22 июня 1941 г., в день всех святых, в земле Российской просиявших, армии нацистской Германия и ее союзников напали на СССР. В короткие сроки противник захватил огромные территории. Миллионы советских граждан оказались под вражеской оккупацией. Целые армии попали в окружение и плен. Казалось, в условиях внешней агрессии неминуемо должны были обостриться противоречия между государством и Церковью. Но этого не случилось.
Уже в первый день войны появилось послание «пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, в котором давалась оценка произошедшим событиям.
«Фашиствующие разбойники, - гласило послание, - напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу<…>Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг»[1].
Местоблюститель призывал священников не оставаться молчаливыми свидетелями и тем более не предаваться «лукавым соображениям» о «возможных выгодах» по другую сторону фронта, что было бы, по его словам, «прямой изменой Родине и пастырскому долгу». Это пастырское послание было разослано по всем приходам страны и уже вскоре читалось после богослужений.
Вместе с тем, несмотря на выраженную патриотическую позицию Церкви, позитивные перемены в ее взаимоотношениях с государством случились не сразу. В июле - августе 1941 гг. еще нередко проводились аресты священнослужителей. Так, в рамках мероприятий по очистке Ленинграда от «неблагонадежных элементов», летом 1941 г. было арестовано несколько клириков Никольской Большеохтенской церкви, в том числе 28 августа священник Николай Ильяшенко. 4 сентября он был эвакуирован вНовосибирскую тюрьму, а 15 июля 1942 г. освобожден. Также 28 августа оказался в заключении настоятель Никольской церкви в пос. Саблино Ленинградской области протоиререй Николай Близнецкий. Его эвакуировали в Новосибирскую область, где он и умер в тюремной больнице Мариинска 10 февраля 1942 г.[2]
Ряд священнослужителей, арестованных накануне и после начала войны, приговорили к расстрелу.Так, 3 сентября 1941 г. «за контрреволюционную агитацию» в Ярославской области расстрелян иеромонах Николай (Александр Воропанов)[3].
7 июля 1941 года, в день Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, в Рыбинске арестован протоиерей Сергий Мечев. Его обвиняли в организации катакомбных церквей, насаждении тайного монашества и организации антисоветских элементов для борьбы с советской властью. 22 ноября 1941 г. военный трибунал войск НКВД Ярославской области приговорил отца Сергия к расстрелу. Приговор привели в исполнение 6 января 1942 г. В августе 2000 г. Юбилейный Архиерейский собор Русской Православной Церкви прославил священника в сонме Новомучеников и Исповедников Российских[4].
Но все же в период войны прежняя политика по отношению к Церкви была пересмотрена. Необходимость консолидации общественных сил в борьбе с внешним врагом вынудила руководство странывременно отказаться от наиболее острых форм антирелигиозной работы. Из лагерей освободили десятки священнослужителей, в том числе к сентябрю 1943 г. шесть архиепископов и пять епископов[5].
Пойти на этот шаг Сталина и его окружение заставило, в том числе, и возрождение церковной жизни, которое происходило на оккупированных территориях.
Антихристианские воззрения руководителей III Рейха сегодня известны. Рассуждая со своими приближенными о религии, Гитлер обычно заканчивал дискуссии следующим выводом: «В том-то и беда, что мы исповедуем не ту религию. Почему бы нам не перенять религию японцев, которые считают высшим благом жертву во славу отечества? Да и магометанская вера подошла бы нам куда больше, чем христианство с его тряпичной терпимостью»[6].
В декабре 1941 г. Гитлер в кругу подчиненных рассуждал о необходимости уничтожения христианства: «Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее.
…Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать одни дураки, а слушать их будут одни старики…»[7]
Отношение к православию у Гитлера и его окружения было еще более агрессивным. Не отрицая необходимости активного использования в пропагандистских целях открытия храмов, он возражал против единой Православной Церкви в России. В одной из своих застольных бесед он заявил: «Церковь — это всегда государственная объединительная идея. В наших же интересах лучше всего было бы, если бы в каждой русской деревне была своя собственная секта со своим собственным представлением о Боге. Если у них там начнут возникать всякие колдовские или сатанинские культы, как у негров или у индейцев, то это будет заслуживать всяческой поддержки. Чем больше моментов, разрывающих на части СССР, тем лучше»[8].
