Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15516/
В начале века от рабочих можно было услышать, что среди них становится очень популярно «Панургово стадо» монархиста В.В. Крестовского, разоблачавшего обманные приёмы завлечения радикальными идеями. «Ясно, что необходимо облегчать обращение таких книг в среде, которая начинает сознавать, что её до сих пор дурачили» [В.Л. Величко «Русские речи» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.219].
В соответствии с этим про всеобщую забастовку 1905 г. в России писали: «она прежде всего была поднята не рабочими, а интеллигентским заговором», не понятным для большинства рабочих [Л.А. Тихомиров «Критика демократии» М.: Москва, 1997, с.288].
Нет никакого отличия от утверждений известного идеолога национализма в Российской Империи. Год 1908-й: «что такое революционеры? В подавляющем большинстве это не слишком внушительный народ. Это чаще всего недоучившаяся молодёжь, неудачники, озлобленные еврейчики, разночинцы» [М.О. Меньшиков «Письма к русской нации» М.: Москва, 2005, с.89].
Издатель Меньшикова в 1907 г. написал, что минувшая революция поднялась на плечах амбициозных, но малоспособных «бездарных профессоров, непризнанных артистов, несчастных литераторов, студентов, не окончивших курса, адвокатов без процессов» [А.С. Суворин «Дневник» М.: Новости, 1992, с.434].
В статье «Это война» правый публицист писал: «жертвами высокого долга» пали монархисты от рук «недоучек-недорослей», «плюгавых жидов-бундистов» [П.А. Крушеван «Знамя России» М.: Институт русской цивилизации, 2015, с.615].
П.А. Столыпин 7.9.1908 г. писал своему советнику И.Я. Гурлянду относительно выпадов оппозиционной печати против министра народного просвещения: «школа во время революции стала ареною политической борьбы; всякий честный деятель должен начать с очистки школы от политической нечисти». Столыпин не забывал про недавнюю «армию гимназистов с папахами и браунингами и бойкотом против учения», про союз профессоров, «танцующий под указку бунтующих студентов» [П.А. Столыпин «Избранное. Речи. Записки. Письма» М.: РОССПЭН, 2010, с.231].
20 июля 1907 г. бывший министр народного просвещения писал, что каждый день совершается по несколько грабежей и убийств, и они едва ли прекратятся, т.к. одичалая молодёжь, выбитая «стараниями старших из колеи», склонна «играть роль “идейных” разбойников и конспираторов». В 1908 г. снова приходилось слышать «нелепые требования развинченных мальчиков и девочек», «являвшихся орудием в руках агитаторов» [И.И. Толстой «Дневник» СПб.: Лики России, 2010, Т.1, с.354-355, 516].
В газете «Новое время» в декабре 1906 г. называли самым существенным своеобразием минувшей революции вербовку детей: «четырнадцатилетних граждан она называет сознательными, давая им в руки красный флаг». Насколько такая практика отличается «от всех революций в мире», судить сложнее: журналисты «Нового времени» наблюдали революцию в своей стране, а не во всех государствах планеты [К.И. Кривошеина «Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней» М.: Эксмо, 2015, с.67].
В полном расхождении с такими свидетельствами и совокупными заключениями, советские историки завирались. П.В. Волобуев, прославляя революцию 1905 г., утверждал, будто восстания 1905 г. «впервые в мировой истории – прошли под руководством рабочего класса» [«Проблемы социально-экономической истории России» М.: Наука, 1971, с.370].
Ни он, ни другие историки никогда не доказывали факт такого небывалого, невозможного прежде обстоятельства. За фактом вовлечения в забастовки, демонстрации и восстания большего числа рабочих скрывалась та же самая управляемость восстаний интеллигенцией.
В воззвании Торгово-промышленной партии разъяснялся вред миллионных убытков России от всеобщих забастовок, ведущих к общему разорению и отсталости, под лозунгом: чем хуже, тем лучше. «Не плод ли это безумия, охватившего нашу молодёжь под влиянием анархистов-пропагандистов». Т.е. предприниматели, напрямую знающие состояние промышленности, отлично видели источник революционного безумия не в рабочих, а в руководимой интеллигентскими идеологами молодёжи [«Партии российских промышленников и предпринимателей. Документы и материалы. 1905-1906» М.: РОССПЭН, 2004, с.204].
