Следствием коммунистического эксперимента в СССР и, прежде всего, насильственной коллективизации, явилось резкое понижение жизненного уровня людей, порой переходящее в голод. Случалось, что голодомор организовывала сама рабоче-крестьянская власть, используя его как средство подавить народное сопротивление марксистским экспериментам. Народ защищался, как мог, памятуя о том, что лучшей защитой от несправедливых законов служит необязательность их исполнения.
Благодаря политике партии страна попадала в порочный круг: действия властей рождали народное противодействие, которое, в свою очередь, вызывало новые карательные акции партии большевиков, укоренившимся правилом которых было решать все проблемы с помощью голого насилия. В 1930-е годы таких акций много: та же сплошная коллективизация как панацея от саботажа хлебозаготовок, паспортизация, ужесточение уголовного законодательства.
Реакцией населения на вольно или невольно организованный голод явился повсеместный рост хищений государственного и колхозного имущества. Рабочим и крестьянам требовалось кормить семьи, и закон о неприкосновенности всенародного добра не всегда мог их остановить.
Как и следовало ожидать, массовый характер посягательств на социалистическую собственность подтолкнул власти к резкому ужесточению кар в отношении расхитителей. Главным законодательным новшеством начала тридцатых годов, отмеченных голодом, стало Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Этот жестокий акт, прозванный в народе «законом о колосках», поражает несоразмерностью кары. За любую, даже самую незначительную, кражу полагался расстрел или большой тюремный срок. Формально этот закон действовал вплоть до конца сороковых годов. Но практика его применения постепенно сходила на нет. В конце сороковых за небольшую кражу могли дать, например, один год концлагеря.
Однажды в комиссию при губернаторе Нижегородской области по делам жертв политических репрессий, в которой состоял и автор этих строк, обратилась жительница Балахнинского района Нина Яковлевна Шипулина, урожденная Исаева, попросив помочь в поиске сведений об отце, рабочем Сормовского завода Якове Матвеевиче Исаеве. В семейном архиве Исаевых сохранилось его дореволюционное фото, возможно, сделанное в момент сочетания браком с Анной Яковлевной Салтыковой. На снимке уверенный в себе, щегольски одетый мужчина и миловидная круглолицая девушка в нарядном платье – типичная семья русского рабочего «при царизме».
Яков Матвеевич Исаев, 52 лет от роду, был осужден в 1940 году, срок – 1 год исправительно-трудовых лагерей, место отбывания наказания – северный сегмент Гулага.
Из Вытеглага НКВД СССР Якова Исаева выпустили, как гласит выданный Вытегорским райотделом УНКВД по Вологодской области временный паспорт, по отбытии наказания, летом 1941 года. Сломленного и больного. Через несколько лет после освобождения он умер… На паспорте – фото, на котором изображен изможденный человек. Он выглядит много старше своего действительного возраста, в нем невозможно узнать прежнего мастерового Якова Исаева. В областной Книге памяти его нет, ведь там только репрессированные по политическим мотивам, осужденный же, по советским понятиям, – обычный уголовник, расхититель социалистической собственности.
Яков Матвеевич Исаев был приговорен, вероятно, Горьковским областным судом, по статье 162 УК РСФСР – кража. Любопытен срок – один год, в то время как закон от 7 августа 1932 года карал за любые хищения социалистического имущества высшей мерой социальной защиты или сроком на 5-10 лет, а отменили его, повторим, лишь в 1947 году.
Что же украл рабочий «Красного Сормова» Яков Исаев, примерный муж и отец четверых детей? Горсть гвоздей? Доску для починки забора? Подробности мы, вероятно, уже никогда не узнаем, ибо дело осужденного Исаева Я.М., согласно официальному ответу на запрос автора Информационного центра Главного управления МВД по Вологодской области, уничтожено в октябре 1953 года. Как видно, уничтожение дела произошло вскоре после ареста бывшего руководителя сталинской карательной машины Лаврентия Берии, и можно предположить, что подведомственные ему органы, заметая следы, предприняли масштабную чистку архивов от нежелательной информации.
Интересно, что в том же 1940 году посадили младшего брата Якова Исаева, Василия. Приговор вынес Горьковский областной суд. Согласно выданной Центральный архивом Нижегородской области справке, Василий Матвеевич Исаев был осужден за то, что, будучи антисоветски настроенным, среди рабочих склада № 3 завода «Красное Сормово» «систематически вел контрреволюционную агитацию».
Лукавая официальная статистика политических репрессий исключает из общего количества жертв режима большие их категории - от жертв красного террора и применения «закона о колосках» до осужденных милицейскими «тройками» или попавших под действие указа 1940 г. о самовольном оставлении места работы, прогуле или опоздании.
В разряд такого «неучета» можно, пусть и с определенными оговорками, отнести, по-видимому, громадный массив наших сограждан, проходивших по тем или иным уголовным статьям. Осуждение за незначительные провинности, похоже, было и составной частью политики насаждения дисциплины посредством страха, и, как отмечают многие исследователи, устоявшейся практики планового пополнения контингента такого важного сектора народного хозяйства СССР, как Гулаг. Не удивлюсь, если в недрах архивах отыщется документ с разверсткой по областям и краям СССР потребного количества числа арестов и посадок, необходимых для обеспечении я рабочей силой системы исправительно-трудовых лагерей. Существовали же в империи Сталина разнарядки и лимиты на расстрелы!
Современный историк В. Попов, исследовавший проблему статистики репрессий, оценивает в 40 миллионов человек общее количество осужденных только в РСФСР и только в период с 1923 по 1953 год. Причем, считает и эту цифру заниженной. Численность населения Российской Федерации в этот период составляла 93-99 млн человек. Вывод ученого просто шокирует. «Если из общей численности населения, – пишет В. Попов, – вычесть лиц до 14 лет и старше 60, как малоспособных к преступной деятельности, то выяснится, что в пределах жизни одного поколения – с 1923 по 1953 г. – был осужден практически каждый третий дееспособный член общества. Поистине страна насильственной криминализации!»
При этом, замечает исследователь, процент преступников-рецидивистов был сравнительно невысоким, следовательно, подавляющее большинство из указанных 40 миллионов было осуждено впервые.
К таковым можно отнести и нашего знакомца Якова Исаева, одного из многих миллионов тех, кого антинародная власть толкала на правонарушения и подвергала «насильственной криминализации».
Станислав Смирнов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
|