Православные под гнетом Польши
Преподобномученик Афанасий (Филиппович) родился в Бресте, возможно, в тот самый 1596 год, когда была подписана Брестская уния и начались тяжелые страдания и белорусского, и украинского народа. Вот как пишет об этой эпохе исследователь истории Белоруссии митрополит Афанасий (Мартос): «Яркую картину тяжелого положения православной Церкви нарисовал волынский посол Лаврентий Древинский в своей речи, произнесенной на Варшавском сейме в 1620 г. в присутствии короля. Он говорил: “Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях нет монахов, — там скот запирают; дети без крещения умирают; тела умерших без церковного обряда из городов, как падаль, вывозят; мужи с женами живут без брачного благословения; народ умирает без исповеди, без причащения. Неужели это не Самому Богу обида, и неужели Бог не будет за это мстителем? Не говоря о других городах, скажу, что во Львове делается: кто не униат, тот в городе жить, торговать и в ремесленные цехи принят быть не может; мертвое тело погребать, к больному с тайнами Христовыми открыто идти нельзя. В Вильне, когда хотят погребсти тело православного, то должны вывозить его в те ворота, в которые одну нечистоту городскую вывозят. Монахов православных ловят на вольной дороге, бьют и в тюрьмы сажают» (Архиепископ Афанасий Мартос, инок Почаевской лавры, магистр православного богословия Варшавского университета, «Беларусь в исторической, государственной и церковной жизни»).
Такое же отношение к унии мы встречаем у известного русскго церковного историка профессора Знаменского:
«Нечего и говорить ο страданиях православного крестьянства, которое теперь подверглось еще новым бедам от религиозной ревности своих панов. Β имениях католических панов одни православные церкви были насильственно обращаемы в униатские, другие отдавались в аренду жидам. Жид-арендатор держал у себя церковные ключи и брал деньги за всякую церковную службу и требу, причем еще жестоко издевался над религией, за которую некому было заступиться. Подобные меры против православия в видах распространения унии усилились особенно при преемнике Рогозы (+ 1599), одном из главных вождей унии и самом энергичном из униатских митрополитов - Ипатии Поцее. Заняв митрополичью кафедру, он завел нескончаемую борьбу с православным духовенством и братствами, не гнушаясь при этом никакими средствами вроде доносов, клеветы, грубых насилий и прочего, грабил и отнимал в унию православные церкви, лишал приходов и истязал православных священников и ставил на их места униатов, отбирал у монастырей имения, не раз покушался завладеть самой Киево-Печерской лаврой с ее богатыми имениями и всеми мерами старался подорвать силу православных братств. Троицкий монастырь виленского братства со всеми именьями он отдал униатам, которые немедленно завели при нем, вместо православного, свое униатское братство. Православное братство после этого (в 1605 г.) основалось в новом виленском монастыре Святого Духа и завело с митрополитом горячий, но безплодный процесс. В 1609 году он отобрал в унию все виленские церкви, кроме одной монастырской Святодуховской». (П. В. Знаменский. История Русской Церкви, с. 204).
Путешествие Афанасия в Москву
В это трагическое время Бог призвал Афанасия, глубоко религиозного и очень образованного человека, к подвигу иночества. Монашеский постриг он принял в 1627 году в Виленском Свято-Духовом монастыре, отсюда был послан на послушание в монастырь под Оршей, потом направлен в Межигорскую обитель около Киева, затем снова вызван в Вильну. Здесь Афанасий был рукоположен в сан священника. Через некоторое время его назначили наместником Дубойского монастыря под Пинском. Однако в 1636 году канцлер Станислав Радзивилл отобрал Дубойский монастырь у православных и передал его поселившимся в Пинске иезуитам. Афанасий был порясен этой неправдой. Он поступил в Купятицкий монастырь. В то время храм обители обветшал, нужны были пожертвования на ремонт. Помощи решили просить у православного русского царя. Но кто возьмется отправиться в долгий и трудный путь?
Афанасий по благословению игумена Иллариона (Денисовича) совершил утомительное и полное опасностей путешествие в Московское царство и весной 1638 года передал прошение царю Михаилу Федоровичу о помощи Купятицкому монастырю, а также подарил государю список чудотворной Купятицкой иконы (праздник этой иконы – 28 ноября). Древняя икона была явлена чудесным образом девочке-пастушке в лесу возле села Купятич под Пинском в 1182 году. Крестьяне построили на месте явления образа храм, но впоследствии татары сожгли его, а икона бесследно пропала. Через некоторое время путник по имени Иоаким, проходивший возле сгоревшего храма, увидел необычное сияние и на земле нашел икону. Храм был восстановлен, и после чудесного видения Божией Матери, Иоаким остался при нем пономарем. В 1629 году при этом храме возник монастырь, названный по имени селения Купятицким (по книге «Чудотворные иконы Божией Матери», М. 1993 г).