На это самое важное обстоятельство часто обращали внимание до и после подписанного многими профессорами выборгского воззвания: «убийцами, грабителями, сознательными лжецами, подстрекателями к беззакониям и преступлениям, являются не невежды, ничему не научившиеся, не те, чей разум от пороков и беззаконий помутился, а совесть ослабела, а люди часто много и многому учившиеся», «это руководители нашего несчастного юношества», обратившегося к разорению и истреблению [«В чём причина наших общественных несчастий» // «Архангельские епархиальные ведомости», 1906, 30 августа, с.467].
В отчёте киевской городской полиции за 1906 г. говорилось, что общественность не порицала разбои, а печать их поощряла. «Книжный рынок стал усердно обслуживать этих подонков общества подпольными сочинениями “социал-экспроприаторов” высшего полёта по социализму, коммунизму, анархизму». «Сочинения эти в огромном количестве раскупаются различными недоучками». Распространение таких сочинений дало обоснование и идейное побудило на революционные грабежи [«Три века российской полиции» М.: Рипол классик, 2016, с.341-342].
Розанов в 1905 г. выделял среди митингующих рабочих и мастеровых «множество» «курсисточек» [В.А. Фатеев «Жизнеописание Василия Розанова» СПб.: Пушкинский Дом, 2013, с.507].
Рабочих демонстраций без студентов невозможно и встретить.
Симпатизирующий революции и огорчённый её провалом П.Д. Боборыкин описывал 1905-й год: «молодежь теперь – первый номер. Она первая стала вести борьбу не на живот, а насмерть…». Герои повестей Боборыкина размышляли, почему молодёжь играла роль «какой-то чуть ли не политической партии». ««И то общество, которое предоставляет такую роль юнцам, этим самым показывает, как оно мало способно к настоящему почину» [«Отечественная история», 2002, №1, с.90-91].
Буквальный, фотографический «реализм Боборыкина близок к сплетне» – писали современники о точности воспроизведения наблюдаемых им купеческих семей в Москве [А.И. Волкова «Воспоминания и дневник» М.: ГПИБ, 2015, с.250].
Боборыкин печатал повести в либеральном западническом журнале, не все авторы которого находили ведущую роль молодёжи в революции выражением незрелости общества. И. Оршанский из Харькова писал: «университет есть вершина [!] той пирамиды, которую представляет собой общественное здание» и колебания студентов отражают качания всего общества [«Вестник Европы», 1906, январь-февраль, с.18].
Куда разумнее о студентах и интеллигенции писали правые газеты: “политическим” оболваниванием народа занимались земские учителя, статистики, агрономы, врачи, распространявшие среди крестьян социалистические зарубежные и подпольные издания. Революционное безумие особенно явно выражалось в том, что в беспорядках «мальчишки повелевают», и это тысячи молодых людей, не учащихся и науку презирающих [«Московские ведомости», 1905, 31 декабря, с.1-2].
В точности использованных выражений не приходится сомневаться, т.к. властям Империи пришлось специально издавать правила, запрещавшие устраивать в университетских «стенах революционные собрания рабочих» – именно так использовали студенты права экстерриториальности университетов по Указу 27 августа 1905 г. [«Вспомогательные исторические дисциплины» Л.: Наука, 1974, Т.6, с.286].
М.Н. Покровский в пору, когда не все суждения о революции были жёстко подогнаны под марксистскую теорию, основываясь на живых наблюдениях называл именно студентов главным корпусом «крайне левой интеллигенции», т.е. старшие возраста находились явно правее [Г.И. Щетинина «Студенчество и революционное движение в России» М.: Наука, 1987, с.8].
Правый монархист П.Н. Краснов, давая картины из революционных событий в Прибалтике, точно передал систему раздувания мятежей 1905 года. Прибывшие из Риги для руководства крестьянским восстанием социал-демократы были «хорошо одеты, очень молоды, очень речисты, хорошо вооружены», 3 из 5 – евреи. «В Валке пехота не стреляла против мальчиков, шедших с красными флагами» – таких деталей в повести Краснова о революции достаточно много [П.Н. Краснов «Элла Руллит» СПб.: Национализм и прогресс, 1910, с.16, 40].
