В истории ВЧК или, как именовали ее сами коммунисты, «вооруженного отряда партии», особое место занимает краткий, но весьма насыщенный событиями период деятельности местных Чрезвычаек – уездных, районных, волостных – вплоть до сельских. Словно гигантская паутина легли они на подконтрольную ленинскому совнаркому территорию, вобравшую в себя после 1917 года около трех десятков срединных губерний Российской империи.

Борьба с контрреволюцией, ради которой и создавалась ВЧК, на местах принимала разные формы. В целом низовые ЧК следовали в фарватере  ведомства Дзержинского, который определял их идеологию, организационную структуру и основные приемы практической работы. Но на все это накладывал свой отпечаток психофизиологический тип местных работников. Преобладающим в уездных ЧК стал характер местного полуинтеллигента маргинального типа либо бежавшего с фронта мировой войны дезертира, воодушевленного ленинским лозунгом «Грабь награбленное» и совершенно разнуздавшегося морально благодаря чтению партийной прессы вроде «Красной газеты» и «Еженедельника ВЧК», со страниц которых сплошным потоком лились призывы истреблять врагов без пощады и колебаний.

Немалый процент кадрового состава губернских и уездных ЧК составил уголовно-рецидивистский элемент, чему есть множество свидетельств и признаний самих большевиков. Что касается упомянутых выше выходцев из интеллигентного слоя, то их в органы ВЧК привлекали, по-видимому, склонность к авантюризму, легкой наживе, а нередко и возможность удовлетворения садистских наклонностей.

Характеризуя кадры ВЧК, писатель русского зарубежья Роман Гуль писал: «Дзержинский взломал общественную преисподнюю, выпустив в ВЧК армию патологических и уголовных субъектов… Из взломанного социального подпола в эту сеть хлынула армия чудовищ садизма, кунсткамера, годная для криминалиста и психопатолога. С их помощью Дзержинский превратил Россию в подвал чеки и, развивая идеологию террора в журналах своего ведомства «Еженедельник ВЧК», «Красный Меч», «Красный Террор», Дзержинский руками этой жуткой сволочи стал защищать коммунистическую революцию».

Благодаря кропотливой работе, которая со всей революционной страстью велась хозяевами Лубянки, уже к лету 1918 года образовался бесчисленный, в десятки тысяч, кадр чекистов, которому была вручена почти неограниченная власть над миллионами бывших подданных Российской империи. В историю вошли громкие имена подручных Дзержинского в центральном аппарате ВЧК и в губерниях: Лацис, Петерс, Кедров, Саенко, Стасова, Бош, Абрам Левин в Симбирске, Яков Кац в Нижнем Новгороде, Карл Грацис в Казани, Бела Кун и Землячка(организаторы террора в Крыму). 

Вся эта сеть чиновников террора, пишет Гуль, заканчивалась безвестными, но не менее жуткими провинциальными и деревенскими фигурами.

Нижегородская губернская ЧК была образована 11 марта 1918 года. До конца года она разрослась до 188 сотрудников аппарата и 728 штыков боевого карательного отряда. А до этого в губернии шла лихорадочная работа по сколачиванию уездных Чрезвычаек. В том или ином конкретном уезде ее могли ускорить как чрезмерная ретивость местных работников, так и вспышки недовольства местного населения грабежами со стороны Советов и Комбедов.

Первой в ряду местных комиссий Нижегородской губернии следует считать Богородскую волостную ЧК, созданную 1 мая 1918 года. В центре кожевенной промышленности селе Богородском Павловского уезда проживало 11 тысяч рабочих, занятых на 280 кожевенных заводах и в массе кустарных предприятий. ЧК имела статус чрезвычайного комиссариата, насчитывала 21 сотрудника и распространяла свою деятельность на 6 волостей. Создание этой ЧК, вероятно, было обусловлено враждебным отношением рабочих к советской сласти, о чем свидетельствует восстание, вспыхнувшее в селе 24 мая, жестоко подавленное карательным отрядом, присланным из Нижнего Новгорода и обернувшееся показательным расстрелом 10 активных участников и «заложников буржуазии».

