Но «придут времена, и исполнятся сроки»,

И потомки постигнут, что кровь не вода.

По делам своим каждый заплатит в итоге,

только нам ли бояться Господня Суда!

Кирилл Ривель. Господа офицеры 

Необозримый окоём Северо-Запада России. Здесь в тверди земной в 1919-1920 годах упокоились сотни и сотни безвестных юношей, которые по «долгу совести»[1] пошли спасать Россию от «красного пушного зверя»[2].

Как же страшились их коммунисты, если на протяжении десятилетий не только множили тонны бумажной лжи, но и стремились самую память уничтожить о НИХ, сровняв с землей ИХ могилы.

«Пришли времена и исполнились сроки» вернуть из небытия имена чистых помыслами и душой храбрых русских юношей.

11 февраля 1903 года в Свято-Николаевской церкви города Газенпот, что в Курляндской губернии крестили родители своего пятидневного[3] младшего сына[4], нареченного именем Николай. От героической гибели его отделяло шестнадцать лет. А тогда молодой, радостный 28-летний отец правовед Александр Александрович[5] и мать София Юрьевна[6] со счастливыми лицами принимали своего сына на руки от крестных родителей[*]. Тогда ничего не предвещало наступления в России кровавой бури, и умиление сияло на лицах присутствующих…

По долгу службы А.А. Меркулов переезжает со своей семьёй из Курляндии в Петербург, где к 1916 году служит в должности члена Петроградской судебной палаты. Его младший сын Николай с ноября 1913 по 1916 год учится в Николаевской Царско-Сельской гимназии. К этому времени относится и его обнаруженный в архиве фотопортрет. По всей видимости, по собственному желанию и настоянию перед родителями он был определён с осени 1916 года в Севастопольский морской кадетский корпус, после расформирования последнего летом 1917 года был переведен в Морское училище в Петрограде, где учился до роспуска училища 8 марта 1918 года. После закрытия училища большевиками, Николай Меркулов пробрался через фронт к белым и принял участие в боях с красными. Служил на бронепоезде “Адмирал Колчак”. Во время Осеннего наступления на красный Петроград бронепоезда Северо-Западной Армии (далее СЗА) из-за порчи моста не могли переправиться на другой берег реки Луги. Тогда из своего состава был сформирован десантный батальон, действовавший в боях под Гатчиной и Царским Селом[7]. «К своему возвращению на поезда (батальон – С.З.) потерял из 165 человек 152»[8]. 

11 октября 1919 года в составе Ударного Танкового батальона СЗА кадет Николай Меркулов отличился при захвате моста через Лугу и первым ворвался в Ямбург[9]. За этот подвиг в 16 лет он был произведен из юнкеров в прапорщики по адмиралтейству приказом по армии от 24 октября 1919 г. с зачислением по армейской пехоте со старшинством с 12-го октября[10].

Северо-западник вспоминал: «С высокого холма, обращённого к реке Луге, я видел, как пехота белых штурмует мост. Неожиданный натиск сбил красных с их позиций на западном берегу, они отступили ко второй линии окопов на другой стороне реки. Несколько минут казалось невозможным представить, что кто-то попытается преследовать их по деревянному настилу под пулемётным и ружейным огнём. Однако из подлеска, окружавшего подступы к мосту, выскочили два человека: морской капитан среднего возраста и семнадцатилетний гардемарин. Когда эти двое двинулись в сторону противника, стрельба стала настолько плотной, что попытка добраться до противоположного берега казалась безнадёжной. Через минуту младший из двух храбрецов достиг центра моста, однако пока никто за ним не последовал… Когда показалось, что эти двое обречены на гибель, на мост выбежали вдруг ещё три человека, затем ещё пять, далее их становилось всё больше и больше, пока не образовался сплошной поток. Воодушевлённые примером своих офицеров, солдаты бросились в атаку на окопы красных. Мост перешёл в руки белых, противник обратился в бегство»[11].  

 Генерал Б.С. Пермикин писал в своих записках об Осеннем Петроградском Походе: «Мы еле поспевали за бегущими красноармейцами. Отстающие красноармейцы продолжали идти в наших цепях, и они угощали нас папиросами.

Приблизительно в двух километрах от металлической изгороди, стоящей на фундаменте у Царско-Сельского парка, в наши цепи вошли два больших английских танка. Красные бронепоезда ушли в Царское Село и не могли больше стрелять. Перед парком у изгороди стояли большие цепи красных курсантов, они не стреляли, а старались задержать бегущих красноармейцев. В ворота из Царско-Сельского парка курсанты на руках подкатили и единственную трёхдюймовую пушку, которая стала стрелять прямо по шоссе. После двухсот-трёхсот метров идя в наших цепях, увидав единственную стреляющую из ворот Царскосельского (дворца - С.З.) пушку, один из двух танков почему-то пустил дымок и быстро ушёл в тыл бронепоезда. Другой, около него я был верхами, сразу повернул, чтобы удрать. Я ему преградил моей лошадью дорогу и услышал из танка крики: “У нас нет больше снарядов!”. И он также быстро удрал. Это была вся “помощь” англичан в нашем наступлении на Петроград.

Это бегство воодушевило курсантов, они быстро удрали через ворота в парк и открыли меткий огонь по нашим цепям, находясь за гранитным фундаментом и чугунной изгородью. Мы потеряли много людей.

Пришлось лечь и ждать темноты. Среди многих был убит и мой второй адъютант граф Павел Шувалов. У него была нога с протезом, и потому я ему приказал ждать моего вызова в Царское Село с запасными пулемётами, но он их привёл к лежащим нашим цепям. Был убит и другой Шувалов – крестьянин, его большой друг.           

Ночью мы были в Царском Селе.

Паника красных была так велика, что в темноте они брали поезда и лезли на паровозы, чтобы уйти в Петроград. Я видел на переполненном Царско-Сельском вокзале последнюю группу красноармейцев – она сдалась»[12].

23 октября 1919 года прапорщик Николай Меркулов был смертельно ранен в бою под Царским Селом. Командир батальона старший лейтенант Л.В. Камчатов вспоминал: «[Мне] пришлось со слезами на глазах выносить раненого юношу из стрелковой цепи и выслушивать последние слова умирающего героя: “Дай вам Бог победить большевиков!”»[13].

Адмирал В.К. Пилкин записал в своем дневнике: «28 октября. Убит молодой офицер Меркулов, который первым перебежал мост под Ямбургом. Жалко! Жалко!» <…> «1 ноября. Холодный день, ветер, крупа… Я на отпевании и похоронах Меркулова. Грустная картина: сегодня Родительская суббота, долгая, долгая служба <…> Меркулова в простом дощатом гробу вносили на руках. Юденич прислал эскорт, военно-морское управление наняло музыку. Кладбище недалеко, но мы все замерзли, пока до него добрались <…>. Оставался на кладбище, пока не засыпали могилу»[14].

Юного храброго офицера Николая Меркулова похоронили с воинскими почестями на Нарвском (Ивангородском)[15] Знаменском кладбище[16]. Могила его не сохранилась[17]. 

Все могилы родимые стерты.

Никого, никого не найти…

Белый витязь мой, братик мой мертвый,

Ты в моей похоронен груди.

Спи спокойно! В тоске без предела,

В полыхающей болью любви,

Я несу твое бедное тело,

Как Евангелие из крови[18].