Дубровинское «Русское Знамя» 7 мая 1913 г. напоминало о приёмах подкупа рабочих спиртным: «мы все, пережившие 1905-1906 годы, своими глазами видели на улицах Петербурга, Москвы, Одессы и т.д. студентов и барышень-курсисток с корзинками, полными “мерзавчиками”, шныряющими по квартирам голодающих рабочих. На всех митингах, на всех тайных собраниях водка всегда была» [М.Л. Размолодин «Русский вопрос в идеологии чёрной сотни» Ярославль: Нюанс, 2013, с.336].
Обобщающие выводы можно проверить по всей совокупности частных данных.
Как стало известно Казанскому губернатору, студенты в феврале 1905 г. «стали усиленно добывать оружие», устроили тир для упражнений в гимнастическом зале. Уже тогда они ставили цель устроить «вооружённое восстание». А рабочие о таком не помышляли и подобной подготовки не вели. 1 мая 1905 г. в Ярославле учащиеся организовали демонстрацию под красным флагом – опять-таки, не рабочие. В Самаре учащиеся фельдшерской школы, пользуясь днём 1 мая, обучали рабочих стрельбе в цель. Отсюда-то и начались погромы «против демократической интеллигенции». В Харькове 11 октября начали строить баррикады вокруг университета, студентам помогали рабочие, но комендантом баррикад был назначен студент, причём другого, Ветеринарного института. Точно так и с баррикадами в Москве в декабре 1905 г., по воспоминаниям любого из участников восстания: «фабричный рабочий, господин в бобрах, барышня, чернорабочий, студент, гимназист, мальчик – все дружно, с восторгом работали над постройкой баррикад» [Л.К. Ерман «Интеллигенция в первой русской революции» М.: Наука, 1966, с.59, 113, 116, 162, 244-245].
П.Е. Ермаков в дневнике так и писал о возрасте строителей баррикад: телеграфные столбы спиливали и газетные киоски разбивали «в большинстве мальчики-подростки», из этих материалов улицы загораживали также «большей частью ребятишки» [«От «Кровавого воскресенья» к третьеиюньской монархии» М.: АИРО-XXI, 2015, с.36].
Мария Тенишева вспоминала про 1905 г.: «на Блоне и в других местах собирались сходки преимущественно молодёжи» (про сквер в Смоленске). «Моя школа разрушилась от преступного и безнравственного отношения учителей». «Они всей душой были в движении. У нас выписывались огромные тюки прокламаций и раздавались ученикам». Тенишева называет их полуграмотными невежественными самодурами, разрушающими всё созданное для народа творческими усилиями энтузиастов («Впечатления моей жизни»).
Ко времени революции 1905 г. гимназическая организация социал-демократов в Вятке насчитывала свыше 100 человек. На местном опыте Вятский истпарт заключал, что сравнительно с рабочими, «учащаяся молодёжь имела больше [!] возможности участвовать в революционном движении». В г. Уржуме, как доносили вятскому губернатору, «толпы молодёжи» устраивали беспорядки и били стёкла в домах. В марте 1906 г. управляющий Холуницкими горными заводами сообщал губернатору: «большая часть молодёжи» производит бесчинства «до нанесения ран и даже убийств» [С.Д. Семаков «Из революционного прошлого молодёжи Вятской губернии (1905-1908)» Вятка: Труженик, 1926, с. I-II, 18, 35, 66].
Именно в Уржуме С.М. Костриков (Киров) распространял листовки в 1903-1904 г., когда ему было 17-18 лет. «Революционеры ловко раскидывали сеть своей лжи по уезду посредством газет, листовок, прокламаций. Однако в сеть эту попадала в основном однородная рыба – интеллигенты да учащиеся, привыкшие шибко думать о ненужных вещах. Известно, такой кружок в годы Первой революции существовал в селе Пустополье». «С крестьянством уржумские революционеры просчитались, и провели в 1905 г. волнения против власти «своими силами», в основном с привлечением обманутой ими интеллигенции и студенчества, поэтому дальше города они не вышли» (Д.Н. Казаков «Уржумские революционеры и крестьянские бунты» http://urzhum-uezd.ortox.ru/glavnejjshie_sobytija_v_istorii_urzhumskogo_uezda/view/id/1177576).