13 мая начала действовать Павловская уездная чрезвычайная комиссия с подчинением ей Богородской на правах одной из районных ЧК.

Дата создания ЧК в Арзамасе – 21 мая, хотя, как пишет местный исследователь Андрей Потороев, первый орган красного террора возник здесь еще в апреле, во время массовых акций протеста местного населения против политики большевиков. В августе во главе нее встанет вчерашний ученик реального училища Алексей Зиновьев, который явится правой рукой Мартына Лациса и зальет кровью Арзамасский уезд, куда в это время перебрался штаб красного Восточного фронта. 

В мае же возникли уездные комиссии или чрезвычайные комиссариаты в Сормове, Канавине, Растяпине, в начале июня – в Кулебаках Ардатовского уезда, где имелся крупный горный завод с 7000 рабочих, затем в Сергаче. Тогда же чрезвычайные комиссары были назначены в крупные торгово-промышленные села Безводное и Городец и заштатный город Починки. Несколько позже других, летом, возникла Васильсурская уездная ЧК, которую создавали эмиссары из губернского города.

Организатором Ардатовской УЧК выступил демобилизованный прапорщик Цыбиков, отличившийся при установлении советской власти на Ташином заводе. В октябре 1918 года он отличится при подавлении массовых беспорядков в селе Дубовка, вспыхнувших в ответ на принудительный призыв в Красную армию. Восстание обернется гибелью и расстрелами крестьян и вынесением в последующие дни ЧК под председательством Цыбикова ряда смертных приговоров.

На прошедшей 16 августа 1918 года 1-й губернской конференции чекистов были представлены уездные Ардатова, Арзамаса, Балахны, Лукоянова, Павлова, Семенова и районные комиссариаты Канавина, Сормова, Богородского, Городца, Растяпина.

В это время красный террор в Нижегородской губернии уже набирал мощь. Нижгубчека, подгоняемая телеграммами Ленина и Дзержинского, производила многочисленные аресты и первые массовые расстрелы. В день открытия губернской конференции чекистов газета «Рабоче-крестьянский нижегородский листок» опубликовала список казненных «агитаторов», в числе которых были бывший начальник жандармского управления полковник Мазурин и командир 10-го гренадерского Малороссийского полка полковник Иконников. Все это нацеливало местных работников на боевой лад. Ну, а последовавшие вскоре постановления ВЦИК и декрет Совнаркома о красном терроре и вовсе развязали им руки. Газеты запестрили сообщениями с мест о расстрелах «в отмщение за покушение на вождей». Вот некоторые из них, взятые из «Рабоче-крестьянского нижегородского листка».

1 сентября – о расстреле Павловской УЧК священника Знаменского;

4 сентября – расстрел Растяпинской ЧК пристава Добротворского, жандармского унтер-офицера Романычева, буржуев Земскова и Колова;

4 сентября – расстрел Павловской УЧК красноармейца-дезертира Левина;

7 сентября – расстрел Сергачской ЧК дворянки Приклонской, студента-путейца Никольского, прапорщика Рыбакова, торговца Фертмана;

8 сентября – о расстреле Павловской ЧК священника Сигрианского, гимназиста Самойлова, предпринимателей Воронцова, Подкладкина, Санкина, Шатчинина;

9 сентября – о расстреле Павловской ЧК еще 10 контрреволюционеров.

15 сентября – Нижегородская ЧК казнила бывших жандармов Осадчего и Вахтина.

Павловская уездная ЧК идет в авангарде красного террора. Руководит ею в описываемое время некто Русинов. Чуть позже его обвинят в моральном разложении и превышении власти. Кроме систематического пьянства и «грязных похождений» главе ЧК инкриминируют присвоение ценностей, изъятых у граждан при обысках, дебоши и самоуправство в публичных местах (стрельбу из револьвера). Нет, Русинов не будет арестован и предан суду, его потихоньку уберут из Павлова и постараются трудоустроить в губернском городе.