Михаил Федорович щедро наделил Афанасия, дав ему средства на ремонт и благоукрашение Купятицкого храма. Летом 1638 года Афанасий вернулся в Купятицкий монастырь.
Игуменство в Бресте и защита Православия
Вскоре к настоятелю игумену Иллариону обратилась братия Симеонова монастыря города Бреста с просьбой дать им в настоятели одного из двух почитаемых ими подвижников. Жребий пал на Афанасия, который и стал настоятелем обители в Бресте. Он стремился защищать права монастыря, а также православных мирян от обид и притеснений католиков и униатов, ездил для этого в Варшаву.
Игумен Афанасий открыто и смело защищал Православие в Варшаве на сейме, обращаясь к польскому королю. Вот как рассказывает об этом его житие:
«На постоялом дворе, когда св. Афанасий совершал акафист Пречистой Богородице и произнес слова: «От всяких нас бед свободи», то услышал от образа Богоматери явственный голос: «Афанасий! Жалуйся теперь на сейме при помощи иконы Моей Купятицкой, в кресте изображенной, перед королем польским и государством, грозя праведным гневом и страшным судом Божиим, который вот-вот поистине наступит, если не образумятся; пусть прежде всего навеки осудят проклятую унию — в этом самая насущная нужда, и им еще может быть хорошо».
Исполняя это повеление, преподобный в 1643 г., как св. пророк Илия, ревнующий об истинной вере, отправился на генеральный сейм в Варшаве.
Он взял с собою по семи экземпляров образков Купятицкой Богоматери, написанных на полотне, историю своего путешествия в Москву и «надписание», заключающее предостережения о гневе и страшном суде Божием за преследование Православия и покровительство унии. Вместо прошения от Церкви Восточной преподобный раздал знатнейшим членам сейма из дворянских родов иконы Богоматери с приложением и в присутствии всех членов сейма обратился к королю со следующей речью: «Наияснейший король польский, господин мой милостивый! Мы терпим несносную кривду; не хотят нам, людям православным, в делех церковного благочестия утверждать печатями привилегии, не хотят нас защищать на основании прав, скрепленных присягой вашей королевской милости, и вот уже около 50 лет вера православная и Церковь Греческая Восточная под вами, христианскими панами, в королевстве Польском в угоду проклятой унии терпит чрезмерные притеснения, и это при содействии и помощи ненавистных римских церковников, в особенности же иезуитов, чрезвычайно хитрых. Эти иезуиты с помощью точеных речей, лукавых наук и высоких титулов, овладевая душами молодых людей, устрояя в школах комедии, проповедуя в костелах и издавая превратные книжки, измышленные по внушению сатаны, безбожно соблазняют простых людей, своих потатчиков, а православных христиан, сами будучи неправославными, предают позору и преследуют».
Ревнитель Православия передал королю копию с Купятицкой иконы Богоматери и приложил к нему особое писание. Этим писанием преподобный просил короля успокоить правдивую веру греческую, а унию уничтожить».
Первый арест Афанасия. Послания с обличением унии.
После этого обращения к королю, Афанасий вернулся в свой монастырь в Бресте. Но защиты православные так и не получили. Униаты нападали на монахов и мирян, избивали их, оскорбляли.
После молитв перед Купятицкой иконой, Афанасий услышал голос Божией Матери, повелевающий снова ехать в Варшаву и выступить против притеснений униатов. Афанасий долго не решался на этот шаг, он желал пребывать тихо и мирно в обители, вознося молитвы за народ, за власть и правительство. Но совесть говорила ему, что ехать надо, и Афанасий стал готовиться к сейму 1645 года. Однако ему не пришлось выступить на сейме. Уже в ноябре 1644 года он был арестован властями в Бресте, отправлен в Варшаву и брошен в тюрьму.
