х. Ортега-и-Гассет «Восстание масс» М.: АСТ, 2002, с.111].
Маргарет Тэтчер с сочувствием приводит слова Эдмунда Бёрка: «совершенная демократия – это самая бесстыдная вещь в мире» [М. Тэтчер «Автобиография» М.: АСТ, 2014, с.65].
Не исключено, что по большому счёту Альфред Мильнер прекрасно осознавал, что, вопреки тщеславным эгоистическим желаниям, лучше оставаться не консулом в Лондоне, а великим колониальным проконсулом – такой за ним в посмертно закрепился титул. Серый кардинал, присвоивший законные регалии власти, выходит из тени на свет критики. Облечённый силой, он в состоянии раздавить любое сопротивление, но управлять общественным сознанием тогда становится сложнее.
Источник |