Несмотря на это, после нападения на Советский Союз нацисты стали активно использовать религиозную пропаганду в своих целях. В циркуляре Главного управления имперской безопасности от 16 августа 1941 г. «О церковном вопросе в оккупированных областях Советского Союза» перед германскими спецслужбами ставились три основные задачи: поддержка развития религиозного движения (как враждебного большевизму), дробление его на отдельные течения, во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против Германии, и использование церковных организаций для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях.
Религиозное возрождение на оккупированных территориях преподносилось в контрасте с довоенным периодом. Людям напоминали о тех жестоких гонениях, которым подвергались священники и верующие миряне, о массовом терроре, арестах, казнях, закрытии и разрушении храмов. На этом фоне нацисты и их союзники представали в образе защитников христианства и освободителей от ига безбожия.
До настоящего времени тема церковной жизни в Крыму в годы Великой Отечественной войны остается белым пятном.
В течение нескольких лет – с осени 1941 по май 1944 г. полуостров находился под властью гитлеровской Германии. Как и другие регионы страны, временно оказавшиеся вне советской системы, полуостров не остался в стороне от общих процессов, которые происходили на территориях, подконтрольных агрессору. В том числе, в религиозном вопросе.
Сегодня почти ничего не известно о положении Русской Православной Церкви в Крыму в первые месяцы после начала войны. К 1941 г. ее структура подверглась разгрому. Многие храмы и монастыри были закрыты, священники и верующие миряне – подверглись репрессиям. Но складывающиеся веками национальные и патриотические традиции Русского Православия оказались сильнее обид. Так, в Симферополе до прихода немцев настоятель Всехсвятской церкви протоиерей Николай Швец выступал перед прихожанами с проповедями антифашистского содержания. Вместе с дьяконом Бондаренко несколько раз зачитывали перед прихожанами полученное из Москвы воззвание Митрополита Сергия, тем самым призывая прихожан на борьбу с агрессором[9].
Совсем неизвестной на сегодняшний день церковная жизнь в период героической обороны Севастополя 1941-1942 гг. Имеющиеся свидетельства позволяют заключить, что, как и другие жители осажденного города, священники и верующие вынесли все тяготы и лишения, и ежедневно рисковали жизнью. Во время осады в здании Свято-Владимирского собора на Центральном городском холме (закрыт в 1930-е гг.) сначала размещался госпиталь, затем – бомбоубежище, а после - корректировочный пост 1-го гвардейского отдельного артдивизиона. Во время бомбежек и обстрелов города здание храма сильно пострадало[10].
Севастополь пал в июле 1942 г. После того как сопротивление защитников было сломлено, Владимирский собор стал одним из мест сбора выживших жителей города.
«На соломе вповалку лежали старые и молодые женщины, дети и старики... В углу стоял на коленях православный священник. В поднятой руке он держал крест. Священник бормотал молитвы. Перед ним умирала старая женщина», – таким запомнился подвал собора австрийскому военному врачу П. Бамму.[11]
Другие города полуострова оказались под вражеской оккупацией уже в конце 1941 г.Занимая населенные пункты, германцы и их союзники немедленно приступали к формированию органов местного самоуправления. Так, 12 ноября 1941 г. в Симферополе была образована городская управа, в структуру которой входил подотдел религии. Сразу же после создания он приступил к работе по регистрации религиозных общин города. Аналогичные структуры создавались и в других городах полуострова[12].
В условиях оккупации в Крыму стремительно разворачивается процесс церковного возрождения. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что вместе с немцами на полуострове также в значительной мере были расквартированы и румынские войска. В то время Румыния оставалась одним из немногих государств Восточной Европы, в котором сохранялась православная вера. Позиции Церкви здесь были достаточно сильными.
Румынские пастыри развернули среди крымчан активную миссионерскую деятельность. Масштабы ее впечатляли. Так, по сообщению СД от 12 декабря 1941 г., духовенство, сопровождавшее румынские войска, крестило 200 тысяч человек[13]. Происходит массовое открытие храмов. Для их восстановления оккупационные власти выделяли значительные денежные средства, часто для ремонтных работ привлекались солдаты. Особенно активно на строительстве и реконструкции культовых сооружений трудились военнослужащие румынской армии[14]. При их непосредственном участии в 1942 г. в Евпатории была восстановлена греческая церковь. В 1943 г. в поселке Ленино по проекту румынских архитекторов была построена церковь, названная во имя Рождества Богородицы[15]. В Ленинском районе в юрисдикции Румынской Православной Церкви находились еще две церкви, расположенные в деревнях Казантип и Кингез. Службу в них проводили румынские священники[16].