Анонимный социал-демократ в 1907 г. писал, насколько более евреи подвержены такой агитации со стороны интеллигенции: «про евреев рабочих могу сказать, что они оказались решительнее русских. Привязанность к месту в них отсутствовала; неизвестное будущее не пугало; как только еврей-рабочий проникался освободительными идеями, он отдавался им всем своим существом, и бежал из этого городка в большие города, чтобы там принять активное участие в освободительной борьбе» [«Исторический еженедельник», 1907, март, №1, с.12].
Брат писателя Короленко рассказывал, что при подавлении погромных бунтов в Одессе 15 июня всего более пострадали «студенты», «интеллиг. молодёжь» [Б.И. Гаврилов «В борьбе за свободу. Восстание на броненосце Потёмкин» М.: Мысль, 1987, с.73].
Начальник Таврического губернского жандармского управления 25 июня доносил: «всем руководят два севших в Одессе неизвестных статских, из коих один, судя по фуражке, студент» [В.В. Шигин «Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»» М.: Вече, 2014, с.291].
В октябре 1905 г. в Одессе, «по словам очевидца, «всё это руководилось юркими еврейчиками-студентами и особенно их подругами-вольнослушательницами». В разных частях города появились баррикады, устраиваемые под руководством студентов, гимназистов, приказчиков и конторщиков, которые останавливали вагоны трамвая, опрокидывали их, а также задерживали проходящих и едущих в экипажах и на извозчиков». С крыш стали раздаваться выстрелы. «По городу сновали группы мальчишек и требовали закрытия магазинов, ресторанов» [В.П. Малахов, Б.А. Степаненко «Одесса 1900-1920» Одесса: Optumum, 2004, с.105].
Сенаторская ревизия установила организацию митинга 17 октября в Одессе комитетом Бунда. Выяснялись подробности «о демонстрации еврейской и учащейся молодёжи под лозунгом «долой самодержавие!»» [«Документы по истории и культуре евреев в архивах Санкт-Петербурга. Путеводитель» СПб.: Мiръ, 2011, с.188].
Корреспондент лондонской «Таймс», бывший непосредственно в «Одессе», писал о состоявшемся погроме: «я убеждён, что если бы еврейские организации не вооружили револьверами студентов и еврейскую молодёжь, то крови было бы пролито гораздо меньше» [А. Селянинов «Тайная сила масонства» М.: Русский вестник, 1999, с.150].
Вот почему реакция русских жителей Одессы на Манифест 17 октября была исключительно антисемитская: «стоят какие-то хмурые граждане и шепчут зловеще: «погодите, порадуетесь! Вот кому свобода, жидам дана»» [«Одесский погром и самооборона» Париж, 1906, с.55].
Начальник Одесского охранного отделения полковник Бобров 15 декабря 1905 г. сообщал: «с утра двенадцатого в центре города еврейская молодёжь начала группироваться и вести себя возбуждённо, почему с вечера город был занят войсками» [«Красный архив», 1940, Т.102, с.187].
Поэтому чрезмерно проеврейски настроенные историки всегда ошибаются в рассмотрении погромов вне революционного террора, а немецкий историк Гвидо Хаусманн в статье про студенческое революционное движение в Одессе заблуждается и в том, будто студенты не играли «главную роль» в событиях 1905 г. [«Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в Российской империи» М.: РОССПЭН, 2007, с.251].
Большевик М.С. Ольминский в 1924 г. вспоминал, что в разгар борьбы 1905 г. в Одессе партийный комитет, к неудовольствию Ленина, совсем обходился без рабочих: «пробовали мы ввести в комитет рабочих, но неудачно». М. Горький поэтому долго отказывался повторять ложь большевиков о пролетарском гегемоне и писал о «революции, подготовленной именно этой интеллигенцией» [«Воспоминания о В.И. Ленине» М.: Политиздат, 1984, Т.2, с.217, 253].
Ещё один житель Одессы, еврейский историк Семён Дубнов, потворствовавший революционному террору против монархической власти, клеветнически приписывая ей погромные устремления, в 1918 г. сокрушался неоправдавшимся еврейским надеждам на результаты свержения Русского Самодержавия и писал про Пугачёвых «новой формации, творящих одной рукой “коммунизм”, а другой – дикий погром» [В.Е. Кельнер «Миссионер истории» СПб.: Мiръ, 2008, с.495].
