ХХ век следует признать веком упущенных возможностей для славян. В миллионах душ произошло угасание творческого огня, миллионы людей досрочно сошли в могилу, миллионы детей были изуродованы воспитателями-палачами и наставниками-людоедами. Теперь славяне занимаются тем, что можно продать по бросовым ценам. Еще стараются придать своим древним городам налет дешевой привлекательности для содержательного отдыха состоятельных туристов.
Причин для уныния – не счесть. Оснований для оптимизма – крайне мало. Конечно, Восток может попытаться-постараться стать частью Запада в качестве «резервуара» дешевой рабочей силы или как сырьевой придаток, как место для активного отдыха заезжих толстосумов (охота, рыбалка, индустрия развлечений, курорты и здравницы и т.д.). Запад неплохо потрудился в последние 6-7 веков, немало пережил потрясений в ходе эмансипационных и эгалитарных процессов, и теперь хочет пожить в свое удовольствие. Он остро нуждается в подсобных рабочих, горничных, шоферах, «девушках по вызову», сантехниках, санитарах, наемниках, консьержках, швейцарах и охранниках. Вербуя для этих нужд жителей своих бывших колоний, европейский мир столкнулся с неразрешимой проблемой мульткультуризма. Славяне же гораздо ближе европейцам. Их можно рассматривать, как протоевропейцев. И поэтому они более желанны на Западе как обслуга, как труженики, работающие вахтовым методом, и еще как поставщики малолетних сирот бесплодным семейным парам.
Слово «славянин» западный человек однозначно воспринимает как «раб» (от латинского «sclavus» или английского «slave»). Чтобы доказать свою правоту, европейские историки приведут массу примеров того, как на невольничьих рынках средиземноморья (одним из крупнейших таких рынков слыла Венеция) наиболее распространенным и ходовым товаром считались именно славяне. И действительно, славяне-рабы были довольно распространенным явлением в арабском халифате, Золотой Орде, Османской Порте, европейских княжествах и мини-королевствах, и даже в Скандинавии. Все это явилось печальным следствием разрушения православного мира в первой половине II тыс. н.э. Немало рабов из славян трудилось и в Византии в пору ее расцвета. В рабство попадали пленные воины или те, кто нарушал какие-то правила на оккупированных территориях, установленных завоевателями, или те, кто становился добычей пиратов и разбойников, или те, у кого матери были рабынями. Но, как хорошо известно, армию рабов в эпоху расцвета Римской империи преимущественно составляли туземные племена, населявшие Западную Европу. С падением Рима, тысячи европейцев-варваров оказывались невольниками Византии (например, когда войска вандалов были разбиты ромеями в Северной Африке). На протяжении многих веков европейцы являлись легкой добычей для мавров и сарацин, а также для викингов. Не будем забывать и того, что еще в XVII в. пираты Магриба активно грабили побережье Корнуэлла (Англия), а турки стояли на подступах к Вене.
Если придерживаться западной точки зрения, касающейся этимологии слова «славянин», то древние вожди и цари славян (Болеслав Храбрый, Ярослав Мудрый и др.) в своих именах подчеркивали свою рабскую сущность и считали себя «большими рабами» или «очень рабами». Конечно, и в слове «православие» Запад легко обнаруживает все тот же «рабский след». И в подобных пристрастных оценках нет ничего беспрецедентного.
В названиях рас и народов часто присутствует уничижительный оттенок или презрительная интонация. В ХХ в. негры (или чернокожие) категорически стали возражать против такого названия и возжелали называться «африканос». Жиды (производное от «иудеи») стали воспринимать традиционное название своей исторической общности как оскорбление и принялись хлопотать о том, чтобы их звали евреями («разговаривающие на иврите»). В том же ХХ веке многие европейские народы, втянутые в мировые войны, получили от своих противников весьма нелестные прозвища. Французов называли «лягушатниками», итальянцев «макаронниками», немцев как только не называли… Среди славян практика межнационального общения также не отличалась особой учтивостью. Русские для украинцев были «кацапы» (т.е. «козлы»), украинцы для русских «хохлами». Кстати, в самом русском языке присутствует немало слов, принижающих то, что эти слова обозначают в других мирах. «Рэкс» употребляется в России в качестве клички для собак, а для западного человека это слово означает «король» или «царь». Для русского человека «сарай» – это неказистая дощатая постройка для хранения дров, хозяйственного инвентаря, а для турок это дворец, место проживания правителя. Язык запечатлевает противостояния культур, рас, империй, народов, религий. То, что для одного мира предстает достойным восхищения, для представителей другого мира – лишь насмешки.
