Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15516/

В Архангельской губернии «начало массовому крестьянскому движению в ноябре 1905 г. положило совещание деревенских представителей в Шенкурске, которое должно было обсудить наказ депутату от губернии в Государственную Думу. Неожиданно [!] под влиянием речей депутатов от сельской интеллигенции [тех же учителей] совещание приняло радикальный оборот» [Л.Г. Новикова «Провинциальная “контрреволюция”. Белое движение и Гражданская война на русском Севере» М.: НЛО, 2012, с.35].

В статье Д.Н. Казакова «Уржумские революционеры и крестьянские бунты» подробно рассказывается об активной агитации интеллигенции в селе. «В 1904 г. около д. Шаваржаки Кичминской волости врач Торьяльской больницы А.В. Бодров провёл тайную маевку. Поддерживал революционеров и уржумский врач Львов». Учитель Данилов, как сообщал полицейский отчёт, участвовал в попытке крестьян обезоружить стражу. http://urzhum-uezd.ortox.ru/glavnejjshie_sobytija_v_istorii_urzhumskogo_uezda/view/id/1177576

Директор Департамента полиции А.А. Лопухин 8 декабря 1904 г. доложил Императору, что в ходе подавления восстания полтавских и харьковских крестьян только в трех небольших селениях «попутно отобрали 120 революционных брошюр, своим растрёпанным и запачканным видом красноречиво свидетельствовавших о количестве мужицких рук, через которые они прошли» [«Отечественная история», 2000, №6].

Во второй половине 1905 г. крестьянские выступления в Донбассе совпадали с распространением среди них листовок Луганской, Краматорской, Енакиевской, Гришинской организаций РСДРП [В.В. Модестов «Рабочие Донбасса в трёх русских революциях» М.: Мысль, 1974, с.51].

Тамбовский губернатор так сообщал о подавлении агарных беспорядков после Манифеста 17 октября: «После доброго боя Гавриил Николаевич [Луженовский] захватил главного агитатора – легендарного генерала в лентах со штабом и полевым бунтарским казначейством и ещё трёх важных агитаторов, вероятно, в чине не ниже полковника». Эти самозванцы поднимали восстания именем Царя [«Воинство Святого Георгия» СПб.: Царское Дело, 2006, с.280].

В статье, посвящённой убитому генералу В.В. Сахарову, говорится, как по просьбе самих крестьян в Пензенской губернии Манифест 17 октября был зачитан со значительным опозданием только представителем военных, подавляющих устроенные агитаторами восстания: «нам столько читают теперь всяких манифестов, что мы не знаем каким и верить», «откровенно говорили крестьяне». Выдаваемые крестьянами зачинщики были «молодые люди и чуть ли не подростки» [«Разведчик», 1905, 16 декабря, с.930].

В.Ф. фон-дер-Лауниц, тамбовский губернатор, сообщал про подвластные ему уезды, что разгромы усадеб и хуторов вызваны агитацией местных земских деятелей. 10 января 1906 г. председатель Совета Министров С.Ю. Витте в особом докладе указывал, что волнения не связаны исключительно с малоземельем, вызваны «склонностью к грабежу и насилию, а не [наличием] действительной нужды в земле». В другом документе за этот же день – в памятной записке от всего Совета Министров отмечалась как самая действенная мера организация добровольной или принудительной выдачи «зачинщиков и агитаторов». В другой памятной записке правительства, отмеченной 10-м числом февраля, выделялись «агитаторы из статистиков». «В пропаганде принимают участие не меньше, чем статистики, учителя низших школ, земские врачи, ветеринары и другие уездные служащие». Уличённых «в злонамеренной агитации» предписывалось увольнять со службы.

19 февраля 1906 г. С.Ю. Витте подал Императору Всеподданнейший доклад об образовании второго Особого совещания при МВД специально для разбора множества дел о преступной пропаганде в селе. Совет Министров постоянно принимал меры «для пресечения вредной деятельности агитаторов, направленной к повсеместному возбуждению аграрных беспорядков». «При многочисленных арестах», для сокращения времени рассмотрения дел о задержании и высылке агитаторов, решили создать новое совещание [«Совет министров Российской империи 1905-1906. Документы и материалы» Л.: Наука, 1990, с.40, 149, 161, 251, 264].

Деловая правительственная переписка лишний раз доказывает, что именно агитация со стороны интеллигенции породила аграрный террор по всей стране.

К примеру, Бакинская охранка установила, что нефтепромышленник и одновременно социал-демократ Ашурбеков в 1906 г. «разъезжал по Шушинскому уезду под видом сбора пожертвований для голодающих мусульман, а в действительности вёл преступную противоправительственную агитацию» [А.В. Островский «Кто стоял за спиной Сталина» М.: Центрполиграф, 2004, с.482].

Саратовский съезд монархистов в 1915 г. напоминал: «Поддержку смуты со стороны богачей мы уже видели у нас в 1905 г.» [«Союз русского народа» М.-Л.: Госиздат, 1929, с.335].