Осенью Павловская уездная ЧК – разветвленная сеть карательных органов. Она включает в себя помимо собственно уездной комиссии шесть районных ЧК: Богородскую, Ворсменскую, Горбатовскую, Панинскую, Пустынскую, Сосновскую.

Штат уездной ЧК насчитывает, не считая боевого отряда, 27 сотрудников, включая членов коллегии – заведующих отделами, их помощников, двух следователей, казначея и т.п.  На их содержание казной отпущено 31 690 рублей в месяц. Штат районной ЧК состоит из председателя, двух сотрудников и делопроизводителя, на его прокорм тратится 3670 рублей ежемесячно.

Судя по всему, все эти суммы играют незначительную роль в обустройстве чекистов. Как сказано выше, председатель ЧК практиковал присвоение ценностей при обысках. Ничто не мешало делать то же и его подчиненным. Хранилища Чрезвычайки буквально ломились от награбленного. Акт с перечнем ценностей, составленный ликвидационной комиссией весной 1919 года, больше похож на описание сокровищ Али-Бабы, разложенных по сундукам.

Сундук № 1

Юбок разных – 100.

Сундук № 2

Кофточек разных – 112.

Сундук № 4

Разной обуви детской и мужской – 22 пары.

Больших тарелок фарфоровых – 14 штук, средних – 50, ваз – 4.

Сундук № 5

Тарелок малых фарфоровых – 74. Рюмок разных – 44.

Сундук № 8

Ковров – 19, юбок – 90, зонтов – 9.

Подробно описаны склады бежавших от террора или расстрелянных граждан Павловского уезда: Подкладкина, Рыженькова (нижний и верхний склады), Кондратова, Фетисова, в них – швейные машины, картины, лампы, подсвечники, хомуты, кофейницы, несгораемые шкафы, зеркала, рубашки, тужурки, чайники, глобусы. Всего таких складов – 9.

Отдельный склад имелся в помещении самой ЧК, где в изобилии имелись пальто, жилеты, кожаные сапоги, фуражки и прочее. Помещения ЧК были обставлены со вкусом и без лишнего аскетизма. В них, кроме прочего описано столов письменных – 16, простых – 15, стульев мягких – 15, простых – 16, кресел – 6, диванов – 2, буфетов – 2, рояль – 1, телефонный аппарат – 1, а всего в перечне 49 позиций.

Все это необходимо для нелегкой службы уездных чекистов, призванной охранять диктатуру пролетариата. 

Известен случай с начальником летучего отряда Княгининской чека Опариным, которого вместе с помощником и одним из боевиков расстреляли за самовольные грабежи и насилия. Чекисты занимались истязанием жителей Кочуновской и Уваровской волостей, практикуя самовольное их «обложение и присвоение этого обложения» и применяя к недовольным насилие и угрозы арестом и расстрелом. Очевидно, что кара обрушилась на уездных чекистов за самочинные грабежи и насилия, а вот то же самое, но с санкции начальства, у органов ВЧК было обычной практикой.

Княгининский эксцесс, поданный властями как исключительный, на самом деле был типичным. Газеты того времени кишат сообщениями о разного рода злоупотреблениях и хищениях в советско-бюрократической среде. Подобные явления вскрыла, к примеру, комиссия по расследованию причин Уренского восстания, охватившего все заречные волости Варнавинского и часть Ветлужского уездов с населением до 100 тыс. человек. При повальных обысках, говорилось в докладе комиссии, хлеб отбирался даже у незажиточных, которым не оставлялась норма, назначенная по декрету.