Активная миссионерская деятельность румын,которая порой приводила и к конфликтам с местным населением (в Симферополе и Феодосии даже произошли столкновения из-за проведения церковных праздников по григорианскому календарю, принятому в Румынской Церкви), вызвала сильное беспокойство германских органов власти. В письме ведомства шефа полиции безопасности и СД в Имперское министерство иностранных дел от 4 января 1943 г. говорилось о сообщении командующего войсками в Крыму о том, что религиозное окормление православного населения будет проводиться только местными русскими священниками, а в обязанности румынского военного духовенства входит лишь обслуживание своих войск. Также не был разрешен и запрашиваемый въезд в Крым священников Армяно-Григорианской Церкви из Румынии[17].
При этом использование религиозных чувств населения в интересах Германии оставалось главной целью пропаганды нацистов.В одном из немецких документов говорилось: «Все средства церквей, мистицизма, религии и пропаганды должны быть… использованы под лозунгом: «Гитлер против Сталина» – или «Бог против дьявола»[18].
В Крыму все местные газеты были наполнены сообщениями о восстановлении православных храмов, армянских церквей, караимских кенасс, мусульманских мечетей, о возобновлении в них богослужения.
Основным органом печати в годы оккупации была газета «Голос Крыма», которая издавалась в Симферополе и распространялась на всей территории полуострова. Первые публикации, посвященные вопросам религии и церковного возрождения, в газете появились уже в декабре 1941 г. В них утверждалось, что в течение последних двадцати лет «большевики разрушали религию, уничтожали храмы, жестоко мучили, ссылали и расстреливали священнослужителей. Агенты НКВД сновали по городам и селам Крыма, выслеживая и арестовывая верующих. В настоящее время каждый верующий может открыто и свободно молиться Богу, воспитывать детей в духе веры в Бога и посещать богослужение. Население Крыма свободно вздохнуло после 20 летнего угнетения его большевиками, у которых все народы, кромеевреев, были пасынками»[19].
В дальнейшем подобные публикации становятся регулярными. Особенно много материалов появлялось в канун крупных религиозных праздников.
Так, в апреле 1942 г. в газете вышла обширная пропагандистская статья «Воскресение», посвященная празднованию праздника Пасхи в Крыму:
«После двадцатилетия сатанинского безбожия большевиков в Крыму, мы впервые празднуем Пасху...
За двадцать лет большевики отняли у нас все: храмы с их старинными, созданными народом украшениями, наши национальные святыни, священную музыку песнопения. Они наполнили наши души незабываемым горем потерь самых дорогих, замученных в тюрьмах наших близких - отцов братьев, сестер, друзей. Нет буквально ни одной семьи, которой не коснулось бы рука ненасытных палачей, осквернивших самое ценное, что есть в человеке - религию»[20].
В условиях оккупации церковная жизнь Крыма действительно возобновилась. В храмах проходили торжественные богослужения. В 1943 г. для детей были устроены пасхальные каникулы[21].
21 апреля 1943 года городской комиссар Симферополя даже сделал специальное объявление: «…Поскольку в православной церкви Пасхальное богослужение имеет особенно важное значение, то в Пасхальную ночь гражданскому населению разрешается ходить по городу»[22].
В Крыму во всех храмах также стали активно проводить панихиды. Так, 13 апреля 1943 г. в греческой церкви Симферополя была отслужена панихида в связи с 25-й годовщиной гибели деятеля Белого движения, генерала Лавра Корнилова[23].
Во многих церквях открылись школы по изучению Закона Божьего и детские хоровые коллективы. Дети стали принимать участие в духовных концертах. С разрешения германских властей Закон Божий стали преподавать и в некоторых светских школах Симферополя.
По радио транслировались духовные песни и передачи на религиозную тему. Также рассказывалось о достижениях некоторых священников в их пастырской деятельности. Так, в феврале 1943 г. газета «Голос Крыма» информировала читателей об успехах священника Константина в Курманском районе, который крестил более 100 человек в 18 населенных пунктах[24].