Возможно, слово «славянин» мы произносим в латинской редакции: ведь западный мир уже доминирует много веков. И тогда это слово действительно содержит в себе уничижительный оттенок, являясь нелестной характеристикой жителей латентной половины греческого мира. А первоначально это слово звучало как «словене», т.е. люди Слова, те, кто несут в себе образ Божий. Тогда и православие оказывается подлинным вероучением (правильным Словом), а православный – человеком, который в своей жизни следует божественным правилам (заповедям). Если славяне появились вследствие миссионерской политики Византии, которая стремилась обратить ближайшие к своим границам варварские племена в христианство, то славяне предстают перед нами в качестве историко-культурной общности, весьма слабо связанной родоплеменными отношениями. Тогда не столько кровь и почва, сколько духовное родство неофитов христианства, осененных светом, исходящим от христианской империи, объединяет древних славян. Они стали втягиваться в орбиту восточного мира в качестве щита, призванного оборонять христианскую империю от натиска европейских народов. Но этот щит оказался непрочным. Уже Карл Великий силой привлек часть славянских правителей к латинской церкви. А вслед за правителями обратили взоры к латинской церкви и целые народы, до этого окормляемые Византией. Когда восточный мир вошел в полосу своего упадка, остальная часть славянского сообщества оказалась под игом татар и турок. Первоначальное духовное родство, сообщенное славянству Византией, вследствие целого ряда трагических событий, связанных с разрушением восточного мира, давно утратило свою центростремительную силу. Жизнь славянских народов уже много веков не вращается вокруг Царьграда и не сумела приобрести самостоятельной направленности. Во второй половине II тыс. н. э. славяне превратились в сильно разобщенную и раздробленную совокупность народов. Причем, от полабских и лужичанских славян остались лишь небольшие общины, проживающие в немецко-говорящих странах. Славяне были вынуждены покинуть приальпийские долины, уйти с правого берега Дуная, оставить о. Рюген, ютиться в «углах» могущественных империй: в первую очередь, это касается империй Габсбургов и Османской Порты.
Но что не может не удивлять! Несмотря на двенадцати вековой враждебный натиск, начало которому положили франки, несмотря на длительное чужеземное иго, щедрое на произвол и чинимое беззаконие, славяне, тем не менее, как совокупность народов сумели сохраниться. Конечно, они не могли не испытывать, с одной стороны, влияния исламского мира, с другой – европейского мира. Конечно, они пытались как-то примириться со своей нелегкой судьбой, как-то ужиться с имперскими властями, подчиняясь их требованиям. Но очевидно и то, что славяне неизменно обнаруживали некоторые незримые средостения на путях полного своего растворения в мусульманстве, или католицизме или протестантизме. Вопреки всем невзгодам, они хотели оставаться собой – славянами.
Албанцы, пожалуй, были самой беспокойной провинцией Порты. Сербы также нередко восставали против власти турок. Чехи плохо вписывались в контекст западного мира. Стоит вспомнить движение гуситов или бунтаря Яна Жижку, яркого выразителя народного гнева. И все же судьба чехов грустна. Утратив свой политический суверенитет в позднее средневековье, они были обречены на провинциализм. В ХХ в. чехи стали «разменной монетой» в политических играх крупных держав. В ходе мюнхенского соглашения (1938 г.) Третий Рейх фактически получил «добро» от первых лиц Франции и Великобритании на оккупацию Чехии. А затем маленькая страна была включена в состав социалистического лагеря как вассал или сателлит СССР. Чехи отнюдь не являют собой какое-то исключение. Схожие сценарии были осуществлены и по отношению к другим славянским народам.