Кроме реквизиции продуктов, совершались кражи вещей, не подлежащих реквизиции. Был совершён ряд насилий и глумлений над личностью. Только за последнюю четверть 1918 года советской печатью зафиксировано около 50 случаев применения смертной казни органами ЧК за расстрелы без повода, истязания, присвоение реквизированных ценностей, подлоги. Но большинство подобных случаев просто растворялось в общем потоке бесчинств и преступлений.

За рамками официальных отчётов осталось, по-видимому, и дело председателя Курмышской чрезвычайной следственной комиссии В.И. Гарина. Вслед за учинённой в уезде после неудавшегося белогвардейского демарша кровавой бойней, когда карательными отрядами и Курмышской УЧК было расстреляно, по советским данным, до 1000 крестьян [37], этот чекист, ставший в начале 1919 года командиром Курмышской роты Симбирского отдельного батальона корпуса войск ВЧК, был захвачен с возами, нагруженными конфискованным имуществом, и без лишнего шума расстрелян.

Однако в большинстве случаев виновные не только избегали реальной кары, но и получали затем хорошие должности. Так случилось с главой Сергачской ЧК Михельсоном и председателем укома партии Санаевым, руководившими массовым бессудным расстрелом в январе 1919 года 51 жителя деревни Семёновка и лично в том расстреле участвовавшими. Из-за протестов членов РКП(б) из числа татар дело передали в Ревтрибунал, но вскоре оно было замято. Все время следствия обвиняемые оставались на свободе, ходили чуть ли не в героях и вскоре продолжили службу в официальных органах: Санаев – в газете «Нижегородская коммуна» и губкоме партии, Михельсон – председателем ЧК водного транспорта.

Нелегкая доля чекистов приводила к крайнему нервному истощению наиболее преданных партии работников, что и обнаруживалось в ходе расправ над контрреволюционерами, подобных той, что произошла в татарской деревне.

О том, что этот случай вполне типичный, свидетельствует отчет председателя Васильсурской уездной ЧК товарища Фадеева о подавлении крестьянских волнений в селе Емангаши в ноябре 1918 года, обернувшихся гибелью в обоюдных стычках нескольких человек как с той, так и с другой стороны. Вот выдержка их этого отчета.

«Все мы были, – пишет чекист, – настолько возмущены варварским поступком контрреволюционного кулачества и решили провести массовый террор, отплатить за пролитую кровь наших лучших борцов за социализм. Мы поклялись, что за кровь коммунистов будем настолько беспощадны и жестоки, пускай кулаки Васильсурского уезда знают, как убивать коммунистов. Прибытие наше в Емангаши заключалось в следующем: расстреляно в Емангашах в разных обществах 16 человек; в Верхнем Шалтыкове 4 человека; в Нижнем Шалтыкове 3 человека. И несколько человек было расстреляно Егорьевскими коммунистами, количество которых выяснить пока не удалось, население по каким-то причинам скрывает. Виновников заговора и принимавших участие в убийстве Чрезвычайной комиссии удалось всех арестовать, главный инициатор и руководитель убийства бывший старшина, который расстрелян. Арестовано кроме убитых 32 человека, из которых больше половины скоро будут подвергнуты той же участи, какой подвергались те негодяи, которые валялись по улице, как собаки. Я хочу подчеркнуть следующее: выше указанное событие настолько было организовано, что в момент убийства товарищей вся сволочь, которая притаила свое дыхание, пробовала шипеть в других местах уезда, но когда услыхали, что с ними не шутят, тогда они замолчали. Бойтесь, паразиты, ваша песенка спета и если вы вздумаете поднять свою змеиную голову, то все будете стерты с лица земли, как вредные гады, нет вам места – прочь с дороги, не мешайте трудящемуся пролетариату ковать новое светлое царство социализма».

Уездные чрезвычайные комиссии были ликвидированы в начале 1919 года. Похоже, к тому времени на Лубянке сочли, что они выполнили свою роль, а органы ВЧК достаточно сильны, чтобы обойтись без неконтролируемых сверху «чудовищ садизма».

Станислав Смирнов

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/news/