В 1905 г. такими погромщиками руководили давно предсказанные пугачёвы из университетов, и такой революцией противники монархического строя восторгались.
По версии либералов, погромы вызывались одной и той же пропагандой, независимо от того, кто её распространял: «забастовщики, евреи, студенты – против царя, простой народ за него» [В.П. Обнинский «Новый строй» М.: Типография Русского товарищества, 1911, Т.1, с.11].
Погромы 1918 г. имели уже другую природу, будучи направлены прямо против евреев, да и любых обеспеченных групп лиц, а не против террористов из еврейской левой молодёжи и студентов.
В г. Ромны Полтавской губернии в день объявления Манифеста 17 октября толпа «преимущественно из еврейской молодёжи, с криками, выстрелами» шла по городу, напала на местную тюрьму и освободила оттуда единственного политического заключённого. Портреты Царя в тюрьме они изорвали и истоптали, икону Николая Чудотворца расстреляли. Затем они застрелили дворянина, отказавшегося преклоняться перед красными флагами. Все эти действия вызвали еврейский погром в городе, где евреи составляли треть всего населения [«Источник», 1996, №2, с.39].
Мнение солдат к 27 октября 1905 г. передавали так: «свободу дали студентам», «нам только начальства прибавится». Наряду с этим военное командование видело два года расшатывания нижних чинов «прокламациями, газетами, письмами» [А.Н. Куропаткин «Дневник» М.: ГПИБ, 2010, с.349, 367].
Для сравнения Рыбинск: «18 октября на привокзальной площади стали собираться рабочие-железнодорожники. К переезду прибыли также полицейские города во главе с полицмейстером Жеребцовым. Они стремились не допустить к железнодорожникам прибывающие группы студентов и рабочих других предприятий, направляя их в ограду Георгиевской церкви, где шёл молебен. Когда число студентов и гимназистов превысило 300 человек, они прервали молебен пением революционной «Марсельезы» и с возгласами «Ура»! вышли из ограды. Подняв высоко красный флаг, студенты оттеснили полицейских и присоединились к начавшейся демонстрации железнодорожников» [Л.А. Михайлов «Рыбинск в революцию 1905-1907» Ярославль, 1965, с.40].
При таких схватках погибали наиболее активные участники из первых рядов. В Коломне в 1905 г. на демонстрации был убит гимназист-революционер [«Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче» М.: Советский писатель, 1977, с.89].
В Житомире в 1905 г. хоронили студента Блинова, убитого полицейским. В 16 лет Владимир Урасов в 1906 г. вступил в РСДРП. В декабре он угостил полицейского папиросой, начинённой снотворным, после чего срезал и забрал его револьвер для боевой организации большевиков. В январе 1907 г. его арестовали, когда он раскидывал листовки в Пермском городском театре [«Дипкурьеры» М.: Политиздат, 1973, с.99, 124].
Будущий эмигрантский биограф Ленина Давид Шуб, 1887 г. рождения, уже в 1903 г. переехал в Лондон для участия в работе социал-демократической партии [«Наше наследие», 2000, №53, с.106].
Будущий редактор «Известий» И.М. Гронский 1894 г. р. Вступил в партию эсеров-максималистов в 18 лет [Д.Ф. Мамлеев «Далёкое – близкое эхо» М.: Вагриус Минус, 2008, с.64].
Михаил Кожевников, отец советского писателя Вадима, студентом хранил материал для изготовления бомб, из-за чего угодил в тюрьму и всю семью воспитал на ненависти к Монархии [Н.В. Кожевникова «Незавещанное наследство» М.: Время, 2007, 250].
Организатор захвата и убийства генерала Кутепова Яков Серебрянский, 1892 г.р., занимался убийствами монархистов с ранних лет в первую революцию, был арестован в 1909 г. и пробыл в заключении всего два года [В.И. Голдин «Генералов похищали в Париже» М.: РИСИ, 2016, с.158].
25 октября 1945 г. Пришвин вспоминал, как 50 лет назад студент В.А. Горбачев познакомил его с Василием Даниловичем Ульрихом, отцом В.В. Ульриха, который оформит приговор генералу Краснову. Так Пришвин «сделался революционером и вскоре попал в тюрьму», а отец Ульриха «помешался на мысли о беспощадном уничтожении врагов. И сын взялся за это» [М.М. Пришвин «Дневники 1944-1945» М.: Новый Хронограф, 2013, с.664, 667].