В правительственных документах отмечалось: «Следует признать, что влияние газет на крестьян сейчас очень значительно», они действуют «возбуждающе». 2 апреля 1905 г. воронежский губернатор доносил министру внутренних дел: «значительно количество» нелегальных изданий имеется у крестьян. Они «усердно читают» и воспринимают призывы не против Самодержавия, а только против помещичьего землевладения. В соответствии с этим и архангельский губернатор утверждал, что крестьянское брожение не имеет политического характера. Только политические ссыльные, т.е. интеллигенты, могли оказывать некоторое революционное влияние на крестьян. Эстляндский губернатор в рапорте от 1 апреля 1905 г. о крестьянском движении: «толчком к нему послужили разбрасываемые прокламации и сообщения эстонских газет» [«Материалы к истории русской контрреволюции» СПб.: Общественная польза, 1908, Т.1, с.XXIX, XXXIII-XXXVI].

В уезде Черниговской губернии по примеру еврейских погромов разгромили имущество будущего масона Терещенко: «при погроме Михайловского хутора были вывезены хлеб и сахар на 2000 подвод, был разгромлен сахарный завод». «Во время выступлений действовала «инициативная группа» крестьян [?], которая на подводах переезжала из села в село в трёх губерниях – Курской, Орловской и Черниговской, вела агитацию и давала сигналы к разгрому имений» [В.Г. Тюкавкин, Э.М. Щагин «Крестьянство России в период трёх революций» М.: Просвещение, 1987, с.77].

Советские историки явно обманывают, скрывая, из кого состояла такая группа.

Бывший курский вице-губернатор Павел Курлов пишет, что при разгроме одного из сахарных заводов Терещенко в Рыльском уезде, согласно докладу исправника, «во главе крестьян стояли бывшие в масках, не принадлежащие к крестьянской среде лица, которые во время разгрома завода занимались игрой на рояле» [П.Г. Курлов «Гибель Императорской России» М.: Современник, 1991, с.42].

В Орловской губернии сожгли Хинельский сахарный завод Терещенко. «Не было сомнений, что всё это движение было результатом пропаганды, что впоследствии при расследовании вполне подтвердилось» [К.Д. Кафафов «Воспоминания о внутренних делах Российской империи» // «Вопросы истории», 2005, №3, с.94].

Кураторы погромов по сёлам были. По материалам адмирала Дубасова, «в селе Мринах сильно агитировал господин, особо одетый, называвший себя «главным
контролером стачки (разгрома)»». Согласуется с ним конспект к отчёту генерала Пантелеева, другого подавителя мятежей: «аграрное движение вызвано пропагандой». «Евреи явились спайкой революционной организации, земство же сыграло роль организационной силы» [«Красный Архив», 1925, Т.11-12, с.184, 187].

В 1902-03 гг. в Курской губернии полиция обнаружила 20 листовок различных наименований. В 1904 г. в Орловской губернии полиция захватила 1404 листовки 37 названий. 3 марта 1905 г. курский вице-губернатор описал, как разгром в с. Сальном был подготовлен расклеенными листовками и распропагандированием крестьян, уезжавших на заработки в Одессу и воротившихся. Воронежский комитет РСДРП за июнь-июль 1905 г. опубликовал 5100 экземпляров 6-ти листовок [В.А. Степынин «Крестьянство черноземного центра в революции 1905-1907 годов» Издательство Воронежского университета, 1991, с.14-15, 30, 50].

Телеграмма временного харьковского генерал-губернатора Сенницкого председателю совета министров С.Ю. Витте в декабре 1905 г. сообщала про «большие аресты интеллигенции», на станции Люботино, где объявляли Люботинскую республику, арестовано 43 агитатора, «особенно неспокойно в Сумском, Лебединском, Ахтырском вследствие пропаганды». В телеграмме черниговского губернатора Родионова для С.Ю. Витте передавалось 1 января 1906 г.: подавление погрома имений завершили «аресты агитаторов и грабителей».

Из отчёта казанского губернатора М.В. Стрижевского: «с особенною силою революционное движение в отчётном году проявилось среди чувашского населения Чебоксарского уезда под влиянием преступной агитации бывшего студента Казанского ветеринарного института Тимофея Николаева». Этот студент 1-го курса, как пишет о нём 12 сентября 1906 г. уездный предводитель дворянства Бекетов: «постоянно разъезжавший по деревням в целях усиленной агитации в пользу активного выступления местного населения».

Революционные мероприятия во Флоте проводились так же. Ф.Н. Безак в 1908 г. в докладе комиссии Г. Думы по государственной обороне утверждал: «революционеры средств не желали, команды и суда забрасывались преступными прокламациями» [«Царизм в борьбе с революцией» М.: Соцэкгиз, 1936, с.100-101, 119, 176-177, 196].

Один из организаторов такой пропаганды пишет, что их действия «среди матросов Черноморского флота уже с 1903 года приняли массовый характер» [К. Фельдман «Потёмкинское восстание (14-25 июня 1905 г.). Воспоминания участника» Л.: Прибой, 1926, с.12].