Однако из тюрьмы игумен Афанасий посылал письма королю с просьбой защитить от гонений православных подданных Польши:
«Когда надзор за преподобным был ослаблен, он, сидя в тюрьме, усердно занялся составлением памятной записки (мемориала), которая и подана была от его имени королю Владиславу 29 июня 1645 г. во время заседания генерального сейма. В записке своей преподобный доказывает: Русь с самого принятия христианства стояла в церковной зависимости от Константинопольского патриарха, а униаты, «отбегшие пастыря своего законного» и отдавшиеся другому, не настоящему (папе), подлежат анафеме, как отступники от веры; самая уния принята была духовными по корыстным побуждениям: например, епископ Игнатий Поцей, один из ее защитников, добивался сенаторского кресла; митрополит Рагоза и епископ Кирилл Терлецкий склонялись к унии, привлекаемые вольностями, которые им обещаны от лица папы. «От того часу, — говорит св. Афанасий, — как Каин Авеля и Измаил Исаака, так проклятый униат бил
и преследовал православного брата своего и по сие время, с помощью прислужников и врагов правды святой, при попущении Божием, как хочет, так
и злодействует: бедных людей всякого сословия, как в братствах церковных, так и во всяких советах, судебных и ремесленных, клевеща безбожно, грабит
и дерет со всего, что имеют православные христиане — с веры святой,
с совести чистой, с славы доброй, с имущества, всячески поносит их и бьет; кроме того — и это хуже всего — печатает, отбирает, повергает в нищенство
и уничтожает церкви, мешает свободе благочестивой совести. Во многих и разных местах в королевстве христианском ради той проклятой унии и по сие время совершаются ненужные кровопролития. В конце концов и с казаками из-за той же унии была внутренняя бесполезная война; из-за нее милость исчезла чуть не во всех; из-за нее ласкательство, подхалимство, зависть, предательства, злодейства и — хуже всего — размножается проклятая вражда; из-за нее погиб порядок духовный и светский».
Св. Афанасий обращается к королю с мольбою отменить унию, введенную королевской властью: духовные отцы (епископы) уже не могут улучшить положения, так как сами нуждаются в исправлении. При вступлении на престол король присягою скрепил обещание умирить Православную Церковь, а между тем этого не сделано и доселе. Не нужно насилия ни над чьей совестью: пусть униаты остаются, если хотят, при своих заблуждениях, но и пусть православные будут свободны в своей вере».
Неизвестно, как эта горячая мольба узника была принята королем, думая, что бумага не дошла до него, преподобный из темницы пишет второе прошение, в котором обращается к королю с трогательным воззванием: «Смилуйся, наияснейший король польский, господин мой благосклонный, над гонимою Восточною Церковью, которая находится в твоем королевстве». Это прошение, оправленное в зеленый атлас, во время проезда короля по Варшаве было брошено кем-то в его карету и прочитано Владиславом IV, но распоряжения по нему не было сделано. Еще одна бумага, назначавшаяся королю, не была им принята. «Не нужно, не нужно больше ничего, — сказал он, — я уже приказал выпустить его».
Король приказал освободить Афанасия из тюрьмы, но отвезти его в Киев к митрополиту Петру (Могиле), передав повеление, чтобы Афанасия задержали в Киеве, так как он приносит много беспокойства правительству Польши. Митрополит Петр не решился ослушаться короля, он велел Афанасию пребывать в Киеве в Киево-Печерском монастыре. Друзья и сторонники Афанасия переживали, что по желанию поляков, игумену так и не разрешили вернуться в свой и монастырь в Бресте. Вот что писал один из почитателей Афанасия по имени Михаил братии Симеоновского монастыря в Бресте:
«Извещает ваше благочестие меня, что пречестный отец Афанасий разрешен от узилища иноверных и послан в Киев на заключение к единоверным. Это дивно для меня, ибо и Христос, Господь наш, пострадал не от неверных, но от верных своих предан был в руки человек грешных. Пророчествует господин отец Афанасий, что уния погибнет. Я бы веровал этому, если бы видел наши заслуги, но я не вижу их и не смею веровать в конец (унии). А почему? Спросите. Потому что наша Русь этого не хочет, особенно же старейшины. Кто не желает ратовать против унии, тот стремится к ней; поэтому наши старейшины хотят унии, если не словом, то делом, что еще хуже».
В 1647 уже после смерти митрополита Петра игумен Афанасий был отпущен в Брест.