Не стоит обольщаться насчет того, что классики марксизма питали симпатии по отношению к славянству. Они именовали славянство «историческим навозом Европы». Если отвлечься от сугубо экстремистского характера марксистской доктрины, то это учение является интеллектуальным продуктом европейского мира. А для Запада русская душа «загадочна», а история славянства «запутана», потому что у рабов, а также у потомков рабов не может быть ни своей истории, ни своей культуры. Это – давно устоявшееся в Европе мнение. И раздел Польши в XVIII в. был всего лишь проявлением того мнения, как и многие другие неблаговидные действия по отношению к славянским народам. А Российская империя, находившаяся в том веке под сильнейшим влиянием западноевропейской культуры, и СССР, насквозь пропитанный смрадом марксизма, оказались участниками угнетения славянских народов. На протяжении всего минувшего века малые славянские народы и народности оказывались в роли жертвы противостояний между Турцией, Австро-Венгрией и Российской империей, затем между СССР и Третьим Рейхом, затем между СССР и США. Возмущаться по этому поводу можно долго, но не пора ли славянству стать вполне самостоятельной силой и самой определять свою политическую волю и обрести свое место в культурном пространстве греческого мира? Не пора ли славянам стать внимательнее друг к другу? Не стоит сплачиваться на основе ненависти к Западу или неприязни к «русскому империализму». Но стоит принять горько-соленую правду: чтобы славяне не сделали, они всегда останутся в глазах европейцев, в лучшем случае, школьниками, обязанными выслушивать менторов и классных воспитателей, в худшем – «недочеловеками». Такова сложившаяся традиция. И русская нация в русле этой традиции – не враг славянству, а ее неотъемлемая часть, и далеко не худшая часть.
В ХХI в. славяне вошли политически независимыми, охотно склоняясь к раздраям и взаимным оскорблениям. Груз обид, доставшихся от недавнего и давнего прошлого, действительно тяжек, и не замечать его было бы непростительной ошибкой. Но только лелеять свои обиды и кивать в сторону более благополучных соседей предстало бы еще большей ошибкой. Неужели славяне для того сберегли свой язык, свои обычаи и предания о своих выдающихся правителях и героях, неужели для того веками терпели притеснения, истребления, неужели для того восставали против угнетателей, чтобы насытиться «гамбургерами» и «пиццами» и неустанно хлопотать о том, как бы продлить свое пребывание в бренном мире? Некогда порабощенные жители отдаленных провинций Рима получили возжажданное римское гражданство, которое, увы, не обеспечило им даже сносного существования. Что ждет славян, прилепившихся к Западу?
Среди широких социальных слоев европейского мира распространено состояние смыслоутраты. Идея творческого самовыражения, провозглашенная более века тому назад на Западе, оказалась удручающе скудна полученными результатами, обернулась примитивизмом и тотальной коммерционализацией. В СМИ постоянно муссируются мрачные прогнозы, связанные с пришествием инопланетян, с глобальным потеплением и затоплением мегаполисов, расположенных в прибрежной зоне. «Столкновение цивилизаций» (Запада с исламским миром) уже произошло и не сулит Западу ничего хорошего. История западного мира вошла в период своего заката. Этот процесс длится уже более двух веков: он не может быть скоротечным, но и не придает оптимизма жителям европейского мира.
А история славянского мира, по сути, еще не началась. В ХХI веке взаимоисключающие процессы умирания-рождения миров в границах единого греческого мира, скорее всего, приобретут особую остроту. Хочется верить, что греческий мир стоит на пороге нового эона, честь открытия которого может принадлежать славянской расе. Очевидно, что слепое копирование Запада – это путь в безвременье, это стремление завершить свою историю в самой начальной стадии. Оформление же своего мира требует неустанных усилий многих поколений. Лишь общества, генерирующие выдающиеся личности, заметны в истории. Духовное ядро каждого мира составляют творцы, а не администраторы, клерки, ростовщики, политические интриганы и наемники. Каждый мир развивается вследствие преобладания созидательных импульсов над суетой текущих и столь неотложных дел. Мир, в отличие от империй и политических альянсов, церквей, «экономических зон», является самоценностью. Он несопоставим с предшественниками и с грядущими мирами. Но он представляет собой единственную возможность для определенных народов, участвующих в его создании, ощутить полноту бытия. Мир аккумулирует в себе волевые стремления, плоды деятельности наиболее дееспособных, результативных и благородных людей. Однако мир не проявляется из-за процессов энтропии, из-за распыления творческой энергии даровитых людей.