После завершения оккупации Крыма летом 1942 г. нацисты и их союзники усилили свою деятельность в религиозном вопросе. В начале августа 1942 г. городской управой Симферополя было разработано и утверждено два документа, связанных с совершенствованием деятельности религиозных приходов в городе: временное положение о церковном контрольном комитете и «Временное положение о религиозных общинах».
В состав контрольного комитета, ведавшего делами религии, было избрано 5 человек: 2 священника и три мирянина. Работу комитета контролировал подотдел религии отдела культуры городской управы. Основная задача контрольного комитета заключалась в надзоре за качеством изготовления иконостасов, икон и церковной утвари.
В соответствии с «Временным положением» на религиозные общины возлагалась задача нравственного воспитания населения, оказание помощи людям в удовлетворении их религиозных потребностей, а также организация просветительской и благотворительной деятельности.
Для восстановления уничтоженных иконостасов, икон и церковной утвари, а также для росписи соборов в Крыму были созданы специальные мастерские, расположенные в Симферополе по ул. Госпитальной, д.1.Иконописную мастерскую возглавлял 79-летний художник Василий Курганов, который занимался иконописью более 40 лет. До революции им был написан ряд икон для Херсонесского Владимирского собора. В годы войны мастер написал иконостасы для Армянской и Благовещенской церквей Симферополя, а также для храмов, открытых в деревнях Бия-Салах, Топлу, Мангуш, Бешарань и других. В мастерской В.Курганова также изготовляли плащаницы и напрестольные кресты.
Рядом с иконописной мастерской была расположена мастерская церковной утвари, в которой изготавливались паникадила, семисвечники, чаши, венцы и т. д. Консультантом мастерских являлась монахиня Апполинария.
Потребность в продукции мастерских была огромна, в связи с тем, что только к концу марта 1943 г. в Крымубыло уже открыто 45 церквей. Заказы для мастерских поступали и с Украины, откуда, в свою очередь, привозили колокола для возрожденных крымских церквей.
Для верующих Крыма в Симферопольской городской типографии № 2 были отпечатаны молитвенники, которые продавались по цене 2 рубля во всех действующих храмах и в самой типографии[25].
Одной из проблем, которая проявилась в германской оккупационной политике, стало отсутствие достаточного количества квалифицированных кадров священно- и церковнослужителей, значительная часть которых была либо репрессирована и уничтожена советским режимом в довоенный период, либо выселена из Крыма. Для решения этих вопросов стали присылать в Крым священников из других регионов. Так, для богослужений в построенном румынами храмеРождества Богородицы в поселке Ленино из станции Ахтанизовской Краснодарского края насильно был переселен священник Петр Горбачев, который проводил службу в храме, вплоть до освобождения полуострова советскими войсками[26].
Как отмечалось в информационном докладе Уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Крымском облисполкоме о работе за первый квартал 1946 г., из 61 священников и диаконов на территории полуострова только 1 не проживал на оккупированной немцами территории. При этом значительное число священнослужителей прибыли в Крым в 1930-1932 гг. и позднее[27].
С первого и до последних дней оккупации в Крыму так и не был решен вопрос подчинения церквей единому руководству. До завершения полной оккупации Крыма вопрос о канонической принадлежности храмов не поднимался. Большинство священников во время службы поминали Патриаршего Местоблюстителя Сергия, в «обновленческом» храме Святых Константина и Елены в Симферополе поминали митрополита Александра (Введенского).
В целом, на протяжении всего периода пребывания полуострова под властью нацистской Германии и ее союзников, местные приходы были яблоком раздора между румынами и Украинской автономной церковью. Ранее пребывавший в Николаеве автономный епископ Серафим (Кушнерюк) был резко негативно встречен автокефалистами и румынами, и между представителями разных церквей разгорелась борьба, накал которой не снизился и после того как бывший обновленческий, а теперь автокефальный епископ Викентий (Никипорчик) по указанию румынского командования подчинился патриарху Румынской Церкви. Напротив, в докладе генерального комиссара Крыма Альфреда Фрауенфельда от 28 декабря 1942 г. говорилось, что «вследствие подчинения автокефалистов Бухарестскому патриарху противостояние усилилось». Сам генеральный комиссар отнесся к этому шагу епископа Викентия негативно и договорился с главой полиции безопасности в Симферополе, чтобы иерарху препятствовали в исполнении его службы[28]. Негативной была реакция и вышестоящих германских ведомств. Румынам указали на то, что в религиозных вопросах следует проявлять сдержанность.