И ведь люди, не изучающие историю революции, а пользующиеся продуктами своего воображения, как оказалось, считают чем-то невероятным такие разъезды студентов по деревням с целью разжигания погромов. Неожиданный для них вывод о первенствующем влиянии интеллигенции и приезжих студентов имеет самую богатую документальную основу.

Из встреченных возражений, помимо пристрастия к привычно-шаблонным представлениям из антимонархического арсенала, одинаково неуместна и ссылка на восстания на флоте, где, казалось бы, откуда взяться студентам. Нет же, на броненосце Потёмкин-Таврический «мятеж был подготовлен, по сообщению «Правительственного Вестника», студентами-евреями и ещё другими штатскими людьми». Студент-еврей Новороссийского университета Фельдман, вожак взбунтовавшихся матросов с броненосца «Георгий Победоносец»», был найден и арестован в Новогеоргиевске [А.Е. Алекторов «Инородцы в России. Современные вопросы» С.-Петербург, 1906, с.55].

Н.Ф. Касаткин-Ростовский на сессии Г. Совета утверждал, что «В Севастополе у простых матросов находили по нескольку тысяч рублей». Оппозиционный еврейский журналист Клячко уверяет, что это подлинное выражение из стенограммы [Л. Львов «Бюрократические силуэты» СПб.: Наша жизнь, 1908, с.39].

В своём донесении стремившийся к руководству революцией японский агент Акаси придавал роли Фельдмана большое значение, хотя местами мог и преувеличивать, когда передавал слова Азефа, что тот «отправляется в Одессу с 40 тысячами иен, дабы обсудить и найти способы приобрести оружие. В июне он вызвал там беспорядки, а затем бежал в Москву. Его ученики, кавказцы [?] Вакуленчук и Фельдман организовали мятеж на «Потёмкине»» [Инаба Чихару «Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.» М.: РОССПЭН, 2013, с.121-122].

Г.Н. Вакуленчук, будучи одним из устроителей мятежа, был застрелен офицером в самом его начале.

Один из матросов, Л.И. Летучев, вспоминал: восстание «застало меня врасплох», «я не знал что делать», «я не был против восстания и не был “за”, потому что не понимал и не разбирался в нём». Он честно отбывал долг по службы, слушался начальства, «честно нёс вахту». Даже встречая революционных ораторов, не мог разобраться в их речах. Такие матросы «нуждались в помощи и разъяснении».

Сами по себе они никогда не учинили бы никаких восстаний. Нашлись студенты разъяснители – К.И. Фельдман и А.П. Березовский. Они после выступления перед рабочими в порту поднялись на борт «Потёмкина».

Оба были меньшевиками, и как бы в СССР ни хотелось снизить роль меньшевиков, невозможно было отрицать «положительную роль» и «заслуги» Фельдмана в создании бунта. Именно Фельдман призвал к бомбардировке Одессы и захвату города [Б.И. Гаврилов «В борьбе за свободу. Восстание на броненосце Потёмкин» М.: Мысль, 1987, с.47, 63, 67, 81].

Ещё один современник записал по горячим следам: «Села и деревни засыпались призывами к грабежу, разбоям и убийствам» [П. Полежаев «За шесть лет (1906-1912)» С.-Петербург, 1912, с.4].

Архиепископ Никон в 1913 г. указывал на типовые методы действий революционеров: «самый образ действий вождей этого движения близко напоминал фабричных забастовщиков и устроителей митингов. Толпа «имяславцев» во время бесед постоянно выполняла роль какой-то шумящей марионетки в руках ловкого главаря».

Совпадала и «широко поставленная пропаганда гектографированными и рукописными записочками, искусное распространение ложных слухов о царской телеграмме, «писанной золотыми буквами», запугивание, вплоть до угроз застрелить, утопить властей, сокрытие распоряжений власти» [«Забытые страницы русского имяславия» М.: Паломникъ, 2001, с.162].

Со своей стороны, за либеральный лагерь сознался 13 ноября 1905 г. А.А. Свечин: «Название партии мешает. Демократы – это в народном толковании – хулиганы и грабители» [«Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1905-1911» М.: Прогресс-Академия, 1994, с.36].

Монархисты нисколько не преувеличивали, когда писали: «так как народ упорно звал их не демократами, а «домокрадами» и даже «конокрадами», то союз переменил этикетку» [А. Селянинов «Тайная сила масонства» М.: Русский вестник, 1999, с.308].

В июле 1906 г. Василий Розанов написал специальную статью про бунты: «Вернёмся к крестьянскому движению. У храбрецов, возбуждающих или, точнее, подбивающих к нему, только одна ссылка, одна заманка: «в народ не будут стрелять»; «народ – братья»». Доказывая моральное право солдат на подавление бунтов всех родов, писатель замечает: не братья солдатам те, кто «жгут русское добро, русское богатство, русский хлеб», – не помещичье только, а национальное достояние. «Такие чёрные вороны суть уже не дети русской земли, а антихристы русской земли, как убийца родного отца есть уже вовсе не сынок, а Каин и хуже Каина» [В.В. Розанов «Русская государственность и общество» М.: Республика, 2003, с.111-112].

Станислав Зверев