У славянства есть всего лишь два пути. Быть людским скопищем, обуреваемым схожими с западными людьми материальными, сексуальными интересами, или обрести оправдание своему многовековому существованию, своей упорной борьбе за независимость, своим стараниям сохранить свое лицо, создав свой мир. Лишь свой мир является простором для творческого самовыражения. К миру восходят гении, законодатели, великие правители, служа примером для подражания сменяющимся поколениям. Жители мира не прозябают на задворках истории, а чувствуют себя обогретыми солнцем истины. Если история преисполнена смысла, то создание своего мира является внятным объяснением необходимости преодоления множества тягот и невзгод, убедительной апологией восстаний, даже тех из них, которые закончились сокрушительным поражением. Нашествия иноземцев, эпидемии, засухи, землетрясения и наводнения превозмогались славянами верой в лучшую жизнь. Разрушенные города отстраивались, заросшие сорняками поля вновь засевались злаками, опять и опять создавались новые семьи, рождались дети, снова и снова храбрецы совершали свои геройские подвиги. Зачем все это делали славяне из века в век? Чтобы не чувствовать себя в заточении. Чтобы не томиться в темницах. Все это так. Но еще они стремились обрести пространство свободы.
А если смысла нет, то незачем и бороться, и о чем-то мечтать, и, тем более, чем-то жертвовать: лучше утешиться рюмкой сливовицы или уподобиться овощу-фрукту, покрытому воском для глянцевого блеска. Зачем человеку дерзать, чего-то достигать, если он все равно когда-то помрет? Если смысла нет, то все русские монархи – это деспоты, потому что заставляли своих подданных сражаться в войнах, строить крепости, потому что казнили мятежников и только напрасно изводили себя и своих близких амбициозными планами. А все гении – это эгоисты, озабоченные лишь перспективами собственной славы и последующего бессмертия. А все праведники – это жалкие люди, которые боялись действительности и отгородились от нее кельями, монастырскими стенами, отшельническими норами. Смысл утрачивается для тех, кто плохо видит себя в будущем (театр абсурда возник, отнюдь, не случайно). Смысл (жизни, истории, страданий и надежд) обретают лишь те, кому принадлежит будущее.
Принадлежность славян к восточному миру – это их судьба. И судьба эта была незавидной вследствие доминирования западного мира. Но Запад практически исчерпал свои творческие и волевые потенции: об этом говорит целый «букет» возникших человеконенавистнических теорий, создание оружия массового поражения и, в первую очередь, ядерного оружия. На завершении его истории настаивает так называемая потребительская культура, сопровождаемая пандемией смыслоутраты. Славяне, так долго стремившиеся к своей независимости, в ХХI в., оказались лицом к лицу перед повелительной необходимостью создания своего мира. Причем, этот мир не может быть повторением Византии или Древней Эллады. Слепое копирование прошлого обязательно оборачивается трагифарсом. Славянам необходимо стать собой, чем-то вполне выразительным, цельным, особенным, готовым к саморазвитию. Необходимо выработать собственное видение диалектики и метафизики греческого мира и отдельных его эонов. Миром нельзя управлять, как нельзя предначертать его план. Но мир, как убедительно показывает предшествующая история, предстает наиболее благодатным местом для творческого горения. В ходе своего развития он вовлекает в свои пространства жар сердец лучших людей, воскрешает многие личности из далекого прошлого – их образы, их опыт и знания. Вне мира нет для человека бессмертия.
Восточный мир стоит на пороге своего возрождения. Он ждет своего наполнения плодами созидательной деятельности. И двухсотмиллионное славянство вполне могло бы взять на себя эту почетную миссию. В такие переломные периоды мировой истории слабости могут оборачиваться объективными преимуществами: те, кто ютились на краю, оказываются в центре событий, кто безуспешно сражался со своей беспомощностью, обретают твердую поступь и волю победителей.
Юрий Покровский
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