Несмотря на декларируемую поддержку религии, реальное отношение германских властей к Русской Православной Церкви было иным. Как справедливо отметил священник Владимир Степанов (Русак), вопреки ожиданиям гитлеровцев, что «церкви превратятся в центры антисоветской пропаганды, они стали центрами «русицизма»[29].
Известно немало примеров, когда на временно оккупированной территории священнослужители произносили перед собравшимся населением проповеди с призывами оказывать сопротивление врагу, поддерживать партизан, служили молебны о даровании победы советской армии, организовывали сборы денежных средств в ее пользу.
Так, крымский священник В. Соколов активно помогал партизанам, распространял советские газеты и новости радиопередач из Москвы. Протоиерей И. Крашаковский после освобождения полуострова с разрешения генерала Ветрова созвал всех верующих Симферополя в полуразрушенный немцами собор, в присутствии воинских частей совершил благодарственный молебен и произнес яркую речь. Он получил благодарность советского командования за патриотическую деятельность и помощь раненым бойцам[30].
Также известны примеры, когда священники, рискуя жизнью, спасали евреев.За это нацистами были расстреляны два симферопольских пастыря: упомянутые выше протоиерей Николай Швец и епископ Викентий. Священников арестовали за то, что распространяли воззвания Патриаршего Местоблюстителя Сергия, а также крестили евреев.20 мая 2011 г. Еврейский совет Украины посмертно присвоил обоим священникам звание «Праведник Украины»[31].
Представителей духовенства и верующих мирян также арестовывали по корыстным мотивам. Как показал 29 октября 1947 г. на допросе в Севастопольском ГО МГБ священник Борис Пекарчук, в конце 1943 г. немецкой полевой жандармерией был арестован староста Покровского собора Гавриил Печинский, у которого нацисты требовали отдать им церковные ценности. Пробыв под стражей в течение двух или трех дней, староста вышел на волю сильно избитый, и вскоре скончался[32].
Священнослужители, верующие и их семьи страдали и в ходе карательных экспедиций. Одним из преступлений оккупантов стало уничтожение села Саблы в Симферопольском районе (ныне – с. Партизанское). 29 ноября 1943 г. каратели учинили расправу над местными жителями. Среди них был священник местной церкви, Павел Кадуш. Сохранилось его свидетельство об этой ужасной трагедии:
«29 ноября 1943 года, в понедельник, на рассвете нас пробудил страшный гул автомашин, стрельба из пулеметов, автоматов и винтовок. Я выглянул в окно, и моим глазам представилась страшная картина: вдоль шоссе в начале деревни горели дома, слышались злобные крики немцев, выстрелы, душераздирающие крики, плач женщин и детей. Кто помоложе, убежал в лес. Фашисты весь свой звериный инстинкт и свою ярость проявили над оставшимися беззащитными жителями первых попавшихся им на пути домов. Они расстреливали людей и поджигали дома с трупами убитых ими людей, а некоторые дома сожгли вместе с живыми людьми. Когда одни из этих извергов расправлялись с людьми, другие в это время пошли шарить по дворам: ловили кур, кроликов, барашек и других животных. 6 немцев явились ко мне во двор, схватили 5 кур, так как у меня больше из живности ничего не было, затем с винтовками, направленными на нас и с криков «век», выгнали из дома, загнали меня, жену и 13 летнюю внучку в соседний дом, куда загнано было уже более 60 человек, и заперли. Все мы ждали чего-то жуткого и страшного, ибо мы видели, как они в соседних домах расстреливали, а некоторых и заживо сжигали...
Впоследствии выяснилось, что дом, в котором мы были заперты, эти изверги готовились взорвать...
Придя домой, мы увидели, что все наше имущество разграблено...
Конец дня и ночь 30 ноября мы провели очень тревожно, предчувствуя, что этим наши бедствия не кончатся.
Действительно, утром мы увидели страшную картину. Немецкие солдаты сновали из дома в дом, вытаскивая оттуда что поценнее и вслед за этим поджигали дома.
...Фашисты сожгли мою квартиру со всем имуществом. Они так же сожгли и церковь с иконостасом, престолом, богослужебными книгами, библиотекой»[33].