Второй арест и мученическая кончина игумена Афанасия
Там он жил в монастыре мирно, уже не выступая с обличениями унии. Однако в это время против притеснения православных с оружием в руках поднялось казачество. Происходили схватки польских войск с казачьими полками. Страшно испуганные этой военной грозой поляки вновь схватили игумена Афанасия и обвинили его в том, что он снабжал казаков порохом.. Но доказать вину игумена они так и не смогли. Тогда поляки обвинили Афанасия в том, что он противился унии и проклинал ее. Вместо того, чтобы отказаться от этого обвинения, Афанасий снова открыто проклял унию: «Положивши на себя знамение креста Господня, покойный отец игумен в ответ на это произнес: “Ужели, милостивые паны, вы за то велели мене явиться к вам, что я бесчестил и проклинал вашу унию? Что я говорил на сейме в Варшаве перед его милостью королем Владиславом IV, господином своим яснейшим, и перед пресветлым его сенатом, что всюду провозглашал по воле Божией, то утверждаю и теперь пред вами: проклята ваша теперешняя уния, и ведайте по сущей правде, что если ее не истребите в своем государстве и Православной Восточной Церкви не умирите, навлечете на себя гнев Божий”.
Тогда его приговорили к казни. В ночь на 18 сентября 1648 года, взяли покойного отца игумена из темницы и, расковав кандалы, проводили в обоз (подвижной укрепленный лагерь). Перед отправлением его в обоз иезуиты, знавшие об осуждении его на смерть, ночью приходили к нему в темницу и, как привыкли поступать всегда, поначалу словами и обещаниями старались отвратить его от православной веры, а потом угрожали огненными муками. Но, милостью Божией ничего не успев, сами ушли вспять, а одного ученика своего послали к нему, побуждая, чтобы передумал и не губил себя. Но на это он велел ответить так: “Пусть иезуиты знают, что как им приятно пребывать в прелестях мира сего, так мне приятно пойти теперь на смерть”.
Когда его ночью препроводили в обоз и хотели отдать бывшему там воеводе берестейскому, пан воевода не желал его брать к себе и сказал: “Для чего вы привели его ко мне? Он уже в ваших руках; делайте же с ним, что хотите”.
Когда же, таким образом, начальник выдал его, его взяли к себе те, которые давно жаждали его крови (иезуиты и их помощники униаты), и отвели
в лесок, бывший недалеко от обоза, а от места (т. е. города Бреста) в четверти мили, в левой стороне по направлению к селу Гершенович. Там его жгли огнем, а один гайдук стоял тогда поодаль и слышал голос покойного отца игумена, как он им что-то грозно отвечал во время мучений. Потом вдруг закричали на этого гайдука и велели ему зарядить ружье двумя пулями и в то же время приказали перед ним приготовить яму. Сначала требовали от покойного, чтобы он отрекся от своих слов об унии, но он ответил: “Что сказал, сказал, и с тем умру”. Тогда велели гайдуку выстрелить ему в лоб из ружья. Гайдук, видя, что он духовный и знакомый ему, не торопился, но сперва испросил у него прощение и благословение, а потом выстрелил в лоб и убил.
Покойный, уже простреленный двумя пулями в лоб навылет, еще стоял некоторое время, опершись о сосну как бы своей силой, так что его велели сбросить в приготовленную яму. Но и там он сам обернулся лицом к небу, сложил крестом руки на груди и протянул ноги; потом и нашли его так лежащим в том месте. В эту ночь, когда замучили покойного, великий трепет напал на окрестных жителей, и, хотя ночь была ясная и не виделось облака даже в аршин величиной, молния была ужасная и разливалась по всему небу. И так лежал покойный, без погребения (братия не знала, где его казнили) от 18 сентября до 14 мая, в течение восьми месяцев. Монахи знали, что его уже нет на свете, но не знали, где его тело, пока один мальчик, лет семи или восьми, не указал место, где оно было зарыто. Сначала желали убедиться, он ли это или кто-то другой, потому что его могли оттуда тайно перевезти на другое место (земля, на котором лежало тело его, принадлежала иезуитам). Поэтому, дождавшись ночи, откопали его и, узнав, что это действительно он, немедленно перенесли его в другое место. При теле его не нашли ничего из вещей, кроме одной рубашки — и то изорванной — и одного сапога. На другой день с позволения полковника брестского перевезли игумена в монастырь Рождества Пречистой Богородицы, а несколько дней спустя (21 мая), совершив отпевание по чину церковному, похоронили его в склепике на правом клиросе в храме преподобного Симеона Столпника. (Житие преподобномученика Афанасия Брестского, сайт «Русские святые»).
…В своей суровой, полной гонений жизни, игумен Афанасий обращался в молитвах к Богу и Матери Божией, а с земными просьбами – к Московскому Государю. На небе для игумена был Бог, на земле – русский царь. Именно такими подвижниками и молитвенниками держалась веками и теперь держатся православные Россия, Украина и Белоруссия – три части одной Руси – Великая, Малая и Белая.
Галина Сиротинская
Русская Стратегия |
