 Проблема русского языка как имперского наследия в освобождающихся от российского деспотизма странах и регионах еще много лет будет острой, и в этой связи статья Вадима Штепы Русский язык как «латынь после империи», безусловно, имеет долгосрочную актуальность. Совершенно согласен, что лучше стимулировать региональные языки, чем запрещать имперский, однако сложно согласиться с тем, что «русский язык не является принадлежностью никакого государства».
Исторически существовало конкретное государство, в котором этот язык был разработан и кодифицирован, и это государство – Российская империя, академия наук которой предложила стандарт грамматики этого языка и утвердила его словарь. Этому государству, а также его правопреемникам, русский язык и принадлежит, им они и клянутся, навязывая его своим и чужим народам.
Причем синтезировался этот язык во многом с опорой на церковнославянский, который и был своего рода «латынью для православных», вторым источником стали европейские заимствования (часто через польский), третьим – староукраинский язык как более развитый (имел литературную норму еще в 16 веке), и на последнем месте – живые диалекты Москвы, которые в основном влияли на произношение и «низкую» лексику, по выражению Ломоносова. То есть фрагменты живых наречий народа в этом искусственном имперском языке появлялись лишь тогда, когда была необходимость имитировать речь этого самого народа.
Использовать русский язык в информационных целях сегодня, конечно, можно и нужно, раз уж он общепонятен на постсоветском пространстве. Но эта общепонятность – инерционное наследие империи, к тому же препятствующее глобализации (изучению реально международного английского). Поэтому полагаю, что в долгосрочной перспективе Украине и другим освобождающимся странам надо не только укреплять национальный язык, но и внедрять всеми способами изучение английского как языка межнационального общения.
Подобные меры сейчас активно применяются в Евросоюзе, Японии и Китае, где становится всё больше людей, свободно говорящих по-английски. А русский язык – промежуточное звено, это имперский стандарт, который гниет и разлагается вместе с разложением этой самой империи. Только послушайте язык российской пропаганды и чиновников – разве осталось в нем что-то живое? Поэтому русский язык может использоваться только как временное орудие для достижения временных целей, но по мере крушения империи он будет исчезать.
Да, пока мы продолжаем общаться по-русски, и моя статья написана на этом языке. Но мы осознаем его навязанный характер, подавивший и унифицировавший все региональные культуры от Балтики до Тихого океана. И они нуждаются в постимперском пробуждении. Точнее даже так – без этого пробуждения нам окончательно с империей не расстаться…
Идеальный выход из ситуации заключался бы в сосуществовании регионально-национальных языков и глобального английского. Причем в качестве национальных необходимо восстановить подлинные языки славянских народов империи – сибирский, донской, поморский, смоленский и т.д.
На протяжении имперских веков народные языки вымирали, но в 20 столетии, тем не менее, возникла научная диалектология, которая их зафиксировала. Пример у нас перед глазами: белорусский язык был кодифицирован и выделен именно на основании работ диалектологов начала 20 века. Ничто, кроме империи, не мешало кодифицировать в то же самое время и поморский или донской языки, которые точно также никакого отношения к московскому бюрократическому стандарту не имеют.
Языки построссийских регионаций (наряду с глобальным английским) будут изучаться в школах и послужат средством пробуждения культурного многообразия Северной Евразии. Эти языки вполне сохраняют свою значимость и в эпоху глобализации. Как справедливо утверждает шотландский профессор Роланд Робертсон, глобализация на самом деле является глокализацией, то есть диалектическим сочетанием глобального и локального.
Технология возрождения региональных языков хорошо отработана в Западной Европе (каталанский, окситанский, валлийский, баварский и т.д.). Востребованность актуализируется через необходимость сохранения и развития местных культур и проходит условно четыре этапа:
- Реконструкция языка, создание на нем произведений современной массовой культуры (песен, фильмов, сайтов).
- Внедрение языка в систему образования региона – после того, как на нем создан существенный комплекс текстов (когда будет, что читать на нем).
- Включение языка в общественную жизнь – дублирование всех табличек, официальных сообщений и документации на местном языке и на глобальном. Появление новых медиа на региональном языке.
- Постепенное исключение имперского lingua franca (в нашем случае русского) из обращения, все население массово знает английский и местный язык, наиболее важная информация дублируется, по ТВ идут программы то на местном языке, то на глобальном.
Все это реализуется примерно за 20-30 лет, когда вырастет новое поколение, которое будет массово двуязычным. Функции сохранения местных культур будут выполнять региональные языки, а функции коммуникации с другими народами и регионами – глобальный английский. Именно такая система складывается в развитых странах мира, и чем быстрее постсоветское пространство к ней придет, тем для него лучше.
Спросят: а как же Толстоевский? Вы отрицаете великую русскую культуру? Ни в коем случае! Как не отрицаю и великую римскую. Многие в студенческие годы читали Цицерона и Вергилия, но правда, уже немногие в оригинале…
Источник |