Также зафиксированы случаи ограбления и уничтожения оккупантами храмов и церквей. Общий ущерб, нанесенный культуре, здравоохранению, искусству и зданиям религиозного культа Крыма комиссией по расследованию злодеяний немецко-румынских захватчиков в годы войны был оценен в сумме 370 610,2 тысячи рублей. В декабре 1944 года комиссией был составлен акт об ущербе, нанесенном в период оккупации православным церквам Крыма. В реестр было включено 6 объектов, в том числе:
1. Александро-Невская церковь(пос. Ички Ичкинского района) - 62 566 руб.89 коп.
2. Покровская церковь (Джанкой) - 41 660 руб.
3. Покровская церковь (с. Айвары Лариндорфского района) -87 397 руб.
4. Николаевская церковь (Евпатория) - 55 550 руб.
5. Свято-Ильинская церковь (Евпатория) - 123 230 руб.
6. Феодоро-Стратилатовская церковь (Алупка) - 9274 руб. 35 коп.
Общая сумма ущерба составила 379 585 руб. 24 коп.[34]
Приведенный перечень нельзя назвать полным, так как в него не был включен ряд церквей, в том числе и сожженная в 1943 году церковь в деревне Саблы, поэтому реальный ущерб, нанесенный церквам Крыма, был еще более значительным[35].В числе пострадавших православных святынь также необходимо упомянуть Свято-Владимирский собор в Херсонесе, который гитлеровцы взорвали при отступлении весной 1944 г. Уцелело только 2/3 здания[36].
Освобождение полуострова открыло новую страницу во взаимоотношениях советского государства и Церкви. Первые месяцы после изгнания оккупантов в деятельности религиозных общин были исключительно сложными. Часть духовенства ушла вместе с гитлеровцами, оставив свои приходы. Другие проходили проверку в органах НКВД.
Православные храмы, в которых проводили службу священники Румынской Церкви, остались без канонического общения с Бухарестом. Украинская автономная православная церковь на территории полуострова прекратила свое существование, в Крыму начался процесс перехода православных общин под непосредственное каноническое общение с Московским Патриархатом[37].
В регионе начинает работу институт Уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров СССР, в задачи которого входило следить за соблюдением законодательства в области религии, не допускать нарушений и в случае выявления своевременно их устранять. В августе 1944 г. на эту должность назначен Яков Жданов.
В сентябре 1944 года в Симферополь прибыл новый епископ Русской православной церкви Иоасаф (Журманов). До назначения в Крым Иоасаф являлся архимандритом Ленинградской Александро-Невской Лавры. После освобождения полуострова он был лично рукоположен Местоблюстителем Патриаршего Престола Алексием во епископа Симферопольского и Крымского[38].
Происходит перерегистрация религиозных общин. Все приходы на полуострове перешли в ведение Крымской епархии. На 1 октября 1944 г. в Крыму было зарегистрировано 89 православных священно- и церковнослужителей[39]. В дальнейшем их численность начинает сокращаться. Кто-то уехал за пределы полуострова, кого-то арестовали, кто-то отошел от дел, а кто-то ушел из жизни естественным путем: по возрасту или по состоянию здоровья. В результате к маю 1945 г. общая численность клириков Крымской епархии сократилась до 59 человек[40].
Сократилось и количество действующих храмов. Если на момент освобождения в Крыму действовали 82 церкви, то в течение 1944 г. их число сократилось до 70[41]. К маю 1945 года в Крыму действовало 57 православных приходов, в том числе: в городах -17; в районных центрах - 15 и в сельской местности - 25[42]. Важно отметить, что закрытие части храмов в этот период происходило не в рамках борьбы с религией, а в силу того, что некоторые здания изначально не были предназначены для этих целей. Также причиной закрытия становилось отсутствие священников.
Несмотря на это, религиозная жизнь в регионе по-прежнему била ключом. В действующие храмы ходило немало молодежи, ежегодно крестилось около 10 тыс. человек. Верующие явочным порядком совершали панихиды на местах расстрелов и массовых захоронений[43].
Проводилась активная работа по организации сбора пожертвований для нужд фронта. В Крымской республиканской конторе Сбербанка был открыт счет для зачисления сумм, поступивших от верующих Симферополя и Симферопольского района. В ноябре 1944 г. на счет поступило 53 734 рубля[44].