Отовсюду видна преемственность революционных истребительных традиций в СССР.
Александр Яковлевич Аросев 1890 г.р., еврей «из богатой семьи», участвовал в революционных событиях с 1905 г., в РСДРП с 1907 г. Через 30 лет в дневнике он хвастал, что тогда показал рабочим «свет социализма», и одновременно лицемерно обличал в дневнике 22 августа 1936 г. бывших идеологов революции, занимавшихся тем же самым. По сути дела, он опорочил самого же себя: «Каменев, Зиновьев, Троцкий – бесы. У них больная мораль. У них дыра как раз в том месте, где должен быть моральный стержень» [О.А. Аросева «Прожившая дважды. Возвращение из небытия» М.: Астрель, 2012, с.5, 17-18, 267, 287].
Генерал А.А. Киреев по случаю Манифеста 3 июня 1907 г. писал Царю на следующий день: «о школе нечего и говорить, она вся в руках кадет и революционеров; что представляют десять тысяч неучащихся студентов в одном Петербурге, как не контингент для будущего бунта, для баррикад! и как подумаешь, что эти баррикадисты через 30 лет будут управлять Россиею становится страшно!» [«Источник», 1993, №2, с.20].
Отсчитаем 30 лет – получится 1937-й год, в лето которого А.Я. Аросев был арестован и в недалёком протяжении времени расстрелян. В кой-то веки Киреев дал верное предсказание, не ограничившись малополезным и скудоумным салонным антибюрократическим ворчанием.
Более рассудительный нежели Киреев относительно профессионального принципа устроения Империи, учёный и издатель Андрей Вязигин сформулировал будущее врагов монархистов ещё точнее: «пышные слова, громкие призывы и освободительные кличи прикрывают собой возмутительный деспотизм, грозящий истреблением всем инакомыслящим и ведущий в конце концов к самоистреблению» [А.С. Вязигин «Манифест созидательного национализма» М.: Институт русской цивилизации, 2008, 207].
Поколение юных террористов несло страшное будущее не только другим, но и себе. Иван Солоневич, пережив опыт советского концлагеря и лагерей ди-пи 1945 г., после скитания по Европе и Южной Америке, воспел русскую полицию: «лучшей я пока не видал». Особенно же к полиции Империи должны питать благодарность революционные деятели. «Она время от времени отправляла их на их партийные каникулы в Сибирь, но она не давала им возможности ни истреблять, ни даже печатно оскорблять друг друга» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.71].
Другой монархист в эмиграции писал в 1931 г.: «во главе России – разбойник, ограбивший казначейство на Кавказе, грузин Джугашвили, назвавшийся Сталиным, а во главе Польши – грабитель Пилсудский» [Д.В. Скрынченко «Отрывки из моего дневника» М.: Индрик, 2012, с.219].
Как Путин подстроил государственный строй РФ под свои и своих близких низкие стяжательские интересы и полусоветские воззрения, так и грабитель Сталин создал в СССР грабительское государство с подбором убийц в соправители.
Популяризируя воцарившуюся потом в СССР революционную культуру, в опасные игры с оружием студентам помогали играть их преподаватели, нисколько не считаясь с последствиями. Профессор Павел Милюков советовал своему ученику при его призыве в Армию в 1904 г., вести там пропаганду [Ю.В. Готье «Мои заметки» М.: Терра, 1997, с.17].
Под таким влиянием во время войны студенты-путейцы в Петербурге собирались послать приветственный адрес японскому императору, а гимназисты в Витебске кричали: «да здравствует Япония!» [А.Н. Мещеряков «Император Мэйдзи и его Япония» М.: Наталис, 2009, с.611].
Максим Ковалевский, считавшийся выдающимся социологом, пытался отрицать совершенно неоспоримую мысль о несовместимости равенства и свободы. Он шёл даже на такие нелепые подлоги, как утверждения, будто «справедливость для Платона была немыслима без равенства», хотя всё обстоит наоборот [М.М. Ковалевский «Взаимоотношение свободы и общественной солидарности» // «Анти-Вехи» М.: АСТ, 2007, с.66-67, 556].
Продолжение следует |