В последние месяцы войны епископ Иоасаф выступил перед верующими с рядом патриотических обращений, в которых он призывал отдать все силы для победы над врагом. В Крыму в годы войны была развернута работа по сбору средств для нужд фронта. С 15 апреля 1944 по 1 сентября 1945 г. в фонд победы было внесено 1 800, 2 тысячи рублей. В декабре 1944 г. на имя епископа пришла благодарственная телеграмма от Сталина за сбор средств для нужд фронта в сумме 1 млн. 231 тыс. рублей[45].
В целом на завершающем этапе войны государство относилось терпимо к деятельности Русской Православной Церкви и даже содействовало оставшимся священнослужителям (тем, которые не подверглись преследованиям) в улучшении условий их деятельности.
[1]https://pravoslavie.ru/35145.html
[2]Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. — М.: Вече, Лепта, 2010. – С.208
[3] Григорьев А.В. 1918 – 1941. Расстрелянные священники и церковнослужители // https://yarwiki.ru/article/2029/1918-1941-rasstrelyannye-svyacshenniki-i-cerkovnosluzhiteli; Николай (Воропанов Александр Иванович), иеромонах //http://arhispovedniki.ru/cardfile/2942/
[4]Шеянов Г. Против времени: священномученик Сергий Мечев // https://www.pravmir.ru/creative/protiv-vremeni-svyashhennomuchenik-sergiy-mechev/
[5]Шкаровский М.В. Указ. соч. – С.209
[6] Ковалев Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941-1944. – М: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004. – С.433
[7] Там же.
[8] Там же.
[9]Берлин Б. Г., Шульженко М. Н. Эпизоды войны. Деятельность православных священников Крыма по спасению иудейского населения // Крымский архив, 2015, №4 (19). – С.43
[10]https://hersones.org/blagochinie/xramy/284-svyato-vladimirskij-sobor-usypalnica-admiralov-2.html
[11] Нуждин О., Рузаев С. Севастополь в июне 1942 года: хроника осажденного города. – Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 2013. – С.550
[12] Катунин Ю.А. Русская православная церковь в годы Второй мировой войны (1939-1945 гг.) - Симферополь: Из-во «Пирамида», 2000. – С.62
[13]Насильство над цивільним населенням України. Документи спецслужб. 1941-1944. — К.: Видавець В. Захаренко, 2018. – С.201
[14]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.83
[15] Там же. – С.87
[16] Там же.
[17]Шкаровский М.В. Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь. – М.: Вече, 2007. – С.387
[18] Романько О.В. Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2014. – С.116
[19]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.73-74
[20] Там же. – С.74
[21] Там же – С.88
[22]Романько О.В. Указ. соч.
[23]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.88
[24] Там же.
[25]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.84-85
[26] Там же. – С.87
[27] Крымская епархия в документах святителя Луки (Войно-Ясенецкого) и надзирающих органов. 1946-1961 гг.: Сборник документов / Сост., предисловие: протоиерей Николай Доненко, Р.А.Замтарадзе, С.Б. Филимонов. – Симферополь: Н.Орiанда, 2015 – С.39
[28]Шкаровский М.В. Указ. соч.
[29]В. Степанов (Русак). Свидетельство обвинения. Том 1. – М.: Русское книгоиздательское товарищество, 1993. – С.183
[30]Шкаровский М.В. Указ. соч. – С.388-389
[31]Берлин Б. Г., Шульженко М. Н. Указ. соч. – С.40
[32]Нацистские лагеря смерти. Очевидцы свидетельствуют. Из серии «Рассекреченная память». Крымский выпуск. Том 2. / Сост. Валякин А.В. – Симферополь: издательство «ДОЛЯ», 2010. – С.102
[33]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.68-69
[34] Там же. – С.69
[35] Там же. – С.70
[36]http://sevastopol.krimchel.ru/religiya/khristianstvo/263-kafedralnyj-svyato-vladimirskij-sobor-v-khersonese
[37]Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.98
[38]Там же. – С.99
[39] Там же – С.100
[40]Там же. – С.103
[41] Колымагин Б.Ф. Крымская экумена: Религиозная жизнь послевоенного Крыма. – СПб: Алетейя, 2004. – С.16
[42] Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.109
[43] Колымагин Б.Ф. Указ. соч. – С.17
[44] Катунин Ю.А. Указ. соч. – С.110
[45] Там же. – С.110-111 | 
